— Договоримся, — важно сказал Литр Иваныч.
— Кстати, вам два вагона югославской баранины не нужно? У меня биржевая цена. Очень приемлемая. Очень. Мне всего пол процентика. По договору. Нет? Жаль. А спирт — ректификат? Этанол С2Н5ОН. Проба на чистоту с серной кислотой, — заученно затараторил он, — Проба на окисляемость, на метиловый спирт с фуксинсернистой кислотой. Фурфурола нет, — убеждено сказал он. — Цистерна. 54 тонны. Стоит в Ярославле, на Сортировочной. Но, буквально до понедельника.
— Шило[16] не интересует, — сказал пренебрежительно Сергей.
— А что еще есть у вас? — заинтересовался сосед.
— Нотики еще, — сказал Сергей, разглядывая свои ногти.
— Это что? — спросил сосед.
— Компы, — вспомнил Литр Иваныч.
— Компы? Не знаю. Надо прошелестеть это дело. Сертификат есть? По факсу можете послать? Ассортимент, технические условия, Инкотермс, прочее? Что это вообще?
— Да не секрет. Вы вроде интеллигентный человек. На Западе в интернетах на вешалках какие угодно висят, — стал снисходительно рассказывать Сергей. — На пуговицах, с застежкой, на молнии. На кнопочках. С опушкой, без опушки. До пупа и ниже.
— У нас и в Эстонии своя рука, — значительно сказал Литр Иваныч. — Из Финляндии Валерка привезет. Хоть весь интернет, вместе с селедкой и трусами.
— Прибалты — они шустрые, — согласился кооператор, быстро потирая шею. — Вот — вот из Союза выпрыгнут. А бартер?
— Какой еще бартер?
— Я понимаю — вас валюта интересует. А всё же — на обмен? Товар — товар, — угодливо сказал кооператор. — По Марксу.
— Обмен? — переспросил Сергей.
— На воду, — веско сказал Литр Иваныч.
— А что? Актуально? — оживился сосед.
— Есть такие прогнозы, — важно сказал Сергей. — Эстонцам вода нужна. У них колодцы пересохли.
— Воду я могу устроить, — быстро сказал кооператор. — Сколько надо?
— Согласуем.
— У вас визитка есть? — спросил Сергей.
— Это что?
— Карточка такая. С телефоном. С Нокией.
— Нет.
— И у нас кончились. И вообще… Обули нас, — горестно сказал Литр Иваныч. — Карнавальщики. Феллини всякие.
— Клофелиньщики, — пояснил Сергей.
— Едем вот, а… И не похмелиться даже, — пожаловался Литр Иваныч. — Сидели вчера… Как люди. Полресторана за наши деньги гуляло. А сегодня и… Вот… Спели они романсы, денежки наши. Только доллары и мелочёвка ихняя остались. А что с ними?
— Поглядеть можно? — живо спросила бабка. — Я никогда иностранных не видала.
Литр Иваныч выложил на стол доллар, а Сергей монетку, найденную в тамбуре.
— Уже разрешили?! — воскликнул кооператор. — Смотри-ка ты! Для совместных предприятий!?
— А то, — солидно сказал Литр Иваныч.
— Ускорение, — значительно сказал кооператор и показал вверх пальцем. — Мы в провинции не поспеваем. Опять же, гласности мало.
— Зачем эта гласность? — сказала бабка. — Горшок надо выносить, если воняет, а не разбивать посреди комнаты.
— А как же репрессии? Лагеря? ГУЛАГ? — спросил сосед. — На старом новое не построишь. Язвы надо вскрывать, гной выдавливать. Пороки сталинизма полностью предать огласке.
— При Сталине порядок был, — возразила бабка. — Начальство не воровало. Хулиганов приструнили. А то, что секретарей партейных сажали, так это отлились им наши слезки. И с каждым годом всё лучше жили! И не спорьте со мной. Вы — то? как это можете помнить?
— «Было дело, и цены снижали», — добавил Литр Иваныч, вспомнив Высоцкого.
— А вот как после такой войны разруху было одолеть? — продолжила бабуся, получив поддержку. — Без порядка никак. И мы знали, что за нас никто не сделает. И он знал. Все работали, не покладая рук. Для деток, если уж так, старались, чтоб уж им получше потом жилось. Себя-то не жалели. Я туфельки не помню когда и одела. За всё про всё в сапогах. Да и у Иосифа Виссарионовича… Одеялко да шинелишка солдатская была. Орденов себе не вешал. Полную грудь. Он о стране думал. О людях простых. Чтоб хлебца белого вдоволь поели. Погодите, вспомнят еще. Сталина-то. Вспомнят.
— Вона! — воскликнул Литр Иваныч, просматривая газету, и зачитал. — «Президиум Верховного Совета СССР принял указ об отмене указа Президиума Верховного Совета СССР от 20 февраля 1978 года о награждении Леонида Ильича Брежнева орденом „Победа“». — Вон как. Леонид-то Ильич как отнесся, интересно?
— Отношусь как? — переспросил сосед. — К бровеносцу?! Ухоркал страну, боров. Еще немного бы — и кранты. Вот Михал Сергеич мне нравится. Молодой, энергичный. С народом простым — как доступно. Часами говорит. Часами! А мог бы и сутками. Кооперация развивается. Да нам! — десять лет! — и не страна будет, а сказка! Работать вот разучились. Привыкли от восьми до пяти, а там трава не расти. Не-е-т, братцы. Не так. Есть нам к чему стремиться.
— А мы в колхозах, что? не работали от зари до зари? — возразила бабулька. — Много хорошей жизни видывали? Трудодни? Налоги на яблони да смородину? Свиньи нет — а шкуру сдай. Курей нет, а яичко неси. При Хруще заставляли кукурузу ростить. Вот такусенькая вырастала. С пальчик. Грамотеи. Как же! Как и нынешние. Такие же.
— Мамаш, — по-доброму сказал сосед. — И я о том же. Перестраиваться надо. Сельское хозяйство тоже надо перестраивать. Работаешь — получи по труду. Лентяй — ну, и сиди себе на печке, глину выковыривай и жуй. Офицеров переучить! — и на заводы, мастерами, в цеха. Армия такая нам не нужна. Ракеты и подводные лодки — порезать. Металл — в народное хозяйство. Или продать на иголки.
— А американцы режут? — спросил Литр Иваныч.
— С Америкой у нас теперь паритет. Штаты нам не враги. Перестраивать надо мышление. Образ врага — это не актуально. Дружить, торговать, сотрудничество по всем направлениям. Вот вы же торгуете. От какого министерства?
— Авиационной промышленности.
— Ругают вас в газетах.
— А кого теперь не ругают? — нашелся Литр Иваныч.
— И то верно. Уж нашего брата кооператора… А ведь для людей стараемся. Чтоб можно было и купить что надо и…
— Втридорога только всё, — язвительно перебила бабуся. — Спекуляция эта до хорошего не доведёт. И у нас, как в Польше этой, скоро будет. Тыщщи процентов. Мы с дедом и крупы мешок взяли, и соли мешок, и спички. Пока есть. А скоро не будет. Или будет да за бешеные цены, как у кооператоров ваших. Мыло где?
— Потому и втридорога, что скупают мешками, — возразил кооператор. — Брали бы нормально, по килограмму, и хватило бы. И цена бы установилась. Законы рынка. Вон, товарищи, тоже, — показал он на Литр Иваныч. — Ртутью торгуют. Вот вам ртуть нужна? — спросил он у бабки.
— Не нужна мне ртуть, — поджала она губы.
— И мне не нужна. А кому-то там нужна. Ртуть ненужную продадут, дивидяхи купят, здесь продадут — людям интерес обеспечат. И заживем лучше любой Америки.
— Если все продавать будут — кто будет работать? — спросила бабуся. — Нэпманы что ли?
— А-а, — как от зубной боли отмахнулся кооператор. — Надо понимание иметь. Я в Москве, в гостинице, телевизор смотрел. Программа «Взгляд». Ну, сами знаете, — сказал он, обращаясь к Сергею.
— Ну, — сдержанно подтвердил Сергей.
— Шахтеры в Воркуте. Бастовать, видите ли, задумали. Работы, дескать, нет. Решай, мол, государство. Так она умная женщина. В программе была, — пояснил он. — Ирина зовут, а фамилия неприличная. В общем… Манда, — сказал он вполголоса.
— Нерусь, поди, — брезгливо сказала бабка.
— Так она что говорит? Идите, говорит, шахтеры, в тундру. Собирайте клюкву. И продавайте! Сразу видно, как у человека мозг устроен! Государственно мыслит. Это же лозунг можно над шахтой: «Шахтеры, работы нет? Собирайте ягоды и грибы!» Вот таких энергичных людей и надо в наше правительство. Рынок в два счета построим.
Стучали колеса.
За окном бежали телеграфные столбы.
Возникла неловкая пауза.
— Вот, — печально сказал Литр Иваныч, забирая со стола свой доллар, — климакса у мужичков нету, да и… И похмелиться, тоже… Много у вас проблем, я смотрю. Бабочки летают, бабочки. — Литр Иваныч, позёвывая, откинулся на стенку купе и закрыл глаза. Но в бездействии ему не сиделось. — Дак, что ты говоришь, — обратился он к Сергею, как будто продолжая разговор, — Валерка машину в закордоне купил?
