— Для воровки вы слишком чопорны, — заявила Софи без всякого вступления, закатывая длинные рукава халата. — Не будете ли добры объяснить, что вы здесь делаете?

— Я ничего не стану объяснять такой, как вы, — презрительно процедила незнакомка, оглядев Софи сверху донизу критическим взглядом. — Я не позволю кому попало болтаться по дому респектабельного человека. Убирайся отсюда, барышня, и можешь не сомневаться — я поговорю с молодым мистером Хоторном.

«С молодым мистером Хоторном». Можно подумать, что он все еще мальчик в коротких штанишках.

Если бы Софи не была так сильно удивлена, она бы весело рассмеялась.

Но ей не пришлось объясняться с этой мегерой, потому что как раз в эту минуту распахнулась входная дверь и вошел Грейсон. На нем было теплое шерстяное пальто, и он похлопывал руками в перчатках друг о друга, чтобы согреться. Вместе с ним в холл ворвался холодный воздух.

Переступая через порог, он бросил взгляд на замок, а потом поднял глаза и увидел обеих женщин. Он посмотрел на Софи, на свой халат, в который она куталась, и во взгляде его мелькнуло что-то похожее на нежность. Наконец он улыбнулся, на удивление весело и щедро, если учесть, в каком кислом настроении он ушел от нее вчера.

— Не забудьте распорядиться починить дверь мисс Пруитт, — напомнил он и направился к Софи.

Он был красив, и сердце у Софи подпрыгнуло. Несмотря на легкий морозец, его волосы были все еще влажными после утренней ванны, и он двигался с легкостью, присущей не многим мужчинам. И она улыбнулась ему.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться ему, когда он пустил в ход свое обаяние. Она не может себе позволить даже на мгновение сдать свои позиции. Они теперь противники. Он забрал себе «Белого лебедя» она хочет его вернуть.

Грейсон остановился рядом с Софи.

— Вижу, вы познакомились. — Женщины сердито зыркнули друг на друга. Грейсон усмехнулся.

— Я все пытался себе представить что произойдет, когда вы встретитесь лицом к лицу. Давайте сделаем все как полагается. Мисс Алтея Пруитт, позвольте познакомить вас с мисс Софи Уэнтуорт.

— Объясните, что происходит, — потребовала Софи. Мисс Пруитт вздернула крепкие плечи.

— Я не буду здесь работать, если вы намерены принимать… — она поискала нужное слово, — гостей у меня под носом, — закончила она негодующим тоном.

— Не беспокойтесь, мисс Пруитт, мне бы и в голову не пришло оскорбить ваши чувства. — Грейсон подошел к ней и обнял за плечи. — Мисс Уэнтуорт — дочь Конрада Уэнтуорта, и она живет здесь со своими… друзьями, — при этих словах он нахмурился, — а я пока живу в отеле «Вандом». А теперь ступайте-ка и приготовьте нам ваш потрясающий кофе.

Алтея, бросив на Софи и ее одеяние осуждающий взгляд, быстро и ловко стянула с себя шляпку, аккуратно положила ее на полку и направилась в кухню.

Софи посмотрела ей вслед и повернулась к Грейсону:

— Сегодня утром мы доброжелательны, да? — И тут же передернулась от своего тона. Она ведь обещала себе, что будет с ним мила!

— Я сделаю все, что угодно, лишь бы мисс Пруитт была довольна. — Он улыбнулся, и его улыбка была теплой и озорной. — Эта женщина печатает на машинке, как ветер, записывает под диктовку, как газель, и устраивает мою жизнь со спокойной, ненавязчивой деловитостью пчелиной матки.

— Хватит с меня ваших красочных сравнений с природой. — Почему-то он пробуждал в ней худшие черты характера. — Кто же этот образец всех совершенств?

— Мой секретарь. Хотя если быть точным — это женщина, которую я обожаю. — Он широким жестом прижал руку к сердцу. — Короче говоря, это лучший из всех секретарей, которые у меня когда-либо были. А у меня их было несколько.

— Вы держите секретаршу? Здесь? — потрясенно спросила Софи.

— Конечно. Она ведет дела в моей конторе.

— Вы имеете в виду вашу контору в деловой части города? — с надеждой произнесла она.

— Нет. Я даю советы клиентам в «Белом лебеде». А клиентов у меня много, Софи. Это люди, которые доверяют мне улаживать проблемы с делом, именуемым оплатой счетов, и не превратиться в тунеядца, в чем вы меня не так давно обвинили.

Он подошел к ней и дерзко провел пальцами по лацкану кашемирового халата. Голос его прозвучал завораживающе:

— Что бы вы там ни думали, я не нуждаюсь в деньгах вашего отца.

Его пальцы остановились, не дойдя до ее груди. Она утратила способность думать, еще меньше она была в состоянии произнести что-то связное, ее обдало жаром, и жар сосредоточился внизу, и она не понимала почему. Неужели он догадался, что под халатом на ней почти ничего нет? Неужели он почувствовал, как забилось ее сердце?

Его пальцы медлили, взгляд темных глаз жег ее, и на мгновение ей показалось, что сейчас он ее поцелует. Но как раз в тот момент, когда она готова была придвинуться к нему, он отвел руки, оглядел ее туалет, и губы его иронически скривились.

— Кстати, о клиентах. Один из них может появиться в любую минуту. Как ни очаровательно вы выглядите, я предпочел бы, чтобы они не видели вас в моем халате.

Кровь бросилась ей в лицо. Она даже не поняла, какие чувства он в ней вызвал. Желание? Страх? Досаду?

Она посмотрела в окно на экипажи, проезжающие мимо дома так обыденно, словно в мире ничего не произошло. Ей казалось, что еще чуть-чуть, и все кусочки ее жизни наконец-то сложатся в одно целое — отличное от того, как представлялось ей в детстве, но все же в нечто такое, что она сотворила сама. Всю жизнь она мечтала о том, чтобы стать известной, стать чем-то большим, нежели неловким вундеркиндом Софи Уэнтуорт. Сколько раз она воображала, как будет царить в «Белом лебеде», давать концерты в концертном зале! И играть Баха.

Она отказалась от Баха, заменив его на более легкие и яркие произведения. Она отказалась от мечты играть в концертном зале, заменив его Европой. Но она не могла отказаться от мечты жить в том доме, в котором прошло ее детство.

Грейсон Хоторн и его покупка «Белого лебедя» разбили ее мечты в пух и прах.

Но разве это имеет значение? Жизнь у нее сложилась блестяще. Ее обожают во всем мире, и никто не поверит, что она провела хотя бы один день в своей жизни нелепо.

Она отвела взгляд от окна и оглядела мраморный пол холла, величественные высокие колонны, великолепный изгиб лестницы, по которой она спускалась в детстве бессчетное количество раз, бросила рассеянный взгляд на длинное льняное полотенце, переброшенное через плечо и волочащееся за ней как шлейф, что делало ее похожей на королеву.

Его прикосновение заставило ее вздрогнуть, и она замерла перед ним, перестав дышать. Он обхватил ладонью ее подбородок и поднял ее голову, вынуждая посмотреть ему в глаза.

— Что такое? — прошептал он; его темные глаза были серьезны. — Что такое я постоянно вижу в ваших глазах?

На одно слепящее мгновение она испытала девчоночье желание поведать ему обо всех своих мечтах, излить тревоги, так долго лежавшие тяжелым грузом у нее на сердце. Но ей слишком долго не на кого было опереться, некому было доверить свою тайну, столько лет сжигавшую ее душу. Грейсон Хоторн пришел бы в ужас, если бы узнал, какой она стала. Независимой и вызывающей. Отбросившей условности. Какой угодно, но только не пристойной. И решившей во что бы то ни стало вернуть себе «Белого лебедя».

Она отвела взгляд и не стала рассказывать ему о своих тревогах. Вместо этого она гордо вздернула подбородок и выдала ему свою заученную улыбку концертной дивы.

— Никогда не предположила бы, что вы к старости превратитесь в такого романтика. Читать по глазам! Право, Грейсон, теперь вам осталось только порассуждать насчет губ, похожих на розы, и поцелуев, сладких как мед.

Он медленно опустил глаза на ее губы.

— Ваши губы похожи на розы. — Потом, словно хотел подтвердить свои слова, он наклонился и прижался к ее губам. Всего лишь прикосновение, шутливое прикосновение, но этого было достаточно, чтобы тело ее охватил огонь желания. Ухмыльнувшись, он произнес: — А ваши поцелуи действительно сладкие как мед.