При провале шансы у Филатова выбраться из этой передряги по всем расчетам были достаточно призрачные. И ему не помогли бы три группы прикрытия, томящиеся в ожидании. Спас его еще один артефакт приоров – невзрачная, как и все изделия этой цивилизации, бусинка, будто от первобытного ожерелья, которая при активизации вырубала непонятным способом в радиусе пятнадцати метров любую технику вне зависимости от ее защиты, притом наиболее уязвимы были сложные системы. Так что гравиконденсаторы и боевые роботы выключились в миг. А с живой силой Филатов сумел разделаться благодаря исключительным боевым навыкам.

План отхода был разработан московитянами безукоризненно. И через двадцать минут после побега из обрушевшегося на поверхность планеты летающего дома торговая яхта «Атлантида» взмыла со стартэстакады главного космопорта Швица, унося артефакт приоров, полковника Филатова, а так же пленных – Гроссмейстера тайных отношений и неугомонного латина…

Начальник управления нелегальной разведки генерал второго ранга Шутихин подбросил в камин полено и уселся в скрипнувшее под его весом кресло.

Стоящий у окна Филатов смотрел на улицу. Шел косой мелкий дождь. По набережной неторопливо проколдыбала тряская пролетка, прополз, стуча железными суставами, смешной неуклюжий трамвай. По Неве плыл маленький пароход с высокой коптящей трубой.

Двухэтажный аккуратный, с колоннами и изящным балкончиком особняк располагался в центре Санкт-Петербурга. Столица Московии копировала своего предшественника, некогда гордо возвышавшегося на брегах стальной Невы на Старой Земле. Да, именно такой был тот самый изначальный Санкт-Петербург в девятнадцатом веке. Психологи утверждают, что именно европейская городская среда рубежа девятнадцатого-двадцатого веков наиболее комфортна для психики человека, придавленного достижениями супертехнологической Галактической цивилизации.

– Сейчас наши психотехники заняты разблокировкой сознания Гроссмейстера, – сказал генерал, протягивая руки к огню. – Сняли четыре уровня ловушек и пассивных нейроблоков, кстати, достаточно каверзных.

– Ничего себе, – покачал головой Филатов.

– Это Гильдия отношений. Они большие искусники в таких делах. Но и мы не лыком шиты, да?

– Кой чего умеем.

– Из сознания Кунца уже выудили немало интересного. Нашла подтверждение версия о причастности к нападению на «Ариэль» остатков разгромленных банд с Харлея-два.

– Что и требовалось доказать… Но насколько живучими эти твари оказались.

– Харлейцы… Никогда не воевал с тараканами в деревянных домах на ретропланетах? Травишь их, травишь. И кажется, наконец, избавился, но они появляются снова.

– Гроссмейстера нам не простят, – Филатов отвернулся от окна, уселся на узкий диванчик. – Гильдия наверняка уже в курсе, что к исчезновению Абрахама Кунца причастна наша организация.

– Несомненно, – согласился Шутихин.

Он вынул из деревянной, с золотой крышкой, коробки на низком столике огромную сигару и провел пальцем по ней, активизируя. Сигара задымилась, распространяя приятный, неземной аромат, сладко туманящий голову.

– Мы уже чувствуем давление с ее стороны, – поведал генерал.

– Каковы наши действия?

– Абрахама Кунца придется отдать. Иначе Гильдия обещает объявить нам бойкот. Бойкот Гильдии не выгоден никому. И нам тоже.

– Они должны понимать, что Гроссмейстер зашел слишком далеко.

– Вся их деятельность заключается в том, чтобы заходить слишком далеко… Не беспокойся, Сергей, мы решим и эти вопросы. Мы умеем решать вопросы.

– Я знаю, – кивнул Филатов, которому тоже приходилось решать немало вопросов. И он знал, как они решаются.

– Еще у нас редкий трофей – латин, – продолжил генерал.

– И что?

– Он хочет видеть тебя.

– Меня?

– Он говорит, что ты забавный.

– Забавный, – хмыкнул Филатов. – Последний раз меня называли забавным в восемь лет.

– Латины как дети. И им кажется, что дети все вокруг.

– Ох не знаю. Мне как-то жутковато становится от этих добродушных существ.

– И все-таки тебе придется с ним встретиться.

– Когда?

– Сейчас. Он ждет… Лифт один, – приказал генерал.

«Мажордом» среагировал на приказ, и тут же стена с богатой лепниной провалилась, обнажился сияющий зев лифта, празднично переливающийся с голубого на зеленый свет.

Филатов нехотя поднялся с диванчика, что-то хотел спросить, потом раздумал и ступил в капсулу. Он ощутил, как гравиконцентратор прижал его крепко к платформе.

– Иди, – махнул рукой генерал.

Капсула закрылась и понеслась вниз в черных трубах с разноцветными проблесками.

Трубы извивались, пересекались, соединялись, перебрасывая капсулу, в подземных головоломных, не имеющих постоянной формы и конфигурации коммуникациях.

Под землей располагались основные производственные пространства, транспортные и энергетические системы столичного мегаполиса самой могущественной федерации в Галактике. Глубоко в грунт въелись и основные помещения Управления «Н».

Филатов посмотрел на счетчик, щелкающий у него перед глазами. На цифре – «78» капсула замерла. Итак, получается семьдесят восьмой уровень от поверхности и не менее трехсот метров к северу от кабинета генерала. В этой части Управления Филатову бывать еще не приходилось. Здесь в своих загадочных лабораториях колдовали современные алхимики – научники.

Капсула распалась со звоном стекла, и в глаза Филатову ударил яркий желтый свет. Латины обожают яркий желтый свет. Все их обнаруженные колонии и станции располагаются в системах желтых карликов.

Комната была огромная, со сводчатым потолком, совершенно пустая. Латин сидел на полу, катая на ладони шарик из материала, похожего на стекло, в котором вспыхивали радостные разноцветные блестки, складывавшиеся в цепочки.

Инопланетника это занятие увлекало полностью. Шарик то увеличивался, достигая размеров баскетбольного мяча, то съеживался до теннисного мячика.

Увидев Филатова, латин обрадованно засмеялся и отбросил шарик. Тот откатился и начал подпрыгивать, бесцеремонно попирая закон сохранения энергии – все выше и выше. Это была одна из многих подобных непостижимых игрушек латинов.

– Здравствуй, – защебетал беззаботный инопланетник.

– Здравствуй, – кивнул Филатов, присаживаясь на колено рядом с латином. – Ты меня хотел видеть?

– Я, – глаза латина озорно забегали. Он зыркнул на шарик, скачущий все выше. Будто убоявшись его взгляда, шарик замер в воздухе – в метре над полом. – Я хотел тебя видеть, забавный человек… Это было так смешно, когда ты дрался с людьми в латах.

– Мне было не очень смешно.

– Вы не умеете смеяться, – заметил латин.

– Иногда умеем.

– Ты забавный воин. И ты должен… – латин замолчал.

– Что я должен?

– Меня попросили… Меня попросили передать. Это не мое слово. Это слово чужое.

– Что тебя просили передать?

– Синяя Долина… Ты и Никита… Забавное имя…

– Что? – Филатов, с его непробиваемым самообладанием, ощутил, будто холодная змейка забирается за воротник, и сердце непроизвольно сжалось.

– Ты и Никита Сомов. Госпитальер. Вы двое. Синяя Долина. Только вдвоем. От вас ждут помощи. Вы обязаны. Иначе плохо…

Да, дела! Никита Сомов – друг Филатова, с которым пройдено столько испытаний. Но вот только латину это знать не положено…

– Кто тебя просил передать?

– Не знаю. Он не сказал. Ты, смешной воин, должен это сделать. Ты и он. Больше никто не может. Больше никто не нужен. Не смешно… Грустно… Я боюсь…

Латин хлопнул в ладошки, и звук получился деревянный. Шарик сжался и послушно прыгнул ему в ладонь.

– Что еще? – спросил Филатов, борясь с подступившим к самому горлу страхом.

– Больше не знаю ничего, – недовольно отмахнулся латин.

На шарике появились какие-то интересные узоры, и инопланетник вновь был поглощен этим зрелищем полностью.

***

После разговора с незнакомцем в трамвае госпитальер Никита Сомов не удивился, когда к нему вечером в небольшую уютную квартиру на набережной Фонтанки заявился старый друг Филатов и предложил совершить путешествие на Синюю Долину.