Лукас Хоторн прославился тем, что появлялся в самых приличных кварталах пуританского Бостона в обществе молодых прелестниц. По слухам, его редко видели дважды с одной и той же женщиной, хотя все они были на удивление похожи друг на друга. Женщины с прелестными тонкими лицами, пышными формами и довольно сомнительной репутацией. Они обедали в лучших ресторанах города, посещали оперы, украшали своим присутствием концерты симфонического оркестра, сидя в ложах рядом с мэром и его супругой или губернатором штата и его матерью. Казалось, Лукас скорее наслаждался упреками снобов в свой адрес, чем принимал их близко к сердцу. Вероятно, потому, что те же самые люди щедро набивали его карманы звонкой монетой, когда посещали пользовавшийся дурной славой мужской клуб.

Сколько раз ей приходилось выслушивать от своего отца жалобы по этому поводу! Так часто, что она уже потеряла им счет. И, судя по количеству посетителей в зале, даже обвинение в убийстве, о котором наперебой кричали все газеты, не причинило видимого ущерба его предприятию.

Лукас, похоже, не замечал ничего вокруг себя, кроме женщины, цеплявшейся за его руку. Он взял ее за подбородок и поцеловал в лоб – не мягко, по-братски, как того требовали приличия, но скорее как аванс на будущее. Щеки Элис вспыхнули румянцем. Ею овладело то же самое странное чувство, что и в доме вдовы Джеймс. Была ли то ревность? Или отвращение? Этот человек находился в двух шагах от тюремной камеры, сама жизнь его висела на волоске, а он между тем смеялся и вел себя так, словно хотел перед гибелью сполна насладиться своим падением.

Несколько мгновений спустя Лукас высвободился из объятий своей спутницы. Внимание Брутуса было все еще поглощено пьяным посетителем в вестибюле, поэтому Элис незаметно могла наблюдать за тем, как Лукас поднял хрустальную рюмку, наполненную жидкостью янтарного цвета, и долго стоял у стойки, любуясь игрой света в бокале. Вокруг него царило веселье, женщина теперь кокетничала с другими мужчинами в зале. Однако Лукас, похоже, не обращал на них никакого внимания. Элис застыла на месте, не в состоянии ни позвать его, ни отвести от него глаз. Сейчас, как и в те первые минуты после выхода из тюрьмы, он выглядел уязвимым и незащищенным. И снова Элис почувствовала, как в душе ее что-то шевельнулось – проснулся какой-то первобытный зов, который она изо всех сил старалась подавить.

– Эй, хозяин!

Элис так и подскочила на месте, услышав прогремевший на весь зал голос Брутуса.

– Здесь ваш адвокат.

Лукас поднял голову, и их взгляды встретились. На какой-то момент глаза его затуманились печалью, но затем этот налет исчез, оставив после себя только ярко-голубой блеск. Лукас медленно обернулся в ее сторону.

– Добрый вечер, адвокат, – произнес он сладким и тягучим, словно патока, голосом и поднял рюмку. – Не могу ли я предложить вам выпить со мной?

– Нет, спасибо.

Лукас рассматривал Элис, прислонившись к стойке бара. Она держала перед собой сумку с бумагами, словно щит, что вызвало у него невольную улыбку. Но, как это часто случалось и раньше, его улыбка еще больше испортила ей настроение.

– Вы уверены? – спросил он. – Всего один глоточек. Это поможет вам немного расслабиться. Или вы хотите, чтобы я помассировал вам плечи?

Едва до нее дошел смысл его слов, ее так и передернуло от обиды. В зале раздался дружный смех.

– Похоже, одного глотка недостаточно, чтобы снять напряжение с ее плеч! – крикнул один из мужчин, сопровождая свои слова кудахтающим смешком.

– А, по-моему, она нуждается и в том, и в другом, – подхватил другой, – в рюмке коньяка и хорошем массаже.

– Довольно, – прервал их Лукас, отделившись от стойки бара. Голос его был таким твердым и властным, что мужчины, бросив осторожные взгляды в его сторону, повернулись в своих креслах и снова принялись за спиртное.

Элис направилась через весь зал в его сторону.

– А если бы вы приказали им сесть на корточки или перевернуться с ног на голову, они бы вас послушались? – саркастическим тоном осведомилась она.

Лукас приподнял брови. Она явно пребывала в самом скверном расположении духа.

– А я и не предполагал, мисс Кендалл, что у вас есть чувство юмора.

– У меня его нет.

– Ну, разумеется. Вы женщина серьезная, деловая и потому не можете одобрить того, что происходит в этом заведении.

– Кстати, по поводу этого заведения. У меня к вам есть вопрос.

Она быстро преодолела оставшееся между ними расстояние, и ему совсем не понравилась та радость, которую он испытал при ее появлении. Казалось невероятным, но он совершенно не владел собой, стоило ему оказаться рядом с ней. Еще никогда он не отдавался до такой степени на милость своего тела. Если бы она не отстранилась от него в тот самый день, когда они находились вдвоем в ее конторе, без сомнения, он бы овладел ею прямо тут же, на месте – возможно, на письменном столе. И, по правде говоря, если он и сожалел о чем-нибудь сейчас, то лишь о том, что не сделал этого. Будь они прокляты, эти невинные глаза!

Ни о чем не подозревая, Элис подошла к нему еще ближе. Когда она остановилась прямо перед ним и заговорила, все образы письменных столов и соблазнительных сцен развеялись в один миг.

– Что это за запах? – осведомилась она, помахав рукой перед самым своим носом.

Лукас насторожился и отступил на шаг.

– Какой запах?

Она обвела рукой помещение.

– Он здесь повсюду.

– А, вот вы о чем. Это одно из восточных благовоний, предназначенных для того, чтобы помочь человеку расслабиться. Добавьте к этому немного хорошего ликера, и вы получите идеальное сочетание, способное унести все заботы и тревоги мужчины прочь. Вы уверены, что не хотите коньяку?

– Не пытайтесь подпоить меня, мистер Хоторн.

– Подпоить вас? – повторил он, недоверчиво наморщив лоб. – Боже мой, я уже и не помню, от кого в последний раз слышал эти слова. Возможно, от матери.

Тут он вдруг простонал.

– Что еще случилось?

– Ничего. Просто я вспомнил о том, что моя мать хочет показать мне несколько образцов краски. Без сомнения, они окажутся красными, ярко-зелеными или канареечно-желтыми.

– А для чего краска?

– Я перестраиваю для нее городской особняк, расположенный по соседству.

Он бросил взгляд на стопку бумаг, оставленных им на стойке бара рядом с моделью архитектора, представлявшей будущее строение в уменьшенном виде. Он заметил внезапный и неподдельный интерес Элис, когда та медленно, словно затаив дыхание, протянула руку и провела пальцем по изящно вылепленной изгороди вокруг того, что когда-нибудь станет пышным садом.

– Вам нравится? – осведомился он.

– Это просто восхитительно, – ответила она с благоговейным трепетом, хотя он мог уловить в ее голосе нотку печали. – Но разве у вашей матери нет своего дома? Я имею в виду Хоторн-Хаус.

– Да, вы правы, – пробормотал он, – но сейчас она там не живет. Она переехала сюда, ко мне.

– Сюда? – Она резко повернула голову и недоверчиво уставилась на него. – В мужской клуб?

– Всего лишь на время, – заявил он, нахмурившись, – хотя это время растянулось на три долгих месяца. Но как только мне удастся сделать это место пригодным для жилья, она соберет вещи и переберется туда. То есть, – добавил он, потирая пальцами брови, – если мой отец в конце концов не образумится и не убедит мать вернуться домой.

При упоминании об отце в его голосе появилось раздражение. Элис это заметила и как-то странно посмотрела на него.

– Вы не любите своего отца? – спросила она удивленно.

– Скажем так, мы с ним на многие вещи смотрим по-разному.

На ее лице появилась гримаса неодобрения.

– Но ведь он ваш отец, – заявила она наставительным тоном, словно учительница в начальной школе. – Человек, которого вы обязаны любить и уважать.

– Как вы сами?

Она гордо расправила плечи.

– Я люблю и уважаю своего отца. Более того, я им восхищаюсь.

– Если не считать ваших речей перед жюри присяжных. Элис только хмыкнула в ответ.