Шмальчук вернулся в военный шатер через несколько минут. Весь припорошенный сухим снегом краинский гетман привел с собой пятерых отъявленных головорезов. Все чин чином, головы начисто выбриты, лишь оселедцы заиндевевшие торчат, темно-синие жупаны, красные шаровары, у каждого на боку по сабле краинской болтается.

«Этаких образин только в стан врага засылать! — с усмешкой подумал Всеволод. — Да их зимой за сто верст на белом снегу видно будет».

— Вот! — Шмальчук не без гордости оглядел своих лихих (в хорошем смысле) собратьев. — Представьтесь князьям, казаки.

Вперед выступил усатый широкоплечий мужик с непонятными нашивками на рукаве.

— Мыкола Нетудыбаба, — громко представился он. — Казачий ватажек.

— В смысле атаман, — быстро пояснил Шмальчук, — вожак этого малого отряда.

Прочие казаки тоже представились, хотя и без особого энтузиазма — слишком уж много знатных кацапов на них сейчас нагло пялилось. В общем, кроме вожака Нетудыбабы в отряд входили: Грыцько Крысюк, Петро Гарбуз, Тарас Пузырь и Панас Сивоконь.

Панас Сивоконь был особенно колоритен: краинские шаровары на нем почему-то были не красного цвета, как у всех, а желто-голубого, одна штанина синяя, другая, соответственно, желтая.

— Ну, как боевой дух, казачки? — поинтересовался Богдан Шмальчук у своих подопечных.

— Краинский удел найкращий! — хором выкрикнули бравые вояки.

— В смысле лучший! — на всякий случай перевел гетман.

Прочие князья скептически усмехнулись.

— Готовы ли вы ради общего дела выполнить одно сложное и опасное задание? — спросил Всеволод.

Кто знает, может, и вправду эти казаки могут горы сворачивать.

— Будь ласка, точнише! — попросил Нетудыбаба.

— Пожалуйста, поточнее, — перевел Шмальчук.

— Гм… — Ясно Солнышко налил себе из кувшина душистого кваску, немного отхлебнул, вытер бородку. — Понимаете, други, нам в кратчайшие сроки требуется небольшой…

— Большой, большой… — возбужденно вмешался оружейный затейник.

— Ну да… — кивнул Всеволод, — лучше большой Змей Горыныч. Причем нужен он нам сугубо в стратегических целях.

— Зробымо! — весело кивнул Нетудыбаба, и прочие казаки согласно с ним замычали.

Но почему-то Ясну Солнышку верилось в это с трудом.

— Оце ж так халепа![1] — недовольно проворчал Крысюк, пробираясь вслед за атаманом сквозь занесенный снегом лесной валежник.

— Заткни пэльку. Грыцько…[2] Приказы не обсуждают! — гневно отрезал Нетудыбаба, проверяя направление по корабельному компасу.

— А с какой это стати я должен выполнять поручения клятых кацапов?! — продолжал возмущаться казак, от волнения перейдя на русскую речь. — Сколько лет они нас гнобили-гнобили, а теперь…

— Заткнись! — Атаман отпустил Крысюку звонкую затрещину.

Затрещина на морозе прозвучала на удивление громко, и краинцы замерли, нервно поглядывая по сторонам. Впавший в зимнюю спячку Горыныч был опасней трех медведей-шатунов вместе взятых. Судя по всему, пещера с логовищем Змея была уже где-то неподалеку. Дикое зверье старалось обходить это место стороной, так что по зловещей тишине вокруг казаки быстро смекнули, что они уже почти на месте.

Горыныч зимовал в небольшой уютной пещере, следуя мудрому житейскому правилу: кто спит, тот дважды обедает!

Перейдя небольшую замерзшую речку, маленький отрад наконец услышал зловещее посапывание гигантского Змея.

— У него что, нежить? — удивленно прошептал Петро.

— Чего? — переспросил Сивоконь. — Говори, дубина, на рассейском. Кацапов поблизости вроде как не видать, так что выпендриваться не перед кем.

— Нежить — это насморк! — недовольно пояснил Петро. — Кацапы еще так всяких навьих выродков называют…

— Да заткнетесь вы наконец или нет?! — яростно прошипел атаман, хватаясь за саблю.

Казаки присмирели и, подобравшись к пещере с подветренной стороны, стали держать боевой совет.

— Заходим на змея с разных сторон, — азартно предложил Крысюк, — ну а я прыгаю сверху и булавой его, булавой…

— Не годится, — покачал головой Нетудыбаба. — Нам строго было приказано привезти животину в целости и сохранности без сильных телесно-мозговых увечий.

И казаки все как один оглянулись на противоположный берег замерзшей речки, где они оставили заранее приготовленные большие сани для транспортировки Горыныча.

Лошадей, понятно, на противоположном берегу не было, ибо ни одна лошадка, пребывая в здравом уме, к пещере с чудищем в жизни не приблизится.

Отважным краинцам еще предстояло решить весьма немаловажный вопрос: кто же из них будет запряжен в сани на манер лошадей. Понятно, что Панас Сивоконь являлся самым первым кандидатом в удивительную упряжку, и потому бравый казак уже заранее нервничал.

— Ну а что, ежели он кого из нас сожрет? — спросил Панас, безуспешно борясь с предательской дрожью в коленях.

— Горыныч лысых не ест, Горыныч лысых боится! — знающе сообщил собратьям Нетудыбаба. — Потому нас на это дело гетман и отправил.

— Отчего же Горыныч лысых не харчит? — здорово удивился Тарас Пузырь. — Чем лысые хуже тех же волосатых?

Атаман в ответ пожал плечами:

— Сие доподлинно не ведомо. Во всяком случае, бритоголовых отроков из союза «Рассейское единство» все Змеи Горынычи стороной обходят.

— Брезгают! — презрительно скривился Крысюк. — Бритоголовые — худшие из рода кацапского.

И Грыцько с ненавистью сплюнул в снег.

— Ладно, что решаем? — Атаман испытующе оглядел свой отряд.

— А давайте подожжем пещеру, — тихо захихикал Сивоконь. — Горыныч наружу выскочит, а мы его хвать… за жабры!

— Нет, не годится, — мотнул оселедцем Нетудыбаба. — Змей-то в огне не горит. Общеизвестно, что огнедышащие Горынычи огнестойки. Так что поджог логова вряд ли вынудит рептилию хотя бы слегка высунуться.

— Но что же тогда делать? — в отчаянии всплеснул руками Сивоконь. — Время-то идет, вернемся ни с чем, гетман с нас четыре шкуры спустит.

— Хр-р-р-р… псу-у-у-у… — умиротворенно доносилось из пещеры.

Облачка пара, выдыхаемые мощными легкими страшилища, тяжело поднимались вверх. Хотя самого Горыныча видно не было.

Атаман задумчиво закусил кончик длинного уса.

— Эх, была бы у нас рогатина… — мечтательно проговорил он, — В старину-то казаки на Горыныча только с рогатиной и ходили. Ведь зверя прежде всего следует ошеломить! Принял горилки для храбрости, выломал сук потяжелее и вперед.

— Горилка есть! — обрадованно сообщил Крысюк, доставая из-за пазухи увесистую флягу. — А рогатину сейчас выломаем.

— Э… нет, Грыцько, не все так просто. — Нетудыбаба неистово покусывал ус. — Тут дрын особый нужен, заговоренный…

Крысюк разочарованно спрятал горилку, и казачки опять приуныли.

— Хр-р-р-р… псу-у-у-у… — монотонно тянулось из зловещей пещеры.

Внезапно глаза у атамана азартно заблестели, он резко выплюнул ус и, хлопнув себя ладонью по блестящей макушке, радостно выдал:

— ПРИДУМАЛ!

Воспрянув духом, казаки с надеждой уставились на вожака.

— У кого-нибудь сало есть? — заговорщицки поинтересовался Нетудыбаба.

Говорящая голова в углу терема препротивнейше улыбнулась.

— А теперь прослушайте свежую информацию о демократических выборах в нашем городе.

— У, вражина! — пригрозил телевизору расхрабрившийся Илья Муромец. — Гляди, Степан, как она нагло на нас смотрит.

Колупаев, сидя в большом удобном кресле, протяжно зевнул. В руках кузнец держал весьма занятную книжицу, подаренную расщедрившимися помощничками из ларца. Книжица хоть и была тоненькой, но зато на удивление красочной. Во всяком случае, совершенно бесстыдные обнаженные девицы, соблазнительно выгибающиеся на каждой странице, выглядели как живые.

— Ого!!! — восхищенно воскликнул кузнец, узрев на развороте книжицы высокую длинноногую ефиопку. — Девушка-мулатка, черные груди, белые пятки…