– Милостивый государь, – наконец, заговорил он, делая ударение на каждом слоге, – этот рубин самый большой из всех существующих на свете. Вы меня хорошо понимаете? Даже среди сокровищ персидского шаха, который владеет прекраснейшими камнями, – даже у него нет камня величиной хотя бы с половину этого. Это единственный в своем роде камень, я утверждаю это и не возьму назад своих слов! А вы спокойно прогуливаетесь с таким королевским сокровищем в кармане! Простите меня за назойливость, но это весьма неосторожно!
– Что же делать? – возразил молодой человек с легким пожатием плеч.
– Ну… например… поместить его в Английский банк… я вас уверяю, что на оформление бумаг уйдет не более двадцати минут… Мысль, что вы ходите по улицам Лондона с этим сокровищем, так близко от воров, – эта мысль не даст мне уснуть. Это в высшей степени неблагоразумно. Позвольте мне, старому человеку, по-отечески предупредить вас об этом.
– В Английский банк? Но я там никого не знаю. Может быть, вы согласитесь взять камень на сохранение?
– Я весь к вашим услугам! Это чудесный рубин. Но неужели вы хотите… сбыть его с рук? – почти со страхом спросил мистер Купер, лицо которого в ожидании ответа молодого человека покрывалось пятнами всех цветов радуги.
Прежде чем ответить, француз взял необыкновенный камень и подержал его некоторое время в руках, потом, подняв до уровня глаз, посмотрел сквозь него на свет. Камень сверкал точно пламя.
– Жаль расстаться с ним, не правда ли? – вздохнул он с грустной улыбкой. – Но я не шах персидский, не принц индийский, не прекрасная женщина… Да! Я его продам… если получу соответствующую цену…
При этих словах волнение мистера Купера достигло, кажется, наивысшей степени. Он вынул из кармана батистовый платок и отер лоб. Действительно, несмотря на свежесть утра, вся недавно выбритая физиономия честного торговца покрылась потом.
– В таком случае, если вы так желаете, – проговорил он дрожащим голосом, – мы попробуем дать ход этому делу.
Жадно схватив камень, он опять принялся его рассматривать: то приближая, то удаляя от глаз, он заставлял свет играть в его очертаниях, щупал его и с любовью и нежностью глядел на него. Ни один любитель картин, обнаружив где-нибудь за прилавком торговца старинными вещами подлинную картину Рембрандта или Тициана, скрытую под массой запыленных поделок, не почувствовал бы радости более сильной.
– Значит, вы хотите доверить мне ваш камень? – сказал он с трепетом.
– Да, я его вам доверяю!
– Благодарю вас! – воскликнул ювелир, пытаясь побороть волнение, которое начинало сжимать ему горло; за свою жизнь он видел множество красивых камней, но никогда не встречался с таким чудом.
Мистер Купер попробовал пошутить.
– Что особенно интересно в этом деле, – заговорил он с нервным смешком, – так это то, что нельзя даже заподозрить вас в похищении. Ах, такой камень легко было бы узнать… Никто во всем мире не обладал таким колоссом! Насколько я знаю, ни в одной коллекции не упоминается о такой величине. Как я уже говорил, это царь среди рубинов!
– Ну, хорошо, сударь! Будете теперь царским ювелиром! – сказал Оливье Дерош, оставляя ему камень.
Купер, тщательно взвесив камень на своих точных весах, положил рубин в железную шкатулку.
Затем ювелир взял перо и четким почерком написал несколько строк на бумаге со штемпелем торгового дома. Внимательно просмотрев бумагу, он подал ее молодому человеку, который прочитал вполголоса:
– «Я получил на сохранение от мистера Оливье Дероша необработанный рубин весом в 930 карат, самый большой из всех, какие мне известны, для того, чтобы временно положить его в Английский банк. Также мне предложено найти покупателя. Подпись: Купер и Ко». Чудесно, многоуважаемый! – сказал молодой человек, складывая бумагу, чтобы спрятать ее в портфель. – Надеюсь, что обладание этим камнем не потревожит ваш сон… Если вам понадобится сообщить мне что-нибудь, вы найдете меня, как я уже вам говорил, в гостинице «Пелхэм». – И молодой француз удалился, оставив почтенного ювелира наедине с рубином.
Мистер Купер заперся на ключ в своей лаборатории и не выходил оттуда все послеобеденное время. Он вертел в руках камень, ощупывал его, бил, перекладывал на разные весы, взвешивая со всевозможной точностью, – словом, предавался лихорадочному восторгу ценителя редкостей. Для мистера Купера это было не просто коммерческой операцией, которая могла принести ему известность, – нет, он испытывал наслаждение художника. Один вид этого замечательного камня заставлял сердце ювелира биться с тревожной быстротой.
Чтобы стать владельцем рубина, он, без всякого сомнения, пожертвовал бы своим состоянием. Но он был слишком благоразумен, слишком дорожил благами жизни, чтобы мечтать о подобной глупости; оставалось подыскать покупателя, – ювелиру, влюбленному в свою профессию, достаточно было и такой миссии.
Через восемь дней каждый англичанин, открыв любую газету, мог найти в ней один или два столбца под такими заголовками: «Чудовищный камень», «Мамонт рубинов», «Самый громадный камень в мире», «Французский рубин», «Царь рубинов», «Стоит всех драгоценных камней», «Историческая драгоценность», «Счастье в камне» и т. д.
В одной из газет было написано: «Известные ювелиры на Бонд-стрит, Купер и Ко, получив предложение купить необыкновенный камень и не имея на это собственных средств, образовали синдикат, который должен выкупить камень и отшлифовать его. Этот синдикат из богатейших торговцев Лондона предложил за камень громадную сумму в четыреста сорок тысяч фунтов стерлингов, то есть более одиннадцати миллионов франков. Предложение было принято».
Статьи об образовании синдиката с каждым днем все удлинялись. Писались они в легком, шутливом тоне или в серьезном – в зависимости от направленности журнала; что касается рубина, то здесь журналисты давали полную волю своим фантазиям.
Некоторые, ссылаясь на верный источник, сообщали, что камень стоит в двенадцать раз больше заявленной цены; другие утверждали, что невозможно правильно оценить такой крупный камень – он может стоить вполовину меньше или в десять раз больше. Почтенные торговцы полагали, что синдикат совершил большую неосторожность и ему трудно будет возместить уплаченные деньги.
Многие дамы начали презрительно отзываться о своих украшениях; их супруги то и дело слышали язвительные замечания насчет ничтожности подаренных ими бриллиантов.
«Дорогая моя, неужели бриллианты не имеют никакой ценности?» – «У меня темные волосы, рубины шли бы мне гораздо больше…»
«Милый Альфред, нельзя ли на моем ожерелье поменять бриллианты на рубины? Бриллианты вышли из моды, никто их больше не носит…» – «Это семейные бриллианты! Подумай!»
Раздраженные мужья поднимали руки к небу, отцы жаловались на кокетство дочерей. Дамы, которые носили рубины, были горды собой. Те же, у кого их не было, испытывали сильнейшее желание растоптать ногами эти модные камни. За четыре дня ювелирные магазины были полностью обобраны, а цена на рубины сильно поднялась. Даже в пансионах и школах девочки говорили о знаменитом рубине и выражали желание, когда они вырастут, выйти замуж только за избранника, который сможет подарить им самые большие рубины.
Понятно, что личность владельца камня занимала всех и каждого. Об Оливье Дероше ходили всевозможные легенды, однако никто его не знал. Французы, которых было довольно много в Лондоне, ничего не слышали о человеке с таким именем. С ним не были знакомы ни посол, ни французский консул. Оливье не принадлежал ни к какой партии. Когда нет ответов, остается или придумать биографию человека, что и случилось, или подождать, не захочет ли он проявить себя тем или другим способом. Но что возбуждало особенное любопытство, так это вопрос, откуда Оливье мог достать такой камень.
Наконец, пронесся слух, что рубин выставлен у Купера в витрине за железной решеткой. Все население Лондона хлынуло на Бонд-стрит. В ресторанах уже не спрашивали: «Что вы думаете о рубине?» «Видели ли вы рубин?» – вот как звучал вопрос. Было величайшим позором признаться, что нет. Любопытные, чтобы лучше рассмотреть камень, разбили у Купера стекла витрины, которые стоили больше двадцати фунтов стерлингов.
