Выбравшись из пролома, греки поспешили к Олимпу. Вернее, Фемистоклюс поспешил, волоча за собой немного пришибленного поведением друга Алкидия.

Создавалось впечатление, что старый Фемистоклюс остался там, в пещере, а наружу вышел новый, более дерзкий и решительный, чем раньше.

– Да не трясись ты так, – бросил другу рыжебородый. – Статуя Ареса далеко отсюда.

– Но куда мы так спешим?

– Зевс в опасности. Заговорщики заперли его, а перед этим избили. Лучшего случая заслужить доверие Громовержца нам больше не представится.

– Но откуда ты знаешь, что Зевс?…

– Знаю, и все тут, – огрызнулся Фемистоклюс. – И больше не спрашивай меня откуда, а то дам в лоб.

Алкидий не стал спрашивать. Ну а Фемистоклюс… жаль ему было расставаться с удивительным даром, но тут ничего не поделаешь, человеческое тело, оно хоть и очень неудобное, зато родное.

Сначала грек думал, что навсегда утратил свою человеческую сущность, став одним большим, необъятным, как небо, глазом. Но сие предположение, к счастью, оказалось ошибочным. Как только Фемистоклюс мысленно изъявил желание вновь обрести свое прежнее тело, то в тот же миг обнаружил, что стоит все перед тем же круглым, затянутым жидким зеркалом проходом, в который он недавно так бесстрашно шагнул. Неведомая сила легко вернула его обратно. Но что это была за сила? Куда это он попал? Почему на время обрел божественное всемогущество?

Фемистоклюс не знал ответов на эти вопросы.

Конечно, грек догадывался, что волей случая ему удалось воспользоваться очередной божественной машиной. Но скажи ему кто, что эта машина не имеет никакого отношения к олимпийцам, рыжебородый, пожалуй, сильно удивился бы, да и испугался, наверное. Ведь тогда бы получалось, что есть в мире и другие боги, не менее (а то и более) могущественные, чем бессмертные владыки Греции. (Думаю, что весь этот бред с большой натяжкой можно назвать космической оперой. – Лет.)

Как и обещал Фемистоклюс, нападению статуи Ареса они с Алкидием так и не подверглись. Но подходить к Олимпу пришлось соблюдая крайнюю осторожность, потому что рядом с Летающим островом уже суетилась маленькая (на расстоянии) фигурка Геракла с огромным (также на расстоянии) кузнечным молотом на плече.

– Чем это он там, интересно, занимается? – заинтригованно прошептал Алкидий.

– Сквозную дыру в Олимпе собирается проделать, – спокойно ответил Фемистоклюс, вытирая катившийся по лбу пот.

– Но зачем?

– А сатир его знает. По-моему, они все там, на Олимпе, помешались, заразившись безумием от Зевса…

Грекам удалось вернуться к Летающему острову по собственным следам, которые притихший ветер еще не успел окончательно стереть с ровной глади красного песка.

От Олимпа тянулась еще одна цепочка следов, больших и глубоких, оставленных неумолимой, как всемогущий Рок, ожившей мраморной статуей Ареса.

«А ведь я говорил Алкидию, – подумал Фемистоклюс, злобно косясь на семенящего чуть позади приятеля, – что не оставит нас каменный Арес в покое».

До покрытой инеем дверцы они добрались без приключений.

– Секундочку, – не на шутку перепугался Фемистоклюс, – а как же мы ее откроем?

Красного рычажка снаружи овальной двери не наблюдалось.

– Может, надо в нее просто постучать? – осторожно предположил Алкидий.

– По голове себе постучи, дубина…

Планы Фемистоклюса рушились на глазах, и все из-за какой-то сатировой двери.

Алкидий обиженно посмотрел на приятеля и, подойдя к двери, два раза с ненавистью ударил в нее ногой… Дверь бесшумно отворилась.

– Вот это да! – Фемистоклюс посмотрел на друга с искренним восхищением.

Вот тебе и Алкидий! На вид дурак дураком, а как дверь Олимпа открывается – сразу догадался.

Или угадал?

Да какая теперь, в общем-то, разница.

Греки вошли в мало чем изменившееся (после последнего посещения) тесное помещение, немного подождали, пока наружная дверь за их спинами закроется, а внутренняя, выждав положенное время, отворится.

Затем снова был похожий на кишку пульсирующий коридор и уже казавшиеся родными лабиринты Олимпа. Здесь Фемистоклюс решил немного передохнуть и подумать над своими дальнейшими действиями.

Зевса требовалось немедленно выручать. Благодаря обретенному на время волшебному взору Фемистоклюс прекрасно знал расположение внутренних помещений Летающего острова. Подробный план Олимпа странным образом возникал у него в голове, стоило лишь греку немного о нем подумать. Было ли это следствием диковинного состояния, в котором совсем недавно он пребывал? Фемистоклюс не знал, надеясь, что увлекательное приключение прошло без серьезных последствий для его организма.

Итак, Зевс сидел взаперти. До помещения, где он сидел, идти было недалеко: два поворота, один длинный коридор и три коротких. Но как вызволить оттуда Громовержца? Ведь дверь его темницы наверняка заперта. Заговорщики – они ведь не дураки.

Конечно, можно было попробовать воспользоваться божественным оружием из тайника Диониса, но кто даст гарантию, что вместе с дверью из помещения бесследно не исчезнет и сам Зевс?

То-то и оно.

Геракл задумчиво осматривал носовую часть звездолета.

Да, если и делать где-нибудь пробоину, так это только здесь, внизу, под кабиной пилотов. Неправдоподобно, конечно, будет выглядеть, но в другом месте корпус корабля ни за что не пробить. Заднюю часть трогать нельзя, там дюзы, двигатель звездолета. Где-нибудь посередине? Слишком корпус толстый, а вот под кабиной в самый раз будет. Ведь кометы, они всякие бывают – и рикошетом могла корабль задеть. Вот только рикошетом от чего? Геракл озадаченно потер подбородок. Ну, скажем, рикошетом от другой кометы. Столкнулись они, понимаешь, а тут случайно космический корабль пролетал.

– Ох-хо-хох, – вслух произнес великий греческий герой, снимая с плеча пневматический молот Гефеста, – раскроется фальшивка, и тогда всем нам мало не покажется…

Хотя эксперты космопорта люди проверенные, за пару сотен кредиток и не такое в бланке техосмотра укажут.

«Надо бы эту хитрую мысль Гефестушке подбросить», – обрадованно подумал Геракл.

Но пробоину в обшивке корабля все равно так или иначе а придется делать. М-да, задачка не из легких. Но разве это не по плечу могучему Гераклу? Великий герой с сомнением взвесил в руках пнев-момолот. Слабоватая хреновина.

– Эх! – Сын Зевса со всего размаху зазвездил молотом по борту космического корабля.

Раздался страшный грохот. Звездолет вздрогнул. В лицо Геракла ударил сноп ярких искр.

– Ух ты, е… – восхитился великий герой, однако вместо пробоины в корпусе корабля оказалась лишь небольшая вмятина.

– Эй, ты чего? – из недр корабля выскочил всклокоченный Аполлон. – Ты, Геракл, что, совсем спятил?

– А в чем, собственно, дело? – Сын Зевса медленно опустил раскалившийся пневмомолот.

– Ты что это тут творишь? – продолжал орать Аполлон. – У меня в медотсеке энергия отключилась. Окончательно сдурел от анаболиков, что ли?

– Ну а как же иначе? – искренне удивился Геракл. – Я что, по-твоему, отверткой эту пробоину должен ковырять?

– Да не знаю я. – Аполлон, слегка прихрамывая, приблизился к великому герою. – Ого, какая вмятина!

– В том-то и дело, что только вмятина, – Геракл с досадой отбросил молот, – а нужна-то пробоина!

И заговорщики грустно задумались.

– Видел я в складских трюмах баллисту, – глубокомысленно произнес Аполлон.

– Что?

– Баллисту, говорю, видел. Ну, орудие такое осадное древнее. Кладешь в особую чашу камень…

– Да знаю я, что такое баллиста. Где ты ее видел?

– Кажется, в трюмах. – Аполлон наморщил лоб. – Правильно, в трюмах.

Геракл хмыкнул и исчез внутри космического корабля.

Вернулся сын Зевса где-то минут через десять. Следом за великим героем два вспомогательных кибера катили небольшую новенькую баллисту.

– Поберегись! – Геракл сильной рукой отодвинул в сторону заинтересовавшегося происходящим Аполлона.