Мессалина подумала, что слишком задержалась в этом диковинном саду. Она поспешила к дому, где встретивший ее у порога слуга отвел в перистиль с бассейном, обсаженным лилиями и крокусами. Он попросил ее немного подождать и оставил одну. Едва он ушел, как пожилой слуга, без сомнения мажордом, приблизился к ней и с поклоном проговорил:

— Извини нас, но хозяина нет дома. Он уехал сегодня утром в Байи.

Мессалина восприняла известие, словно удар кинжалом. Она даже не задумалась о том, правду ли ей говорил раб. В порыве чувств, с переполненным горечью сердцем она велела срочно доставить ее во дворец. На следующий день она отправилась в Байи, заявив Клавдию, что ей необходимо несколько дней отдохнуть вдали от дворцовой и столичной суеты.

Глава XI

ВОЗВРАЩЕНИЕ АГРИППИНЫ

Мессалина уехала в Байи в июньские календы. Каким же неистовым должен был быть охвативший ее порыв, если она пустилась в путь тогда, когда с трудом переносила путешествия, — в период изнуряющей весенней жары. Ливия сопровождала ее. В их распоряжении была роскошная повозка, где Мессалина могла читать, удобно устроившись на шелковых подушках. В других повозках следовали багаж и вся прислуга императрицы. Клавдий выделил из преторианской когорты пятнадцать человек охранников. Несмотря на то, что Мессалина торопилась прибыть в Байи, она предпочла ехать дорогой вдоль берега моря, через Остию, где сделала остановку, чем двигаться по Аппиевой дороге, более прямой, но лежащей среди земель, где о морской свежести можно было только мечтать. Добравшись по Лукринского озера, вокруг которого раскинулись богатые, утопающие в зелени садов виллы, Мессалина вздохнула в облегчением: здесь уже чувствовалась дачная обстановка и услаждающий покой Байев.

Клавдий был доволен, что теперь ему принадлежит императорская вилла, которой прежде владел Калигула. В этом жилище над морем, куда можно было добраться по узкой тропинке, и обосновалась Мессалина, прибывшая туда в полдень. Когда усердные слуги высыпали ей навстречу, она принялась жаловаться на дорожную тряску и невыносимую жару и, расположившись в тени портика, потребовала ванну с теплой благоухающей водой. Ей принесли прохладительное питье, к ее услугам явился массажист.

Выкупавшаяся и отдохнувшая, облаченная в новую тунику, Мессалина не стала ждать первых дуновений вечернего ветерка, чтобы отправиться к Азиатику. Она велела доставить себя в закрытых носилках к дому бывшего консула, стоящему близ терм, неподалеку от моря. Хотя она желала бы сохранить этот визит в тайне, ей все же пришлось взять с собой одного из слуг, чтобы тот указывал дорогу. Носилки остановились возле двери, выходящей прямо на широкую улицу, малолюдную в этот час после полуденного отдыха и купания в термах. Она постучала в дверь и, так как никто не открыл ей, толкнула створку, которая бесшумно открылась. Через узкую переднюю она прошла в атрий, где четыре колонны с каннелюрами поддерживали открытую крышу. Ее внимание привлекла небольшая библиотечка в глубине зала. Со смелостью, которую придавал ей ее титул, она взяла из ящика несколько папирусных свитков и, развернув их, определила, что это греческие поэмы Теокрита и Биона и латинские элегии Тибулла и Проперция. Положив их на место, она прошла в каждую из комнат, выходящих в атрий. Если бы не слабый огонь на домашнем алтаре, можно было бы подумать, что в доме никого нет.

Она вошла в перистиль, где вновь проявилось пристрастие Валерия к цветам и фонтанам. Обойдя все кругом и надышавшись ароматом цветов, открывающихся вечером, она наконец решилась позвать кого-нибудь. Никто не ответил, и она пошла в триклиний, в глубине которого бил фонтан. Она выходила из зала, когда чей-то голос заставил ее вздрогнуть.

— Что ты здесь делаешь? Кто позволил тебе войти в дом?

К ней шел мужчина крепкого телосложения, одетый в короткую тунику, которую носят рабы. В руке он держал большой кувшин.

— Я приятельница Валерия. Дверь была открыта, и я вошла. Где твой господин?

— Мой господин? Он в Риме! Где ж ему еще быть? А ты, говоришь, его приятельница?

— Как в Риме? Я только что оттуда. Мне сказали, что он здесь.

— Если б он был здесь, я бы об этом знал, поскольку я привратник. Я его уже больше трех месяцев не видел. Последний раз он приезжал с Поппеей и Корнелием Сципионом. А вот тебя я никогда не видел.

И словно желая показать свое неверие в то, что она приятельница его господина, он, не обращая более на нее внимания, поднес кувшин ко рту и долго пил.

— Валерия Азиатика действительно здесь нет, — сказала она, — иначе бы ты не пил его вино и не говорил так дерзко.

— Это вино с Везувия прокиснет, если я его не выпью. Но если ты хочешь, я готов с тобой поделиться.

— Клянусь Вакхом! Подавись ты этим вином! — вскричала она, поспешно удаляясь.

Мессалина бросилась в носилки и приказала носильщикам идти по прибрежной дороге в сторону Мизен. Она не сомневалась в том, что привратник сказал ей правду. Валерия в Байях не было, мажордом на вилле в Лукулловых садах обманул ее. Утомленная дорогой, она не чувствовала к Валерию ни малейшего гнева. Она вспомнила, как его мягкие сильные руки массировали ей ногу в день ее свадьбы, уронила голову на подушки, и на глазах у нее выступили слезы. Солнце клонилось к закату. Ей внезапно захотелось побыть у моря одной. Высунувшись из носилок, она увидела, что мыс, который закрывает Байский залив и по которому тянутся контрфорсы императорской виллы, уже давно пройден, и велела носильщикам остановиться. — Возвращайтесь во дворец, — сказала она, спрыгивая на землю. — Я хочу пройтись одна.

— Госпожа! — воскликнул слуга, обязанностью которого было прокладывать дорогу носилкам на многолюдных улицах. — Мы не можем оставить тебя одну в столь пустынном месте!

— Делай так, как я велю. Идите во дворец и возвращайтесь за мной, когда стемнеет. И захватите Ливию.

Ее тон не допускал возражений. Слуга поклонился и подал знак другим рабам следовать за ним. Мессалина пошла по песчаному берегу, у самой воды, и изредка набегающие волны ласкали ее ноги. Через некоторое время она остановилась невдалеке от скалистого выступа, закрывающего вид на Мизен. Она скинула тунику и сандалии, распустила волосы и медленно вошла в теплую воду. Соприкосновение с водой умиротворило ее, и она неторопливо, с большим удовольствием поплыла. Ей нравилось ощущать свое тело плывущим по морю, словно никому не нужная водоросль.

Выйдя на берег, она расстелила на песке тунику и легла на спину. Она сомкнула веки, и лицо Валерия коснулось ее лица. Она почти тотчас задремала, думая одновременно о Валерии и о своих детях и даже не пытаясь понять, какая между ними связь. Октавия смеялась, показывая ей свои игрушки — волчка и козочку, запряженную в маленькую колесницу. Потом она увидела себя плачущей, не желающей идти в школу. Отец считал, что общественная школа предпочтительнее домашнего образования, поскольку присутствие других детей побуждает к учению. Но Мессалина слышала, что плохих учеников в школе бьют по спине розгами. В конце концов Лепида убедила мужа нанять учителя, хотя такое обучение стоило дорого. И она влюбилась в него!

Во сне ей чудилось, как Валерий ласкает ее, целует грудь. Она вздрогнула, ощутив прикосновение чьих-то губ к ее губам. Мессалина подумала, что все еще спит, но вдруг поняла, что соленый вкус этих влажных губ может быть только в действительности.

— О! — воскликнула она, привставая. — Наглости вам не занимать! Кто вы такие?

Два молодых человека сидели возле нее. Их смуглая кожа была пропитана солью и солнцем.

— Мы оба рыбаки, — сказал один из них, — удили среди этих скал.

Он показал на выступ.

— Мы увидели тебя лежащей на песке, — заговорил другой, — и пришли составить тебе компанию.

— Я не нуждаюсь в вашей компании. Известно ли вам, кто я?

— Мне кажется, ты нереида, явившаяся из царства Амфитриты и Нептуна, — сказал один.