Тут Полуничев робко, но кое-что припомнил:

— Я работал в столовой…

И всё-таки нужно соблюдать правила игры, а то он и так пропустил уже свое второе сольное выступление…

— Ну, что, Полуничев… А память-то ваша проясняется… Но я чего-то не слышу…

Военная ария прозвучала почти мгновенно.

— Я-а-а!

Хоть солдатское соло и прозвучало в сопровождении хора ржащих дембелей, мой слух тем не менее уловил какие-то посторонние звуки. Я оглянулся на подкравшегося сбоку к строю прапорщика Меркулова, показал двумя пальцами быстро шагающие ноги и энергичным жестом указал ему дальнейшее направление. мой заместитель прочавкал позади бойцов и вновь растаял в ночи. Я опять повернулся к Полуничеву.

— Уже лучше… Если вы позволите, то я уточню ваше прежнее место службы…

Я не являлся любителем выяснений отношений между людьми, но в данном случае было крайне необходимо назвать все вещи своими точными и верными именами. Мои лёгкие уже наполнились хорошей порцией морозного воздуха, но мне помешали…

— Я был кочегаром. — Быстро проговорил дедушка, не дожидаясь моей подсказки.

Я картинно развел руками и продолжил играть свою главную роль в этом военном спектакле.

— Вот и пропал склероз! Правильно! Рядовой Полуничев тогда…

— Я-а-а…

— … являлся кочегаром на полевой кухне. То есть подливал постоянно солярку, когда повара готовили солдатскую пизчу.[13] И ходил тогда солдатик Полуничев в промасленном и зачуханном обмундировании, а «ликом он был чёрен и ужасен»… Это я классика цитирую… И ни на что большее он тогда не был пригоден в нашей российской армии.

Тут меня перебили…

— Это было давно… И по молодости, — приосанился Дембель Полуничев. — а сейчас я уже другой…

Не обращая внимания на его реплику, я продолжил свой монолог:

— И вот хотелось бы спросить вас сейчас, рядовой Полуничев… Не слышу…

— Я-а-а! — изо всей мочи гаркнул солдат.

Я удовлетворенно кивнул на ходу и вновь поинтересовался у него:

— Хотелось бы полюбопытствовать… Так кто же вас, черномазого и замызганного кочегара полевой солдатской кухни, взял в боевую разведгруппу специального назначения и лично вручил в ваши закопчённые руки настоящее… То есть боевое оружие?

У дедушки почему-то сел голос и он произнес еле слышно:

— Вы…

В этот момент я уже стоял прямо перед ним и с трудно скрываемой яростью цедил сквозь зубы:

— Я не расслышал… Да и твои товарищи хотят узнать тебя получше… Кто тебя взял в группу?

Стало тихо и я в упор смотрел на бывшего истопника.

— Вы-ы… Лейтенант Зарипов, — громко и с вызовом произнес он.

— Правильно! — отчётливо и ещё громче подтвердил я.

Наступал так называемый момент истины и сейчас нужно было без сожалений и раздумий расставить все истинные ценности армейского бытия на свои настоящие места, доказывая и показывая Полуничеву и всем остальным дембелькам, то, кто же они такие есть на самом деле.

Я спокойно набрал воздуха в грудь и приступил к самому главному:

— Ты мне тогда клялся, что будешь землю грызть, но выполнишь любой ценой каждое моё приказание… Я взял тебя в свою группу и надеялся на то, что из тебя получится нормальный разведчик. А ты тут передо мной теперь харкаешься, как облезлый верблюд!? И скажи мне, положа честно руку на сердце… Кто ты после всего этого такой?

Полуничев подумал немного и без видимого смущения с апломбом заявил:

— А сейчас я — дембель спецназа!

Я лишь усмехнулся такому новому званию…

— Это ТЫ так думаешь… А на самом-то деле ты как был постоянно грязным чмырём-кочегаром, так ты им и остался… Конечно у тебя сейчас камуфляж чистый и личико незакопчённое, но в душе и по своей сущности ты остался чма-ту-рой!.. Понял меня?

Полуничев обиженно зашмыгал носом и возразил:

— Я не был чмырём…

В ответ ему сначала последовал пренебрежительный взмах моей руки.

— Это ты у себя дома будешь рассказывать… Если бы я не взял тебя тогда к себе, то ты до сих пор так и топил бы свою кухню… Но мне в то время были нужны люди… А теперь закрой рот и больше не вякай… Ты даже не был хотя бы на одном боевом задании.

— Меня не брали.

— И правильно, что не брали… Кому ты такой нужен… Вот Шатульский, он сейчас в АГС-чиках, так он со мной ходил на реальные засады и поиски, хотя и был молодым. Нормальных пацанов видно всегда, и по дембелю, и по фазанке, и по зелёной духанке… Ясно? Так что не надо мне рассказывать сказки, что под увольнение каждый солдат становится заслуженным дедушкой.

На этом месте теоретическую тире нравоучительную часть ночного занятия можно было закончить и вновь приступить к её чисто практической фазе.

— Надеюсь, что все вы меня поняли… Будем убирать мусор и ломать нары в палатке? Молчите? Ну тогда с Богом! Бегом марш.

Строй нехотя тронулся в путь и медленной трусцой «умчался» вдаль по дороге. Я оставался на своём месте минут пять, размышляя и анализируя всё произошедшее…

Нет… И Полуничев не подходил на роль глубоко затаившегося главаря банды. Какой-то поддержкой он всё-таки пользовался среди пришлых товарищей, но скорее всего в качестве всезнающего местного аборигена… И тем не менее он занимал одну из срединных ступенек на не очень-то длинной лестнице суровой солдатской иерархии. Скорее всего, в группе было несколько авторитетов, вокруг которых и кучковался остальной контингент дембелей…

На моих часах была уже половина первого ночи. Я поднял меховой воротник и стал дожидаться очередного возвращения упрямых строптивцев. У шлагбаума они теперь не задерживались и мимо меня в обратном направлении «просвистели» всё с той же вызывающе-медленной скоростью и с прежней дружно-шлёпающей «рысью». Никакие угрызения совести меня теперь не мучали, поскольку моё дело было правое… И теперь им можно было заниматься, сколько моей душе будет угодно… Что я и делал…

Время текло и текло. Под неустанным контролем своего бдительного командира группы прапорщик Меркулов месил грязь исключительно на обочине и к утру должен был либо протоптать хорошую тропинку, либо же набить кровоточащие мозоли уже и на второй ножке, чтобы затем с честными глазами требовать от начальника нашей медсанчасти скорейшей отправки в военный госпиталь, причём, непременно в Ростовский Окружной… Поближе к своему дому… Ну, а старенький личный состав продолжал проявлять завидное упорство и стойкость в своём нежелании наводить уставной порядок в родимой палатке, в следствии чего он по-прежнему «носился» взад-вперёд по ночной дороге, разбрызгивал при этом жидкую грязь и даже стирал об асфальт свои подошвы…

Когда истёк очередной временной интервал в тридцать минут и дембеля опять пробегали мимо меня, то я на этот раз не стал их останавливать, как делал это ранее с педантичным постоянством, чтобы вновь задать свой уже сакраментальный вопрос. Я решил не отрывать своих старичков от столь полюбившегося им темпа и потому спросил дедушек на ходу…

— Будем наводить порядок?… Нет? Ну, и хрен с вами… Бегайте до опупения.

Занятие по физподготовке продолжилось. Чтобы поддразнить этих упрямцев и показать им свою непоколебимую готовность находиться здесь хоть до самого утра, я даже приказал дневальному по нашей роте принести мне мягкий стул. Точнее говоря, это было трофейное полукресло, которое всегда находилось у входа в ружпарк и на котором обычно восседал дежурный по роте при выдаче оружия. Спустя несколько минут моё поручение было выполнено… Полукресло оказалось не только удобным, но ещё и с «заботливо» подогретым сидением. Видать, в нём только что блаженствовал наш дневальный, который вообще-то должен был стойко дежурить у ружпарковской калитки, а вовсе не у входа. Но тут я подумал, что наверняка это полукресло попросту вытащили за калитку, чтобы дневальному было удобнее дремать во время своего «дежурства».

Однако данное нарушение Устава Внутренней Службы сейчас выглядело как нечто не очень существенное. Я устроился в трофейном кресле поудобнее… И оказывается даже на самой войне под непрерывные разрывы артиллерийских снарядов… Правда, где-то далеко в горах… Ну, и в тревожном ожидании массированного авиаудара атомными боезарядами, когда-то «стыренными» со службы одним генералом… В общем, даже здесь и сейчас можно было ощущать себя в комфорте и блаженной неге…