– Вы хорошо знаете город. Откуда? Вы ведь первый день здесь. Или раньше бывали?

– Бывал, конечно. А еще, когда в поезде ехал, карту изучал. Хорошая карта. Пока все правильно.

– А куда мы едем? – спросила она.

– Хочу проведать давнего знакомого. Я думаю – вам понравится.

– Знакомого?

– Да. Вместе служили в эскадре генерала Гайданова.

– Так он тоже пилот, отошедший от летной практики?

– Не совсем. Даже совсем не пилот, хотя многие его за такового принимали. Он работал в наземных службах, а еще писал стихи. Может, и сейчас пишет. Знаете ли, во время войны был очень популярен. Подписывался псевдонимом К. С. Не знаете такого?

– Нет. Не припомню.

Елена сдвинула брови, делая вид, что думает. Может, и на самом деле что-то вспоминала. На лбу у нее появились две морщинки. Шешель залюбовался ими, одернул себя. Муниципальные власти поскупились поставить здесь много фонарей. Они походили на оазисы света в пустыне тьмы. Чуть отвлечешься и стены не миновать. Он попробовал помочь актрисе.

– «Я птица с перебитыми крылами, лечу к земле, чтоб отдохнуть». Тоже не помните?

– Смутно припоминаю. Да, я читала его. А он лирику пишет?

– Раньше – нет. Все больше воздушными сражениями мысли занимал. Мне говорили, что он недавно книгу выпустил, но что в ней, я не знаю.

У черного авто не было ни единого шанса удержаться у них на хвосте, пусть пассажиры ее и пилот и не задержались бы на старте, слишком долго усаживаясь на свои места. Они везде теряли секунды и быстро отстали. Елена перестала оглядываться. Черное авто она там не увидит. Оно выключило фары и слилось с темнотой.

Шешель откровенно издевался над ними, впрочем, не переступая ту грань, за которой, чтобы не потерять свое достоинство, противники его перейдут к более активным действиям. Они не смогут протаранить его. Нет. Шпионы-любители. Затеяли за ним погоню, полагая, что он обычный отставной офицер, а значит, противник не опасный, никак на хищника не похожий. Их следовало проучить. Подстроить так, чтобы «Олдсмобиль» въехал в телеграфный столб или в стену, но люди невинные тогда пострадают – хозяин дома, да и когда телеграфные провода порвутся, без связи район останется, пока сюда ремонтники не явятся и не водрузят на место поваленный столб. Надо более удобный случай подождать. Шешель отчего-то пребывал в уверенности, что случай этот ему еще представится, и, возможно, не раз. Осталось еще определить, с кем свела его судьба. Для этого хватило бы сходить в ближайшее отделение полиции, поиграть перед лицом дежурного своими документами и, ткнув в маячившие за окном три фигуры, приехавшие следом, спросить:

– Это кто?

– Ежели мешают, на время изолировать можем, – вероятно, последует предложение.

– Нет, благодарю. Просто хочу знать, кто это?

– Один момент, – полицейский побежит на улицу, посмотрит на лица, сверится в картотеке.

Беда в том, а может, и радость, что Шешель был не один. Заезжать в отделение вместе с актрисой не стоило. Все он выяснит, когда объяснения с этой троицей перейдут в более тесную фазу. То, что они потеряли его авто на улицах города, еще ничего не значило. Они находились в лучшем положении, нежели он. Они легко могут выяснить, кто он и как его зовут. Исходя из этих сведений, можно вычислить и куда он едет, но для этого потребуется очень много времени. Логическая цепочка – очень сложная. Пока ее построишь, Шешель уже вернется в свою квартиру. Там его надо ждать. Там.

Он отдавал им оперативную инициативу.

Спасаломской не нравилось внимание этих нахалов. Они слишком много о себе возомнили. Они умели тратить деньги, но никак не зарабатывать их. Они были до тошноты неинтересны. Что будет, если их родители одумаются и забудут упомянуть нерадивых отпрысков в своих завещаниях?

Дерево, укрывшее весь фасад здания разлапистой тенью, служило неким подобием маяка, на который ориентировался Шешель. Он остановил авто.

– Кажется, приехали.

– Можно выходить?

– Подождите.

Спасаломская недоуменно посмотрела на Шешеля, а тот воспользовался этой паузой, чтобы выбраться из авто, обежать его, приоткрыть вторую дверь и подать Спасаломской руку, помогая ей ступить на мостовую.

Первый этаж выложен стеклом во всю ширь, но что за ним – не разглядишь дальше пары метров. Когда они вошли в залу, по нему прокатился гул голосов: «Спасаломская, Спасаломская», – шептали все друг другу на ухо. Из-за того, что происходило это ритмично и одновременно, шепот усиливался многократно и стал походить на овации зрительного зала, который ждет появления на сцене любимой актрисы и так приветствует ее. Елене определенно здесь нравилось. Почему бы и нет?

Кто-то выбежал им навстречу. Нет, не официант. У тех одинаковый вид. Маленькие усики, похожие на полоску грязи. Обязательно набриолиненные волосы, гладко и аккуратно уложенные. Разыграйся даже буря, ни одна волосинка с места не сдвинется. Не бриолин, цемент какой-то. А если током его ударит – волосы дыбом встанут? Все они похожи друг на друга, как братья родные, и одеты они точно в униформу, которую шьют, вероятно, в одном и том же ателье.

Розовощекий, полноватый – жизнь хлещет из него во все стороны, как солнечные лучи в жаркий день, опаляя все вокруг. Сама любезность. Он смотрел на Спасаломскую с обожанием. Странно, что он не прихватил с собой листок бумаги, а лучше афишу с ее фильмом. Когда еще представится шанс заполучить ее автограф да выставить его в витрину или в рамку, заключив под стекло, как картину, и повесить на стену, чтобы все знали – Спасаломская заглядывала сюда.

Потом он увидел Шешеля. В глазах его появилась еще большая радость. Кожа на лице могла порваться – слишком сильно натянулась она в широкой от уха до уха улыбке. Перед Спасаломской он онемел. Перед Шешелем к нему вернулся дар речи.

– Александр Иванович, какими судьбами?

– Проездом. Мне говорили, что ты неплохо устроился.

– Не жалуюсь. Пойдемте. У нас есть отдельный кабинет. Там вам мешать не будут, а кухня у нас превосходная, – он говорил это Спасаломской. Ведь он знал, что Шешель съест все что угодно. – Сейчас все будет готово.

Он суетился, хотел смахнуть со стола несуществующую пыль, но движения этого не закончил. Получилось, что он от кого-то отмахивается.

– Это и есть поэт К. С.? – спросила Спасаломская, когда бодрячок покинул их на минуту.

– Да.

– Я думала, он другой.

– Многие представляли его тонким, стройным юношей с бледным лицом. Другие – напротив – крепким и мужественным, с обветренной кожей. Действительность редко оправдывает наши ожидания. Я уверен – он принесет нам по экземпляру своей новой книжки.

– Интересно, интересно, а он не забудет принести нам что-нибудь поесть? Я начинаю чувствовать голод.

– Нет, конечно. Готовит он еще лучше, чем пишет. У моего командира он был денщиком. Эскадра души в нем не чаяла. Баловал он нас всякими разносолами.

Взгляд Елены скользнул по убранству кабинета.

Шешелю и самому было интересно, как устроился бывший денщик командира. В нем всегда проявлялась деловая жилка. Сразу было ясно, что как только он поднакопит опыта, раздобудет первоначальный капитал, то начнет приумножать и то и другое в геометрической прогрессии. Того и гляди – лет через двадцать станет владельцем огромной корпорации, придется к нему на поклон идти, денег просить.

«Неплохо» – такую характеристику дал Шешель заведению, но вслух свою оценку не высказал.

Тем временем стол стал заполняться тарелками с разнообразной снедью. Первой появилась горка блинов, на которой лежал большой кусок масла, словно снег на горной вершине. Наступила оттепель. Солнце до него добралось, и он таял, начиная сползать по склонам горы. Более естественно выглядела бы сметана. Следом возникла нарезанная небольшими кусочками семга, пироги, от которых шел горячий воздух, как от маленьких печек, плошки с икрой, черной красной. Если хозяина не остановить, то он выложит на стол все свои запасы. Судя по всему, они были обширными и их вполне хватит, чтобы жители окруженного неприятелем города в течение нескольких месяцев могли выдерживать осаду, не испытывая никаких трудностей в провианте.