— Тебе было сказано, — прошипел Рот. — Мы тебе сказали.

Его голос казался отдаленным, как будто из другой комнаты, хотя лицо было совсем близко. В голосе звучало безмерное удивление. Мне же сказали. Паппас. Джейк Рот. А я задавал вопросы. Ходил в полицию. Рот не мог этого понять. Мне сказали. Рот наклонился ко мне. Я почувствовал, как его пальцы щиплют мне уши. Он помог мне сесть.

Боль в ушах немного привела меня в чувство. Рот прислонил: меня к креслу. Наклонился совсем близко ко мне.

— А ты не послушал, — сказал Рот.

Он легонько ударил меня ладонью по лицу. По сломанному носу. Было больно.

— Надо слушать, — сказал Рот.

Он еще раз ударил меня. Было очень больно. Я оперся левым плечом о кресло и изо всей силы нанес ему удар правой в подбородок. Хороший был удар. Рот упал на спину, взбрыкнув в воздухе длинными ногами. Он стоял полусогнутый, и сохранить равновесие после моего удачного удара никак не мог. На его лице даже появилось немного крови. Он быстро вскочил. Ему уже доводилось получать удары, а я не боец. Но все же кровь ему пустил. Я улыбнулся.

— Ты грязный сукин сын! — прорычал Рот, пнул меня в бок. Ботинки у него были большие и остроконечные. Я почувствовал, что меня поднимают. Это был Милт Баньо. Он посадил меня, как и раньше, спиной к креслу. Мне показалось, что Милт удерживает Рота. Я сидел и смотрел, как они спорят. Потом Рот опять наклонился ко мне.

— Ну, ты понял? Теперь ты понял?

Я опять его ударил. Сил у меня почти не осталось, и я даже не смог сбить его с ног. Но, конечно, он разозлился. Он не стал бить меня или пинать. Вероятно, решил, что от этого мало толку. Я почувствовал его руки у себя на шее. Почувствовал, что меня поднимают. А потом я пролетел по воздуху и ударился в стену.

Я лежал на полу, и мне было холодно. Почему-то мой мозг еще работал. Постепенно я понял, что Рот вышвырнул меня в кухню. Взяв за шею, как цыпленка. Эта мысль меня и взбесила — как цыпленка.

Я потряс головой и огляделся. Рот шел ко мне — казалось, все происходило как в замедленной съемке. Я встал на колени, открыл ящик кухонного шкафа, вытащил большой мясницкий нож. Он был острый как бритва. Я сам заточил его для Марти. Сжимая нож в руке, прислонился сонной к шкафу, сидя. Сейчас Рот и Баньо находились в проеме двери кухни.

Оба держали пистолеты. Вероятно, у них это было чисто рефлекторное при виде ножа. Войдя в кухню, стали поодаль друг от друга, чтобы я не мог достать обоих сразу. Кухня была маленькая, не развернешься, а я оказался зажатым в угол у шкафа. Мне в глаза смотрели дула пистолетов. Рот засмеялся.

— Вонючий нож против двух пистолетов! Ты умрешь очень быстро, сопляк.

— Положи-ка его, Форчун, — сказал Баньо.

— Ближе не надо, — проговорил я. Мой голос даже мне показался странным. Губы у меня сильно распухли. Вся челюсть болела. В носу начало пульсировать в такт биениям сердца.

— Я тебя убью, приятель, — прошипел Рот.

— Придется, — сказал я, поднимая нож выше.

Баньо шагнул ко мне.

— Послушай Форчун…

Я сделал выпад ножом.

— Вам придется меня убить. Если кто-нибудь подойдет ближе, я его зарежу. Хотите со мной разделаться — стреляйте. Но только подойдите ко мне — убью.

Я говорил серьезно. Но в то же время понимал, что у Рота и Баньо не было приказа убить меня. Я очень на это рассчитывал. Если же им приказано меня убить, они так или иначе это сделают. Успею ли я ударить одного из них в этом случае? Вряд ли: оба пистолета сорок пятого калибра…

— Джейк… — молвил Баньо.

— Проваливай, если тебе не нравится, — огрызнулся Рот.

— Идем, Джейк, — сказал Баньо.

Я чувствовал по голосу Баньо, что он нервничает. Что-то беспокоило Маленького Милта больше, чем могло бы обеспокоить обычное избиение. Особенно избиение по приказу Энди Паппаса. Может быть, я ошибался.

— Этот грязный мерзавец… — прошипел Рот.

— Мы сделали дело, — настаивал Баньо. — Он все понял.

Я даже не знаю точно, когда они ушли. Вероятно, на какое-то время я потерял сознание.

Помню, как усиливалась боль.

Помню, подумал, чувствуя боль в груди, что у меня сломан не только нос.

Помню лицо Марти, склонившейся ко мне.

Кажется, помню врача.

И боль, боль, боль…

Когда я очнулся в первый раз, то сразу попытался определить, где нахожусь. Это у меня автоматическое, я ведь много путешествовал. Я лежал в постели. За опущенными шторами светило солнце. Судя по мебели, это была не моя спальня. И на комнату в отеле «Мэннинг» она тоже не походила. Тюрьма и больница вроде как исключались.

Я снова попытался разобраться в своих ощущениях. Голова была очень легкая и не прикреплялась к шее. Головная боль, казалось, располагалась где-то выше головы. Я не понимал, как это возможно. Лицо сильно распухло. Нос прикрывала повязка. Болело везде. На ребрах я смутно ощущал давящую повязку. Но все части тела были как будто на месте.

Я помнил, что меня избил Джейк Рот, но напрасно силился воспроизвести подробности. Наверное, эти мысли отразились на моем лице.

— У тебя такой вид, будто ты увидел привидение.

Это сказала Марти. Я лежал, конечно же, в ее спальне. Она стояла с подносом, на нем — апельсиновый сок, кофе, чаша с чем-то дымящимся. Сразу захотелось есть.

— Да, увидел, — ответил я. — Свое собственное.

Она поставила поднос на столик у кровати и подала мне сок.

— Это ты нашла меня ночью?

Она кивнула.

— В кухне. У тебя был мясницкий нож. Ты?..

— Нет, я только получал.

Тут я вспомнил свои два удара. Мне стало чертовски приятно. По крайней мере я оставил кое-что Роту на память. Вспомнил и свой ультиматум. Мне стало холодно. Одно дело — рисковать подобным образом в критические секунды и совсем другое — думать об этом после. Джейк Рот не был рассудительным человеком, способным к самоконтролю. Он вполне мог потерять голову.

— Когда я увидела тебя, то чуть не упала в обморок. Сразу бросился в глаза нож, а ты словно мертвый. Потом оказалось, что ты просто без сознания, и я вызвала врача. Оп сказал, что выглядит это хуже, чем есть на самом деле.

— Но чувствуется это хуже, чем выглядит, — заметил я. — Какой счет?

— Сломан нос. Теперь ты не будешь таким красивым.

— Переживу.

— Ссадины на лице, много. Легкое сотрясение мозга, перелом ребра. В груди порвалось несколько связок.

— Могу поклясться, я роскошно выгляжу. — Я улыбнулся и сразу поморщился от боли.

— И к дантисту тебе придется сходить. Кто это сделал, Дэн?

— Да забудь ты об этом. Надо было отправить меня домой.

— Надо было! — сказала Марти. — Теперь ешь. Суп хороший.

Я начал есть. Суп действительно был хороший.

— Что им было нужно? — спросила Марти.

— Никаких вопросов. Огромной глупостью было приехать сюда.

Я покончил с супом, начал пить кофе. Она сидела на краю кровати и смотрела. Потом наклонилась и поцеловала меня в лоб. После чего быстро поднялась.

— Оставайся здесь. И постарайся больше не изображать из себя боксерскую грушу.

— Куда, интересно, ты идешь? — удивился я.

— На работу, бэби.

— Работу?

— Сейчас около девяти часов.

— Вечера?

— Врач сделал тебе укол. Он сказал, что ты должен пролежать не менее двух суток.

— Я проспал весь день?

— Да, и вид у тебя был ангельский.

— Ну конечно.

— Двое суток, сказал врач.

— Ладно, — проговорил я. — Иди на работу.

— Ты будешь здесь, когда я вернусь, Дэн?

— Может быть. Нет, бэби, вряд ли.

— Это надо понимать так, что ты можешь вернуться, но сначала уйдешь?

— Лучшая защита — это нападение, — ответил я. Она опять меня поцеловала.

— Будь осторожен.

Когда она уходила, волосы ее отсвечивали красным в мягком свете спальни. На ней был все тот же замшевый жакетик. Лучше бы ей остаться. Да и мне лучше бы не уходить. Но она должна была работать, я тоже.