И все темней средь поля и темней; Уж я едва мог различать дорогу… Но вот сперва — мигание огней, Затем и дом, все ближе понемногу. Он будто звал под мирный кров меня Оттуда, где так холодно и бурно; И слышалась, вой ветра заменя, Мелодия Шопенова ноктурна. Благая жизнь! Участья к нам полна И ласками приветствуя нас часто, Как услаждать умеет нас она Приемами красивого контраста! 1890 г. III. 3имою Первый снег Поверхность всей моей усадьбы Сегодня к утру снег покрыл… Подметить все и записать бы, — Так первый снег мне этот мил! Скорей подметить! Он победу Уступит солнечному дню; И к деревенскому обеду Уж я всего не оценю. Там, в поле, вижу черной пашни С каймою снежной борозду; Весь изменился вид вчерашний Вкруг дома, в роще и в саду. Кусты в уборе белых шапок, Узоры стынущей воды, И в рыхлом снеге птичьих лапок Звездообразные следы… 1888 г. Обыкновенный случай Не саван простертый белеет, к обряду готов погребенья; Не хора хватает за сердце над гробом печальное пенье; Не гроб уже в яму опущен и прахом могильным покрыт; Не бледный покойник во гробе под крышкою низкой лежит. То снега белеет равнина, белеет от края до края; То мерзлая вьюга гуляет, крутит и метет, завывая; То в поле возок еле виден, в сугробе себя схоронив; То путник злосчастный полсуток сидит в нем ни мертв и ни жив. 1890 г. Одиночество Глубокая в доме царит тишина, И крадется время шагами нескорыми. Пред снежной пустыней стою у окна; Смотрю через мерзлые стекла с узорами. Близ дома: сугробы метель намела; Деревья покрыты пылинками инея; Вдали — непроглядная белая мгла; Меж небом и долом стушевана линия. Безмолвны долины, безмолвны холмы; Как будто объяла их дума угрюмая… И я — перед грустной картиной зимы — Безмолвно стою, вспоминая и думая. 1890 г. IV. Весною * * * На той же я сижу скамейке, Как прошлогоднею весной; И снова зреет надо мной Ожившей липы листик клейкий. Опять запели соловьи; Опять в саду — пора цветенья; Опять по воздуху теченье Ароматической струи. На все гляжу, всему внимаю И, солнцем благостным пригрет, Опять во всем ловлю привет К земле вернувшемуся маю. Вновь из соседнего леску, Где уже ландыш есть душистый, Однообразно, голосисто Ко мне доносится: ку-ку!.. 1891 г.
* * * Мне за «гражданскую» тоску Один философ задал гонку И прочитал мне, старику, Нравоученье, как ребенку. «Впадать в унынье — не умно; Смотреть на жизнь должны мы бодро. Ведь после дня — всегда темно, И дождь всегда сменяет вёдро. В явленьях жизни есть черёд; Но ни добра в них нет, ни худа. Вчера бежали мы вперед; Сегодня пятимся покуда. Пускай свистят бичи сатир, Пусть ноют жалобные песни, — Когда в дрему впадает мир, Не разбудить его — хоть тресни! Коль мы бесспорно признаем Законы жизни мировые — Под неизбежным их ярмом Покорно склоним наши выи. Гражданских слез логичней — смех! Против рожна не прет философ. Не признаю я ваших всех Так называемых вопросов. Плач не спасет от бед и зол. В стихах же плач не даст и славы. Прощайте. Dixi». И ушел. Что ж! Ведь его сужденья — здравы. Он сам — и молод, и здоров… Какие ж могут быть причины, Что от здоровья этих слов Так веет запах мертвечины? 1890 г. ПРЕЛЮДИЯ К ПРОЩАЛЬНЫМ ПЕСНЯМ Дни жизни моей пронеслись быстролетной чредою. И утро, и полдень, и вечер мои — позади. Все ближе ночной надвигается мрак надо мною; Напрасно просить: подожди! Так пусть же пылает светильник души среди ночи; Пусть в песнях прощальных я выскажу душу мою, Пока еще сном непробудным смежающий очи Конец не пришел бытию. Пусть выскажу то, о чем прежде молчал я лениво; И то, что позднее мне опытом жизни дано. Моя не заглохла средь терний духовная нива; В ней новое зреет зерно. Добром помяну все, что было хорошего в жизни; Что ум мой будило, что сердце пленяло мое; В последнем признании выскажу бедной отчизне, Как больно люблю я ее. |
