— Да, помешали, — кивнула она.

Но Грейсон ее не слушал. Он смотрел на Генри, который с огромным энтузиазмом все еще вздыхал и клохтал, засунув голову в щель между пышными грудями Диндры. Диндра фыркнула и выгнула тонкую бровь.

— Что здесь происходит? — рявкнул Грейсон. Генри наконец-то понял, что в комнате появился посторонний, поднял голову и улыбнулся с видом распутника.

— Я просто наслаждаюсь. Вы пришли вовремя и тоже можете попробовать.

Лицо Грейсона закаменело, Диндра расхохоталась, а Маргарет смутилась.

— Что — попробовать? — удивленно спросила она. Софи, покосившись на Грейсона, обратилась к своим друзьям:

— Генри плохо себя ведет, дорогая Маргарет. — Генри отодвинулся от Диндры, подошел к Грейсону и поклонился.

— Очень даже плохо. Может быть, вам хочется меня отшлепать?

На этот раз в значении его слов нельзя было усомниться.

— Генри! — воскликнула Маргарет, сначала побледнев, а потом вспыхнув ярким румянцем. — Что подумает мистер Хоторн?

— Вряд ли нас должно беспокоить, что он подумает, — заявила Софи, отставив в сторону инструмент, — поскольку наш досточтимый гость сам не чужд недостойных и, я бы сказала, закулисных интриг. — Она едко улыбнулась. — Как вам кажется, мистер Хоторн, я нашла верное определение вашим действиям?

Вид у Грейсона был холодный и жесткий, челюсти крепко сжаты.

— А что он сделал? — поинтересовался Генри, распрямляясь, как складной нож.

Грейсон ничего не ответил, он не сводил глаз с Софи.

— Взял и обручился, — сообщила она с таким видом, Как будто к ней это не имело никакого отношения.

— С кем? — удивилась Маргарет.

— Со мной.

Диндра, Маргарет и Генри повернулись к ней, как солдаты по команде.

— Что?! — воскликнули они изумленно.

— Скажите же им, милый, — обратилась Софи к своему нареченному воркующим голоском.

Грейсон не произнес ни слова, но по лицу его было видно, что он не чувствует себя счастливым.

— Ну ладно, если вы настаиваете, я сама им расскажу. — Она посмотрела на своих друзей. — Как выяснилось, он купил меня тогда же, когда покупал этот дом. Подписал, запечатал и доставил сюда, даже не спросив моего согласия.

— О Господи! — простонала Маргарет. — Как же ты можешь вот так сидеть и непринужденно об этом рассказывать?

— А чего бы ты хотела? — спросила Софи, глядя на Грейсона. — Слез и истерики?

— Говоря по правде, да, — сообщила Диндра. Софи не собиралась рассказывать им, как близки эти слова к истине, как она проснулась утром с ощущением дурноты и головокружения, охваченная желанием излить на кого-нибудь свою ярость. Как могла бы она объяснить, что мальчик, которого она обожала когда-то, став взрослым, превратился в полную противоположность тому, каким она хотела бы его видеть? Он превратился в того, кто придумывает правила, тогда как она хотела одного — нарушать их. И она таки их нарушала. Слишком часто нарушала, чтобы теперь иметь возможность начать все сначала.

Как ни хотелось Софи, чтобы ее мать была жива, чтобы все не изменилось так, что ей пришлось уехать из Бостона, она не могла отрицать, что самостоятельная жизнь оказалась для нее откровением. Может ли кто-то, не испытавший головокружительного опьянения свободой, понять, как он заманчив, этот наркотик? Свободу ей принесла независимость. И теперь она не может вернуться вспять. Даже ради Грейсона Хоторна.

Нет, никто — ни Грейсон, ни ее друзья — не увидит, как она расстроена. Единственное, что ей остается, — это найти способ исправить все ошибки ее отца.

— Это ужасно! — воскликнул Генри. — Ты не можешь выйти замуж.

— Не беспокойся, я этого не сделаю… — Повисло молчание.

— Как же вы намереваетесь выбраться из этого положения? — Слова Грейсона замерцали в комнате, пробежали по ее спине и вонзились в сердце.

Софи покачала головой и отбросила смычок.

— Я подам на вас в суд.

Маргарет тяжело опустилась на стул.

Диндра заходила по комнате.

— Хм… Вообще-то мы можем обернуть все это к своей выгоде. — Она подняла руки, словно обрамив газетный заголовок. — «Жених в отчаянии впивается в упирающуюся невесту». Нет, слишком скучно. А как насчет «Отчаянные средства отчаявшегося жениха»?

Генри задумался, скривив губы.

— Мне кажется, звучит неплохо.

— А мне кажется, это звучит как клевета, — проговорил Грейсон отрывисто.

— А еще утверждаете, что вы адвокат, — презрительно бросила Диндра. — Тогда скажите: что не так в этих .заголовках?

Грейсон смотрел на нее с таким видом, словно собирался заткнуть ей рот. Он медленно расстегнул пальто, снял его и отложил в сторону.

Диндра же продолжала:

— Софи почему-то упирается, а вы, на мой взгляд, выглядите отчаявшимся.

В темных глазах Грейсона зажегся гнев.

— Согласна, — заявила Маргарет.

— Сильно отчаявшимся, — добавил Генри. — Мы все можем это подтвердить.

— И мы с вами, мистер Хоторн, оба знаем, — пояснила Диндра, — что клевета имеет место, если кто-то сознательно и с дурными намерениями занимается диффамацией. Насколько я могу определить, мы рассматриваем наш заголовок как истинную правду и ничего более.

Маргарет просияла,

— Хорошо сказано, Ди! — Генри захлопал.

— Браво, мадемуазель!

Софи закусила губу, чтобы удержаться от улыбки. Ее охватила нежность к друзьям.

— Дорогие мои, заголовки нам не понадобятся. Насколько я понимаю, короткого визита к любому здешнему судье будет достаточно, чтобы немедленно освободить меня от этого контракта. В конце концов, сейчас 1890-е годы. А это значит, что помолвка будет расторгнута и я получу свой дом обратно. Так что на вашем месте, дорогой мой Грейсон, я бы помчалась в ближайшую фирму, которая сдает помещения под конторы, и нашла себе новый адрес, где можно было бы вести свои дела.

— Но дело в том, Софи, — произнес он голосом низким и глубоким, от которого все внутри у нее задрожало, — что вы не я.

Она вздернула подбородок. Чего ради она трепещет, точно девчонка?

— Ну-ну, сегодня утром мы сообразительны, да?

— Настолько сообразительны, что понимаем вы никогда не выиграете. А сейчас нам нужно поговорить. — Грейсон сердито посмотрел на свиту, а потом повернулся к Софи. — Наедине.

— Я не знаю, о чем нам говорить, разве только в вас проснулась совесть и вы пришли сказать, что совершили страшную ошибку. — Она заколебалась, с отвращением поняв, что в голосе ее прозвучала надежда. — Вы поэтому пришли сюда?

— Нет.

— Тогда нам не о чем говорить.

— Вы ошибаетесь. Я принес контракт на ваше выступление, — сообщил он.

— Выступление! Какое выступление? — удивилась? Диндра.

На щеках Софи вспыхнул предательский румянец. Но она не станет сожалеть о своем поспешном решении.

— Разве я забыла сказать, что собираюсь выступить с концертом?

— Господи!

— Не может быть!

Диндра скрестила руки на груди и внимательно вгляделась в Софи.

— Сегодня утром нам то и дело преподносят сюрпризы. Сначала помолвка, потом концерт в Бостоне. И не меньше чем в концертном зале!

— Так я могу поговорить с вами наедине? — спросил Грейсон. Вежливость в его голосе сочеталась с напряжением.

— Нет, — повторила она, отставляя в сторону виолончель и направляясь к двери. — Просто оставьте документы на столе, и я потом просмотрю их. Идемте, мои дорогие.

Все потянулись к дверям, Софи вела их, точно стаю гусей. Но едва она подошла к двери, как Грейсон остановил ее. Генри и все остальные тоже остановились.

— Уходите! — рявкнул на них Грейсон.

— Не смейте! — крикнула в ответ Софи. Генри и обе женщины смотрели то на Софи, то на Грейсона, потом дружно скорчили гримасы и отправились на кухню.

— Предатели! — бросила им вслед Софи.

— Ничуть, — проговорил Грейсон зловещим тоном, — просто они сообразительны. — Он поднял черную бровь. — Я так понимаю, что устраивать сцены — это ваше любимое занятие?

Она бросила в ответ:

— Еще не знаю. Вчера вечером я впервые попробовала. — И, нырнув под его руку, она выскользнула за дверь. К сожалению, Грейсон пошел за ней следом, и так, вдвоем, они вошли в библиотеку, где на темных стенах, обшитых панелями орехового дерева, висели его жуткие картины с изображением охотничьих собак и убитых фазанов, похожие на обратную сторону игральных карт. На обоях выделялось несколько мазков цветной краски.