— Хорошо смотришься, милая! — сказала Грейс, когда дочь снова приблизилась к ней.

Каролина сморщила носик:

— Скучно! — заявила она.

Мисс Лили была тихой, спокойной лошадкой, особенно по сравнению с Опоссумом. Но она отличалась великолепной прыгучестью и могла преодолеть любое препятствие. Опыт прежних состязаний научил ее оставаться спокойной и приближаться к препятствиям ровной и легкой поступью. Все это делало Мисс Лили, по мнению Грейс, идеальной лошадью для первого в жизни Каролины участия в соревнованиях такого ранга.

— Чуть-чуть медленнее, — скомандовал Хэнк, продолжая стоять спиной к Грейс.

Тогда до нее дошло, что оба, и дочь и тренер, сегодня утром старательно игнорируют ее. Она поняла, что должна сделать хоть что-нибудь для примирения, особенно с Хэнком, который, казалось, винил лишь ее в неудачном решении Вилли.

— Хэнк, послушай, — обратилась она, испытывая неловкость. — Я ждала подходящего момента, чтобы обсудить все с папой. Но ты должен знать, что если бы это зависело от меня...

Он прервал ее, отмахнувшись:

— Но это не так, да? — с горечью разочарования произнес он. — Послушай, Грейс, я не собираюсь уходить до состязаний, так что не волнуйся на этот счет. Не в пример некоторым, я горжусь тем, что держу свое слово. Но когда они закончатся, моей ноги здесь не будет. А сейчас мне надо работать.

Он ушел прежде, чем она успела сказать ему, что оформила заявку на него и Выкупа. Мгновение спустя Каролина снова проскакала мимо нее, даже не удосужившись посмотреть в ее сторону.

У Грейс в мозгу мелькнуло латинское выражение из высшей школы: «Persona non grata». Неприемлемая или нежелательная личность. Ладно, по крайней мере она знала, кем является, к тому же еще и на латыни. Прекрасно знать, кто ты. Она вздохнула и подошла к загону, чтобы взглянуть на нового коня, купленного Вилли.

Грейс сразу же поняла, почему отец купил Харви, как его более фамильярно называл Джеми Джонсон. Темно-коричневая шкура коня лоснилась на солнце, он был великолепно сложен, с идеальными пропорциями, двигался он мощно и проворно. У него была красивая морда с одной из ее любимых отметин — полоской, сбегающей к носу чуть левее центра.

Грейс прикрыла глаза рукой от солнца и с усмешкой стала наблюдать за попытками Джеми познакомить Вилли с отличительными чертами характера Харви. Вилли вел себя, по обыкновению, заносчиво, как петух. Она могла даже издали понять по его телодвижениям, что он не нуждается ни в чьих подсказках, тем более со стороны юнца из Калифорнии, годящегося ему в сыновья.

Он приблизился к барьеру, но в последний момент отвернул от него.

— Хорошее решение. Я видел. Вы оказались ровно на полкорпуса от барьера. Вернитесь, и пусть он подойдет чуть ближе, — посоветовал Джеми.

Грейс прошла к середине дорожки и остановилась прямо за спиной у Джеми. Вилли снова подскакал к барьеру и вновь свернул.

— Но теперь было в самый раз, — сказал Джеми, с трудом скрывая свое разочарование. — Просто вернитесь и прыгайте через барьер. Он сам увидит нужное расстояние, если вы не можете. Только поддерживайте его ногами.

Конь был очень резвым, в поступи чувствовалась огромная мощь, которая заметно увеличивалась при приближении к барьеру. Но Вилли резко остановил его за три или четыре шага до преграды. Рассердившись на молодого человека, он приказал:

— Сынок, почему бы тебе не вести себя не столь самоуверенно и не позволить мне самому почувствовать его?

— Конь знает, что делает, — резко ответил Джеми. Понизив голос, он выругался: — Лучше, чем ты, задиристый сукин сын.

Вилли ухмыльнулся в сторону Джеми с высоты почти шести футов от земли.

— Сынок, я занимался этим, когда ты еще ходил в коротких штанишках, — напомнил он ему.

— Слава Богу, что я — не твой сын, тупоголовый ублюдок, — чуть слышно произнес Джеми.

Вилли вдруг заметил Грейс:

— Эй, привет, — махнул он ей.

— О! — Щеки Джеми зарделись от смущения, когда до него дошло, что она, должно быть, слышала его замечания в адрес своего отца.

Грейс улыбнулась:

— Я тебе сочувствую, приятель.

Вилли спрыгнул с коня:

— Сделай на нем несколько кругов, — сказал он, бросая поводья Грейс. — Залезай.

Она вскочила на коня и подтянула стремя справа.

— Порядок? — спросил Джеми, подтягивая стремя слева.

Она улыбнулась ему и поняла, что избрала более трудный способ вскакивания в седло вместо обычного, потому что ей захотелось покрасоваться перед ним. Теперь у нее вспыхнули щеки, когда они посмотрели друг на друга.

— Так хорошо. Он большой, — сказала она и вывела Харви на дорожку.

— Хочешь полюбоваться на девушку, которая умеет ездить верхом?! — с гордостью сказал Вилли.

— О, я помню, — Джеми неотрывно следил за ней, — она чертовски здорово выступала. Почему она забросила спорт?

— Черт ее знает? Она до сих пор хороша, как и раньше.

Грейс потребовалось несколько минут, чтобы почувствовать Харви. Все лошади имели различные характеры и причуды, так же, как и люди. Некоторые терпеть не могли, когда их купали, другие больше всего любили хорошенько помокнуть в пруду. Одни были упрямыми и сопротивлялись, когда их заставляли прыгать, другие стремились работать и любили состязания.

— Натяни поводья! Почувствуй его прикус, — кричал ей Вилли.

Не обращая на него внимания, она легко взяла барьер. Ей не нужны были его указания. Ездить верхом для Грейс было как дышать; она делала это инстинктивно, не задумываясь. Но Вилли критиковал ее технику с первого дня, как она взобралась на лошадь.

— Поддерживай его ногами, девочка! — завопил он, когда она собиралась сделать следующий прыжок.

Харви четко реагировал на ее сигналы. И хотя казалось, что ему не хватало уверенности, он действительно обладал сердцем и великолепной поступью. Конь был прекрасно тренирован, но ему требовалось время, чтобы преодолеть робость. Она решила, что это хорошее вложение капитала.

Джеми улыбнулся в знак одобрения, когда она рысью проехала мимо него:

— Вы умница. Вы правильно держитесь на нем, — сказал он.

Они перелетели через третий барьер.

— Теперь гони его! — закричал Вилли.

Грейс почувствовала напряжение. Почему бы ему не заткнуться и не дать ей действовать самой? Она знала, что делает. Любой дурак понял бы это, но только не Вилли.

Она чисто выполнила следующий прыжок. Теперь Харви удлинял свой шаг, более агрессивно приближаясь к барьерам.

— Прекрасно! — крикнул Джеми. — Вы — само совершенство.

Как бы в противовес, тут же вмешался Вилли:

— Приподнимай переднюю часть корпуса!

Джеми не мог понять Вилли: зачем тот настойчиво поправляет Грейс, хотя она сама делает все абсолютно правильно. Свое недовольство критикой отца она выразила в поджатых губах, когда приблизилась к изгороди, где требовался широкий прыжок почти на два с половиной метра.

— Подводи его вплотную! — инструктировал Вилли.

Черт подери! Она не нуждается в его подсказках! Она развернула Харви прочь с дорожки, подъехала обратно к Вилли и спрыгнула с коня:

— Держи, папа, и сам езди на этом проклятом коне! — сказала она и сунула ему поводья.

Так было всегда: он использовал тот же тон на протяжении ее детства, поправляя ее, никогда не давая ей возможности ездить верхом просто ради удовольствия, вечно отпускал замечания в ее адрес.

— Когда это ты стала такой чувствительной? — спросил он, явно пораженный ее реакцией.

— Ну, ответ прост, — сказал себе Джеми, когда Грейс удалилась, не сказав ни слова ни одному из них.

Остаток выходных прошел без каких-либо стычек между Грейс и Эдди, Грейс и Вилли, Эммой Рэй и Эдди. В воскресенье Каролина почти весь день провела с отцом, и Грейс специально ушла из дома, когда он сразу же после ужина привез дочь обратно к Эмме Рэй.

Чем больше времени они проводили врозь, тем большее замешательство охватывало ее. Грейс казалось, что она бредет по каким-то запутанным дорожкам эмоционального лабиринта, которые ведут в тупик, и она не представляет, как выбраться из него. Чего она хотела от Эдди: извинений? Объяснений? Торжественного обещания, что он до конца своих дней никогда больше не посмотрит на другую женщину? Примирения? Развода?