Громко хлопнули входные двери, и послышался шум отъезжающего экипажа.
Настя провела ладонью по лицу, словно убирая невидимую паутину.
Наглый старик! И ведь додумался же прийти и просить ее ублажить своего внука!
Ее?!
Воистину нет границ человеческой мерзости, как говорится в одной из пьес Плавильщикова...
«А правильно ли я сделала, что рассказала о своих намерениях старому князю? — спросила сама себя Настя. И сама же себе ответила: — Правильно. Иначе как он узнает, от кого он принимает мучения и боль и за что? Пусть знает, иначе это будет не расплата за содеянное им, а так, простое несчастье с его внуком...»
10
— Вот, — протянул Дмитрий коробочку, и пальцы его при этом дрожали.
— Что это? — спросила Настя.
— Это вам, — потупился Нератов и стал похож на молодого бычка, остановившегося в нерешительности перед новыми воротами, коих вчера здесь еще не было. Или на медвежонка, вдруг обнаружившего, что он в лесной чаще совершенно один.
«Экий увалень, а сейчас явно трусит, — беззлобно подумала Настя, глядя на его напряженное лицо. — Неужели он и вправду влюблен в меня?»
Нет, этого не может быть. Зачем ему влюбляться в какую-то актрису, без году неделя играющую на московской сцене? Да и что он в ней нашел? Черная, как цыганка, худая, да еще порченая. Интересно, сказал ему князь об этом или нет? Похоже, нет, ведь он по-настоящему любит внука, а значит, бережет от подобных новостей.
Что в коробочке? Верно, колечко. И свидание предполагается господином Нератовым не иначе как помолвка. И как ей вести себя с ним? Ишь, какие у него глаза синющие! И румянец на щеках. Ну чисто дитя малое. Что делать?
«А что и задумано. Водить за нос, не говорить ни «да», ни «нет». Пусть страдает, он еще не испил всю чашу», — чуть не произнесла вслух Настя.
«А вся чаша — это сколько? — робко прозвучал внутри голос, похожий на ее собственный. — Ведро, два, а может, бочонок?»
— Столько, сколько надо! — Она даже легонько притопнула ножкой и остро глянула на Дмитрия: — Что у вас там?
Настя приняла коробочку, нечаянно коснувшись его пальцев. И быстро отдернула руку; от пальцев Дмитрия передалось какое-то неведомое ей доселе тепло и побежало по ее телу, вызывая приятное томление и неожиданную слабость в ногах. Она с удивлением взглянула на Нератова, потом, тряхнув головой и смахнув с себя неведомое и оттого пугающее наваждение, перевела взгляд на коробочку. В ней, как она и ожидала, на бархатной подушечке покоилось прекрасное кольцо с несколькими брильянтиками.
Он хочет...
— Я прошу вас выйти за меня замуж, — тихо произнес Нератов, глядя себе под ноги.
Какое-то время она молча смотрела на него, будто видела впервые. Что-то было в нем такое, милое и трогательное, и в какое-то мгновение ей захотелось приласкать его, как нам иногда хочется приласкать голодного пса с печальными глазами или тонко пищащего котенка, подарить им свое тепло. Улыбка тронула ее губы: вот незадача! Ей еще никогда не хотелось подарить тепло мужчине. Скорее наоборот: мило улыбаясь и принимая от поклонников цветы и подарки, она умела создавать вокруг себя некий холодок, который мужчины явно чувствовали и преодолеть который пытались немногие. А преодолев, натыкались на лед, растопить который не могли.
Боже мой, ведь ей делают предложение! И кто? Внук человека, который походя отобрал у нее честь, словно... высморкался. Что из этого может выйти путного? Ничего!
Настя отвела взор от смущенного лица Дмитрия и громко рассмеялась, невесело, даже с какой-то горечью и обидой на себя, на него, на весь мир. Ее смех, вылетев из беседки, спугнул стаю ворон со стоящего рядом векового вяза. Молча, словно понимая важность момента, они снялись с вяза и перелетели на другой, черными гроздьями повиснув на его голых ветвях и косясь круглыми глазами в сторону беседки.
— Отчего вы смеетесь? — с надрывом спросил Дмитрий подняв на нее глаза, потерявшие океанную синеву. — Что смешного я сказал?
— Простите, просто это так для меня... неожиданно, — быстро уняв смех, ответила Настя. — Простите, ради бога.
— Я прошу вас быть моей женой, — упрямо повторил Дмитрий, с мольбой глядя на нее.
— Ваше намерение серьезно? — медленно спросила Настя.
— Да, — проглотив ком в горле, ответил Дмитрий.
— Удивлена, — промолвила Настя, вздохнув и закрыв коробочку с кольцом, — и как вам такое в голову могло прийти?
Она протянула коробочку Нератову.
— Возьмите. Я не могу принять от вас такой подарок.
— Но вы же принимаете подарки от других?! — воскликнул Дмитрий, отводя от себя руку Насти с коробочкой. — Вам же дарят и кольца, и сережки... Вронский, например!
— Ах, оставьте вы Вронского в покое, — поморщилась Настя. — Да, я принимаю подарки от мужчин, но они не предлагают мне выйти за них замуж.
— Возьмите кольцо. Пожалуйста, — снова глядя в землю, промолвил Дмитрий. — Я... я люблю вас.
Опять этот неведомый голос, так похожий на ее собственный...
«Ну вот. Как ты и рассчитывала. Не рада? Ты только что смеялась! Ликуй, у тебя все получилось. Ты отмщена! Что же ты молчишь? Продолжай водить его за нос, тяни с ответом, не говори ни «да», ни «нет». Пусть еще пострадает, помучается... Только вот... надо это тебе?»
«Надо!» — ответила она себе. И, твердо глядя Нератову в глаза, произнесла:
— Вы сказали, что любите меня...
— Да, люблю, — приложил руки к груди Дмитрий.
— И просите меня стать вашей женой...
— Да, прошу.
— А вы подумали о последствиях вашего шага? Что скажет свет? Что станется с вами? Ведь многие отвернутся от вас.
— Пусть отвернутся.
— Вас могут уволить со службы.
— Пусть, — продолжал стоять на своем Дмитрий.
— И вам тогда уже не стать тайным советником.
— Пусть.
— Мальчишество какое-то, ей-богу. Это весьма неумно с вашей стороны — все потерять из-за меня.
— Пусть...
— Ну, знаете. Я... я не согласна.
— Вы отказываете мне?
Он посмотрел на нее с таким отчаянием, что Настя растерялась.
— Нет. То есть, да. То есть...
Да что это такое? Почему она не знает, что ему ответить?
