Конал сделал не совсем так: отрубил противнику голову и положил ее на камень у брода. Из шеи вытекла капля крови, каким-то образом попала в верхнюю часть стоячего камня (эту верхнюю часть в ирландском тексте тоже называют головой). Верхушка камня от этой капли крови отвалилась и упала в реку, а сам Коналл почему-то стал косым. Видимо, коварный Мее Гегра рассчитывал уже после собственной смерти с помощью отрубленной головы нанести вред противнику. Что было бы, если бы Коналл водрузил голову врага на свою собственную, — неизвестно. Но понятно, что хорошего было бы мало. Вообще в этом описании много неясности. Наверное, в то время, когда обычай присвоения чести врага через его отрубленную голову был жив или по крайней мере не до конца забыт, пояснений к рассказу не требовалось.
Но мы можем догадаться, что голова считалась вместилищем ценных для воина качеств, которые победитель мог присвоить себе с помощью каких-то ритуальных действий. Видимо, именно это должен был проделать Коналл. Впрочем, разрушение камня его не испугало, и он приложил голову врага (вероятно, уже безопасную) к своему затылку, после чего его косоглазие излечилось. Именно так — в виде двух голов, соприкасающихся затылками, изображался двуликий бог в уже упомянутом галльском храме в Рокпетрюз. Видимо, это как-то связано с ирландским ритуалом, но как именно — остается только догадываться.
После этого Коналл-победитель увел с собой вдову Мее Гегры, так как, по всей видимости, жена побежденного тоже переходила в собственность победителя (это как-то плохо стыкуется со свободой женщины в кельтском обществе, но, как я уже говорила, одно дело — законы, одинаковые для всех, и совсем другое — оказаться один на один с воображенным убийцей, который размахивает перед твоим носом свежеотрубленной головой мужа). Голову Мее Гегры целиком сохранять он не стал, а приказал вынуть из нее мозг, порубить мечом и смешать с известью, после чего слепить из этого «теста» шар. Подобные шары-трофеи жители Улада хранили на вершине кургана.
Были и другие способы «компактного» хранения трофеев: воины отрезали вражеские языки. Правда, такие трофеи нередко оказывались поддельными: средневековые ирландские авторы утверждают, что воинам случалось прихвастнуть количеством убитых врагов и они предъявляли не только человеческие языки, но и языки четвероногих животных.
По мнению историка Григория Бондаренко, постоянные битвы и поединки в ирландских сагах — не преувеличение. Не только знатные воины, но и практически все свободные мужчины Ирландии постоянно воевали между собой. «Среди кельтов древности на континенте и на Британских островах, — пишет он, — война и насилие были практически нормой повседневной жизни, причем для свободного мужчины участие в войне было делом чести и престижа. Свидетельством подобной почти постоянной войны в Ирландии могут служить анналы, согласно которым год не проходил без столкновений войск враждующих королей и коалиций». Если добавить к этому стихийно возникающие стычки, как принято сейчас говорить, «на бытовой почве», например из-за лучшего куска на пиру, неосторожного слова в чей-то адрес или намеренного оскорбления, то получается, что все мужчины постоянно друг с другом дрались. Но дрались не просто так, а с соблюдением массы воинских ритуалов.
Насилие царило не только на земле, но и на воде. Ирландское море и Гебридские острова находились в руках ирландских морских разбойников, которые хозяйничали там до появления викингов. Именно они в свое время похитили святого Патрика, если помните. Пираты носились по водным просторам на лодках, называемых «курах». Делали эти курахи так: деревянный каркас обтягивали дублеными бычьими кожами, а швы между кожами замазывали коровьим жиром. Посередине обтянутой кожей снаружи и изнутри лодки устанавливали мачту с парусом. Курахи были легкими, но прочными за счет гибкости. Конструкция оказалась настолько удачной, что их использовали на западном побережье Ирландии аж до XX века. А в 1976 году известный путешественник Тим Северин построил такую лодку, чтобы повторить плавание святого Брендана, который, по преданию, доплыл на курахе аж до Америки.
Можно представить себе, каким быстрым и надежным казалось это средство передвижения веке в пятом, когда ирландские пираты наводили ужас на жителей побережья, появляясь из-за горизонта на своих маленьких (иногда всего из одной бычьей шкуры) лодочках. Известный бриттский автор святой Гильда стал свидетелем набегов ирландских и пиктских пиратов на римскую Британию.
«Мерзейшие банды скоттов (то есть ирландцев. —А. М.) и пиктов, нравами отчасти разные, но согласные в одной и той же жажде пролития крови колодники, более покрывающие волосами лицо, чем постыдные и к постыдным близкие части тела — одеждой» — так описывает внешность пиратов святой. Вид разбойников для человека, воспитанного в духе римской культуры, хорошо знавшего произведения Вергилия, Овидия и таких церковных авторов, как Кассиан и Иероним, был мало того что диким, так вдобавок и оскорбительным.
Однако привычка воевать совсем раздетыми или почти не одетыми происходила не от крайней бедности пиратов, а от древней воинской традиции. Еще греческий автор Полибий за много веков до Гильды рассказывал о наемниках в войсках кельтов, которые не стригли волос, не брили бород и сражались обнаженными. По всей видимости, отсутствие одежды и доспехов должно было устрашить врага — мол, не боимся мы вас настолько, что даже тело не прикрываем. А может быть, этот странный воинский обычай объяснялся каким-то иным образом, и нагота носила некий не совсем понятный современным людям священный смысл.
Но домысливать и пытаться объяснить этот обычай я с вашего позволения не стану. И поскольку читательницы, возможно, представят себе длинноволосых полуобнаженных красавцев, точь-в-точь как на рекламных картинках в гламурных журналах, играющих мускулами и щеголяющих легкой богемной небритостью, на всякий случай предупрежу: нигде ни разу эти воины прекрасными не названы… Да, и еще: нигде не написано про то, как обнаженные воины сражали наповал своей красотой кельтских женщин-воительниц. Поэтому развивать столь волнующую тему, увы, не будем.
Вернемся к разбойникам.
Разбой во всех его проявлениях — будь то морские набеги или угон скота — считался достойным делом для мужчины. Молодые неженатые юноши объединялись в группировки, которые в современном обществе назвали бы преступными. Эти (да простят меня историки!) бандформирования обитали отдельно от чуть более спокойного ядра общества, вдалеке от жилья. Юноши занимались охотой и грабежами и жили себе в лесах и на пустошах вне закона и в свое удовольствие. В Ирландии их называли фениями (fian). В средневековой ирландской литературе фении всячески порицаются и считаются пережитком языческого прошлого. Вполне вероятно, что дело тут не в том, что фении творили разбой (кто его так или иначе в то время не творил?), а в особых ритуалах, которые объединяли разбойников, — во все века мужские братства, включая современные молодежные группировки, выбирают свою манеру одеваться, свои знаки различия и так далее. Из ирландских текстов не всегда понятно, чем отличались разбойники от обычных людей, но упоминания об особой стрижке и татуировках фениев позволяют нам получить некие нечеткие «штрихи к портрету».
Кто же подавался в разбойники? Как правило, выходцы из благородных семей, не получившие наследства, то бишь безземельные и не обремененные семейными узами. Среди них встречались даже сыновья королей. По всей видимости, королям не приходилось краснеть за таких сыновей. В конце концов, сами короли занимались ровно тем же, но в других масштабах…
Такой образ жизни фении вели до того самого момента, когда отец или другой родственник умрет и оставит им наследство. Поскольку благородные родители фениев проводили изрядную часть времени в битвах и поединках, ждать наследства приходилось не так уж долго: годам к двадцати у большинства появлялась возможность вступить во владение имуществом и оставить поднадоевший разбой. С получением наследства бандит становился добропорядочным землевладельцем, остепенившись, женился, но… мы-то уже знаем, что порядочный человек в любой момент был готов устроить побоище из-за куска свинины.
