— Дядя Толя, вещи! — отрывисто крикнул он. — Алена, ты готова?

— Уже! — откликнулась она, вылезая из машины и застегивая на ходу молнию джинсов. Сбросив парик, она тряхнула головой, и, освободившись от жаркой шапки, волосы шелком рассыпались по плечам.

— Юбку в бак и доставай ножницы! — Изловчившись, Федор прикрепил ленту к заднему крылу машины и, потянув рулон за собой, размотал его на длину, достаточную для того, чтобы второй конец липкой полосы дотянулся до фары. — Режь! — крикнул он, отводя от острых концов ножниц руки. — Молодец! Теперь разрезай у дверей!

Пока Алена освобождала двери, а Федор закрепил синюю полосу с другой стороны машины, Анатолий достал из багажника два комплекта серой формы.

— Так она же не милицейская! — ахнула Алена.

— Серая, и ладно, — сбрасывая куртку и натягивая форменную спецовку поверх голубой рубахи, ответил Федор.

— Где ж я тебе возьму милицейскую? — застегивая блестящие пуговицы, проговорил Анатолий. — Эту еле достал, пришлось договариваться с охранниками из института. Да ладно, авось не поймут, — он перевел глаза и с надеждой, будто ища поддержки, посмотрел на Федора. — Все?

— Все, — кивнул тот, поправляя на голове торчащий во все стороны рыжий чуб. Протянув руку в открытое окошко, он грохнул по крыше автомобиля мощным магнитом красно-синей мигалки и, повернувшись к Алене, коротко приказал: — Накрывайся!

Юркнув на пол машины у заднего сиденья, Аленка укрылась огромным шерстяным покрывалом, и, противно загудев, машина выскочила со двора.

— Да вы не стойте, Римма Игнатьевна, присаживайтесь, в ногах-то правды нет, — голос шоколадного начальника сочился елеем, а спина, прямая, как палка, готова была хрустнуть от торжества. — То-то эта дамочка торопилась, как на пожар, — самодовольно проведя большим и указательным пальцем по усам, он открыл рот и, сделав круг, сомкнул их в центре нижней губы. — Вот какие пироги с котятами, — обернувшись к пигалице и увидев в ее глазах, обращенных на его персону, лавину немого восторга, смешанного с обожанием, он провел языком между зубами и верхней губой и, ощерившись, легко хохотнул. — Вот сейчас приедут ребята от Юрия Макаровича, там и поглядим, что за спешка такая была, — с угрозой закончил он.

Сцепив зубы, Светлана молчала; не шевелясь и почти перестав дышать, она ждала, кто приедет первым, теперь от этого зависело все.

— Ишь, затихла! — кивнув на бойкую посетительницу, прокомментировал шоколадный заяц. — А какая шустрая была, любо-дорого поглядеть!

— Да уж, — поддакнула тощая мышка. — А как же деньги? Может, их положить обратно на счет? — она подняла на босса свои влюбленные глаза и застыла, ожидая ценных указаний своего бога.

— Да зачем, пусть они ее тепленькой прихватят, — предвкушая предстоящее зрелище, постановил он. Серебристо-серые панели отбрасывали яркие блики ламп дневного освещения, такие же стулья и стойки, только матовые, окантованные толстыми пластиковыми шнурами, дополняли странный интерьер зала банка, и молодой начальник в новехоньком коричневом пиджаке выглядел на этом блеклом фоне большой кофейной кляксой.

— По-моему, едут, — услышав вой милицейской сирены, студенистая обменщица приподняла свои драгоценные телеса и, привстав, с любопытством посмотрела в тонированное стекло. — Точно, едут, — заверила она, наблюдая за тем, как двое в сером, захлопнув дверцы машины и даже не поставив ее на сигнализацию, начали подниматься по ступеням банка.

«Зачем им сигналка, у таких пойди укради — себе дороже», — подумала она и втиснулась обратно за конторку. Опустив голову к бумагам и почти сравнявшись с серой поверхностью стола, она стала невидимой и неслышимой, предоставляя все действия лицу вышестоящему и, следовательно, обладающему большими правами и полномочиями.

— Где она? — не здороваясь, наглая рыжая физиономия просунулась в открывшуюся дверь и, растянув в понимающей улыбочке рот, комически-почтительно произнесла: — О, какая встреча, это ж наша молодая хозяюшка!

Даже не посмотрев на сияющего, словно солнечный зайчик, шоколадного начальника, второй отодвинул его плечом и, подойдя к Светлане и скорчив издевательски-брезгливую физиономию, двумя пальцами приподнял руку с сумкой за обшлаг рукава.

— А что это у тебя в сумочке, деточка? — приблизив свое лицо к лицу Светы, Анатолий уставился ей в глаза.

— Грибочки, дедушка, — зло огрызнувшись, подыграла ему Светлана.

— Небось, поганочки? — плоско хохотнул тот.

— Вот, так сказать, изловили, — устав от того, что на его персону не обращают никакого внимания, Константин Павлович сделал шаг вперед и приготовился получать поздравления и сердечную благодарность.

— Если бы не наш звонок, тетеря ты эдакий, эта сопля ускакала бы с денежками за милую душу, так что помалкивай, пока тебе голову заместо заднего места не привинтили, — с удовольствием отвел душу Федор. Взглянув на часы, он перебросился с Анатолием понимающим взглядом и, разведя руки в разные стороны, торжественно глядя на Светлану, произнес: — Прошу к нашему шалашу! — повернувшись к бархатному мальчику, стоящему поодаль с обиженной гримасой, он заявил абсолютно безапелляционным тоном: — Эту фифочку мы забираем с собой. Деньги все? — глядя на сжавшегося в комок шоколадного зайца, уши которого почти приклеились к голове, Анатолий с суровым видом кивнул на дамскую сумочку Светланы.

— Все… — растерянно произнес тот. Он хотел было заикнуться о расписке, но, открыв рот, снова его закрыл и благоразумно промолчал.

— Неплохо бы с него расписочку затребовать, — с деловым видом предложил Федор.

— О расписке хозяин ничего не говорил, — важно отнекнулся Анатолий, пропуская Светлану вперед, образцово-показательно сжав ее локоть своей ладонью. — Ну, бывай. — Нестеров неопределенно цокнул языком и, покровительственно кивнув, непочтительно показал высокому начальству свою спину.

Когда машина, дав задний ход, развернулась, тощая пигалица, поглядев ей вслед, подняла на начальника влюбленные глаза и, виновато улыбаясь, робко спросила:

— Константин Павлович, а может, лучше было все же взять расписку?

— Не суй свой нос в чужой вопрос, — назидательно подняв кверху палец, изрек Серов. Теперь, когда эти двое нахалов находились от него на приличном удалении, он, словно отчищенный песком самовар, заблестел с новой силой, обретя прежний лоск и уверенную поступь.

Благополучно миновав двери банка, Анатолий, Федор и Светлана сели в машину и уже через пару минут все в том же маленьком глухом дворике приводили свое чудо техники в исходное состояние. Отряхнув одежду и волосы от пыли, Алена подошла к матери и, радостно улыбаясь, сказала:

— Как миллионер миллионеру хочу сказать тебе по большому секрету, что мы чуть не умерли за тебя со страху.

— Можно подумать, я чувствовала себя, как на Канарах, — улыбка Светланы вышла неровной и вымученной, видно было, что, в отличие от Алены, она еще не отошла от только что пережитого потрясения.

— Что бы там про нашу милицию ни пели, а серая форма — страшная сила, — искоса поглядывая на Светлану, добавил Анатолий. — Вовремя мы подсуетились.

— Это точно, — лицо Светланы просияло. — Федь!

— Что? — Шумилин скомкал испорченную синюю наклейку и, прицелившись, бросил громоздкий комок в мусорный бак.

— Как ты меня там назвал? — прищурив один глаз, Светлана испытывающе посмотрела на Федора.

— Где «там»? — рыжие ресницы наивно заморгали, и на веснушчатом лице появилась ангельская улыбка.

— В банке, где же еще?

— Там было так нервно, я и не припомню, — развел руками он.

— А я помню. Фифочкой он тебя назвал, — сдал напарника Анатолий.

— А как же мужская солидарность, дядя Толь? — опешил Шумилин.

— Эта та, за которую обычно пьют стоя? — усаживаясь в машину, спросил Нестеров.

— Та самая, — подтвердил Шумилин, и его огненный чуб описал дугу.

— Вот выпьем, тогда и поговорим. Ну что, домой? Мать жарит курицу, а на десерт есть бутылочка старого вина. Хотя, среди нас есть несовершеннолетние…