Г.Е.Р. Гейде, московский корреспондент «Нью-Йорк таймс», отчитался об объявлении терийокского правительства и договора с его русскими родственниками в иссушающем стиле:

Заключение «Договора о взаимопомощи и дружбе с “демократической республикой Финляндия”» [по-видимому, Гейде также был озадачен тем, как охарактеризовать государственный режим того времени] – т. е. с группой финских эмигрантов, которые, под эгидой Красной Армии, вчера объявили себя правительством, о чем сегодня было сообщено по радио… Несмотря на то, что вся финская граница была охвачена огнем войны, Отто Куусинен смог подписать договор в Москве, о чем можно судить по тексту [самого пакта].

«Кроме этого, – продолжил сухо Гейде, – договор вступает в силу с момента получения обеими сторонами ратификационных грамот в Хельсинки, как только представится такая возможность. Видимо, в Москве отдают себе отчет в том, что “правительство”, образовавшееся для подписания этого интересного документа, до сих пор еще не заполучило в свои руки ни столицу, ни реальную власть в стране». Очевидно, автор этого «интересного документа» полагал, что все эти формальности разрешатся очень скоро – возможно, это вопрос нескольких дней.

Чтобы помочь исполнить «историческую миссию по расширению», Куусинену дали его собственную армию, Финскую Народную Армию. Эта эрзац-армия, в которой насчитывалась чуть больше двадцати двух тысяч солдат, почти не участвовала в боевых действиях и состояла из финскоговорящих ингерманландцев, которые были спешно призваны в армию по этому случаю.

Одним из ошеломленных юношей, которые были призваны в ФНА, был восемнадцатилетний студент физического факультета Ленинградского университета им. А.А. Жданова – Эдуард Гюннинен. Вспоминая о своей службе в «освободительной армии» шестьдесят лет спустя, Гюннинен все еще испытывал смешанные чувства по поводу службы в ней. «История такая, – вспоминал Гюннинен, ставший после войны художником, в интервью 2008 года. – Я был призван в РККА 17 ноября 1939 года, за две недели до начала войны. Я начал свою военную службу в Петрозаводске. Официальной версией было то, что мы должны отодвинуть границу от Ленинграда, что финны не согласились и устроили провокацию в Майнила. Так что Советскому Союзу пришлось отодвинуть границу силой. Меня обучали на телефониста.

Так это нам было представлено, – провозгласил Гюннинен. – Я не могу сказать, что я поверил. Все это казалось очень странным. Я считал, что все это было ненормально. Еще больше странных вещей произошло позже.

Примерно неделей позже наш батальон внезапно отправили в Ленинград, и нам выдали новую форму! Теперь мы знаем, что эта форма была захвачена Красной Армией в Польше. Нас построили, и наш комбат и политрук сообщили нам, что мы стали частью Финской Народной Армии. “Что за дела?” – подумал я. Нужно было быть идиотом, чтобы не понять этого фокуса».

Если говорить об этническом составе его товаришей по армии, Гюннинен отметил: «Сначала были только ингерманландцы и карелы, но потом, очевидно, они кончились, и пошли другие – белорусы, русские и украинцы, даже грузины. Им тоже была выдана польская форма. Все это было очень странно».

Однако установление русского режима было не столь веселым для легитимного правительства Финляндии. Если Москва отрицает само существование правительства в Хельсинки, как можно продолжить переговоры? Теперь правительство осознало, что борьба идет не за линию границы. Теперь финны знали, что они сражаются за существование в виде независимого государства. Об этом им был дан намек в Алакуртти на необычном лесном концерте тремя днями ранее. Сталина и Молотова больше не интересовал полуостров Ханко: они хотели всю Финляндию.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.