– Это старый как мир трюк, – ухмыльнулся Лоуренс. – Ложный отпечаток ботинка…

– Который все еще срабатывает, если полиция не слишком дотошна. В нашем случае, когда нет ни явного воровства, ни убийства, она не очень-то и усердствовала.

– В любом случае Польша член Евросоюза, – сказал Александер. – Ничего не стоит оттуда уехать.

– На германской границе контроль все еще очень строгий» Но если ждали двоих мужчин, а в операции участвовал только один…

– Или женщина, – сказала Тара. – Сегодня многие женщины носят сорок первый размер.

Поль вздрогнул. Вот оно, пусть и ненадежное подтверждение его тайных мыслей о том, кем был нападавший.

– Продолжайте, Поль, прошу вас, – прервал размышления Поля Арчи.

– Итак, признаем, кто бы это ни был, он прибыл из-за границы. Откуда и с какой целью? Англичане решительно отвергают след «защитников животных». Я встречался в Лондоне с лучшим их специалистом и доверяю ему.

Ему было бы нелегко объяснить почему. Не поражен ли он той же слепотой, которой страдал Арчи по отношению к британцам вообще? К счастью, никому из присутствующих это не могло прийти в голову.

– Обдумав все, я вижу только две возможности. Первая: это просто группа любителей. Но для любителей они слишком хорошо осведомлены: прекрасно знали расположение объекта, тип замков, время смены охраны. Вторая… Надо посмотреть на дело с другой стороны.

Простота, с которой изъяснялся Поль, обеспечила ему симпатии аудитории. Тара и Марта, сидевшие напротив него, полагали к тому же, что слова Поля еще выигрывают, слетая с таких чувственных губ. Один лишь Лоуренс ерзал на стуле и скептически покачивал головой.

– Забудем про то, что бросается в глаза: лозунги ФОЖ, защитников животных. Все это может быть только обманка, способ отвести нас от настоящего следа. Представим себе, что главным является то, что кажется второстепенным. Иначе говоря, то, что случилось в лаборатории. Но, внимание! То, во что нам предлагают поверить, и здесь может быть сделано лишь для отвода глаз, для того, чтобы мы приняли версию о слепом и бессмысленном вандализме. А если это тоже всего лишь прикрытие?

Прикрытие для чего? – прошипел Лоуренс.

– Для кражи.

Поль взглянул на Лоуренса горящими глазами. Тот опустил голову и принялся теребить свою ручку.

– Я знаю, что это только гипотеза. Но поскольку в этом деле все так запутано, она заслуживает внимания. Представим себе, что все это представление затеяно с одной-единственной целью: скрыть нечто очень простое. Кражу штаммов холеры, к примеру. Возможно, что коммандос преследовали только одну эту цель.

Говоря, Поль имел обыкновение поглаживать прядь волос и бороду с левой стороны.

– Откуда вы взяли всю эту историю с холерой?

– Из своих наблюдений в Польше. По правде говоря, сначала эта мысль мелькнула почти случайно. Мой английский собеседник спросил, не могло ли это все быть операцией прикрытия. Я думал об этом. Прикрытия чего? Может быть, действий конкурентов, желавших украсть результаты исследований? Но работа Рогульского не имеет никакой коммерческой ценности, и он ничего не сказал о пропаже документов. Возможно, охотились за деньгами или приборами? Из лаборатории, оснащенной самым современным оборудованием, ровно ничего не украли. Тогда-то я и задумался о холере. Не была ли она той самой редкой и желанной целью операции? Честно скажу, это была просто догадка. На месте я ничего необычного не обнаружил. Мой собеседник не сказал ничего, что наводило бы на такую мысль. Он высказывался осторожно, но я и сам плохо подготовился к разговору. Все предоставленные им сведения не вызывают сомнения. И все же…

– Все же? – спросила Тара.

– У меня создалось впечатление, что если и есть где-то след, то он связан с холерой. Я говорил о ней с англичанами, но без всякой надежды откопать что-то новое. И вот теперь эта информация. Я приятно удивлен, что этот след привел хоть к чему-то.

В зале воцарилось неловкое молчание. Никто из сидевших здесь не знал Поля настолько хорошо, чтобы прямо высказать ему свое мнение. Многие перешептывались между собой.

– Хм. Сколько текстов они нам переслали?

Марта вложила в вопрос все запасы своей доброжелательности, обращаясь к нему словно прокурор к побитому мальчишке. Она задала вопрос Полю, но ответил на него Барни:

– Два полных текста, но англичане сообщают, что в их распоряжении находятся еще не меньше десятка подобных деклараций на интернетовских сайтах или «других носителях». Речь, скорее всего, идет о материалах прослушек и донесениях агентов. Все они связаны с «новыми хищниками», и тема холеры возникает там постоянно.

– К какому времени относятся документы?

– Все примерно двухлетней давности.

– Ого! – расхохотался Лоуренс. – Два года!

– Все выступления этой группы в интернете внезапно прекратились полтора года назад, – уточнил Барни.

– Группа распалась? – спросила Тара.

– Никто не знает. Никаких объяснений никто не давал. Англичане считают, что это еще одна причина принимать их заявления всерьез. Их опыт свидетельствует: когда экстремисты умолкают, они начинают воплощать свои идеи на практике.

Снова тишина. Многие из присутствующих посмотрели в окна и убедились, что над парком ярко сияет солнце. На деревьях пробивалась свежая листва. Вдоль паркинга выстроились лиловеющие ряды сирени. Сидевшие за столом заерзали на стульях, потянулись к кофе и печенью. Молчание прервал Александер:

– Поль, вы исключительно хорошо поработали, правда. Ваши предположения довольно смелы, но из того, что оказалось в вашем распоряжении, больше и не выжмешь. Но, простите меня за прямоту, все это не кажется мне логичным.

Александер имел обыкновение во время разговора водружать свои очки на лоб. Взгляд его становился туманным. Он слегка наклонял голову, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, и часто замолкал.

Лоуренс воспользовался одной из таких пауз:

– Гипотезы – это здорово, правда? Особенно когда человек новичок в деле. Мы все научились остерегаться гипотез. Все, что нам тут представили, похоже на карточный домик, ни больше ни меньше. Ничто не указывает на то, что имела место кража. Ничто не доказывает, что в этой истории засветились американские группы, – если не считать туманных философских бредней двухлетней давности. И уж если каким-то чудом эти типы заполучили микробы, нет ни малейшего намека на то, что они ввезли их в Соединенные Штаты. Работать с таким материалом – значит гарантированно сломать себе шею. Вот тут-то нам и понадобятся ваши услуги, Доктор Шпион!

Все головы повернулись к Полю. Сделав этот выпад, Лоуренс оказал Полю большую услугу. Поль отбросил последние сомнения. В боксе именно такой удар пробуждает силы и дает энергию из безнадежного положения перейти в атаку.

– На этом этапе возможны лишь два решения, – спокойно парировал Поль. – Либо мы считаем, что эти данные не стоят внимания, и тогда дело пора закрывать. Нет виновных. Нет мотива. Нет даже самого преступления. Составляется отчет об отсутствии состава преступления.

– Либо? – сказал Александер, видя, что Поль колеблется.

– Либо мы говорим себе, что не имеем права просто наблюдать за умалишенным, заполучившим опасный вибрион, уже приведший к гибели сотен миллионов людей и ужасающим пандемиям. К тому же это американские группы. В таком случае мы продолжаем.

Поль не без колебаний пустил в ход эту уловку: врожденный страх человека перед холерой. Шампель ясно сказал, что она малопригодное оружие для биотеррористов. Два обстоятельства решили дело: оскорбительная выходка Лоуренса и, главным образом, желание Поля продолжить операцию. Вместе с Керри.

Он сразу понял, что уловка сработала. Ни у кого из присутствующих не хватило духа принять его вызов. Лишь Александер, подумав, напомнил об одной юридической тонкости.

– Не надо забывать, – сказал он, опуская очки на нос, – что в этом деле у нас есть клиент: польские спецслужбы. Они хотят знать, что происходит у них в стране. Не думаю, что они будут долго финансировать операцию по выслеживанию каких-то непонятных американских групп.