Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Алексей Синиярв

Бон-вояж. Литр Иваныч и Мотылек

I

— Литр Иваныч!

— Какой я тебе к чёрту… Ты кончай эти еврейские штучки! Вениамин Яковлевич меня зовут. Усёк?

— Вениамин Яковле…

— Давай так, — перебил Литр Иваныч. — Можешь — Вениамин. Можешь — Веня. Можешь — Яковлевич. Мы что? на профсоюзном собрании?

— Да нет… Яковлевич…

— Вот. Уже лучше.

— Верните мои деньги.

— Какие такие твои?

— Деньги мои. Командировочные. Мне Анатолий Израилевич сказал, что вы… Ты, то есть… Все командировочные получил. И за меня тоже.

— И что?

— Дайте мне мои.

— Ишь ты! Деньги ему. Зачем тебе деньги? Деньги портят людей — читал?

— Это вы кончайте шуточки. Есть я что буду? За белье в поезде. За гостиницу. На мороженое и конфеты.

— Не суетись. Куплю я тебе белье и мороженое. Ты — молодой специалист? Так?

— Допустим.

— Вот и учись. У опытного специалиста. Тебя же не зря ко мне определили?

— Не знаю.

— А я знаю, — веско сказал Литр Иваныч. — Начальству виднее.

— А деньги?

— Заладил своё, — рассердился Литр Иваныч. — Как банный лист. Я ему про пол-литру, он мне про груди белые. Я за них расписался, я и отчитаюсь.

Литр Иваныч достал из сумки наполовину пустую бутылку коньяка.

— Будешь?

— Нет. Не буду. И пойдемте, наконец. Цапфу эту тащить заколебаешься.

— Ну, — Литр Иваныч покачал головой, — ты и торопыга. Что ты мельтешишь, как мотылек?

Литр Иваныч отхлебнул из горлышка. Вновь покачал головой.

— Ну не могут эти болгары коньяк делать. Не могут и всё. Разве это коньяк? Кто это коньяком назвал, а? Скажите мне. Сережа.

— Что?

— Не спеши, Сирожа. Убежит твой поезд?

Попутчики — мужчина лет сорока и женщина с котом в корзинке — давно вышли. Да и перрон уже опустел.

Литр Иваныч сделал еще глоток и откинулся на стенку купе.

— Сейчас…

— Шевелите ногами, алкаши! — В купе зашла проводница в замызганном переднике. — Чего расселись? Давайте! Мне убираться надо. Пустой вагон — нет, они сидят! Они винище жрут. А насрали-то! А насрали!

Литр Иваныч с Сергеем подхватили сумки, взялись за лямки и потащили тяжелый сверток к выходу.

* * *

Дворик был пыльный и грязный.

Вокруг единственной лавочки валялись обертки от мороженого, окурки, яичная скорлупа, обрывки газет и грязные полиэтиленовые пакеты.

— За путешествующих по суше и по водам, и страждущих в темнице, — сказал Литр Иваныч, и поднял раздвижной стаканчик.

— За, — согласился Сергей.

— Эх, покатилась, — Литр Иваныч погладил себя по пивному животику. — Царское. Гришка Распутин толк понимал. Пикуля читал?

— Какие планы? — спросил Сергей.

— В большом культурном центре я обычно иду на премьеру, — солидно начал Литр Иваныч. — Или на концертные выступления. Мастеров искусств.

— Пойдем, — легко согласился Сергей. — Но надо бы, — он погладил себя по впалому животу, — горяченького.

— Ну дак, — похлопал его по плечу Литр Иваныч. — Через переход — «общепит». Вполне приличная для Москвы рыгаловка. Возьмем пельмешек. И вторую. Аккуратно. Под горяченькое. Под столиком. Разольем.

— Как скажешь.

— Я люблю с уксусом. А ты?

— Что будет, — философски ответил Сергей.

В небе плескалось солнце. Воздух был теплый и липкий.

Мадера сделала своё дело. Всё стало вокруг голубым и зеленым.

* * *

— В «Современник» и на «Таганку» билетов нету, — сказал Литр Иваныч, отходя от окошечка «Театральных касс». — Так что Ахеджакову и Высоцкого мы в этот раз не увидим. Но, — Литр Иваныч поднял указательный палец, — в киноконцертном зале «Россия»… Приходилось бывать?

Сергей отрицательно покачал головой.

— Неплохой, однако, буфет. Сухонькое, — Литр Иваныч стал загибать пальцы. — Коньяк. Шампанское. Бутерброды с красной рыбой. Конфеты «Кара-кум». И оркестр играет.

— А что там в «России»? Кто?

— Да разные, — отмахнулся Литр Иваныч. — И даже оригинальный жанр. И всего-то полтора рубля.

— Солянка, в общем, — сказал Сергей. — Тоже кушать хотят.

Спорить ему было лень.

* * *

Буфет Сергея не впечатлил.

Рыба показалась кислой. Кофе отдавал сенокосным ароматом овса, гречихи и ржи. Коньяк, пожалуй, был разбавлен. Да и коньяк ли это был?

Концерт тоже, мягко говоря, оказался не лучше буфета.

Артисты были незнакомые и малознакомые. Певун и певунья выли романсы под гитару; декламатор с пропитым лицом пафосно выкрикивал про рельсы и шпалы; косматый дед заезженно пиликал на скрипке венгерский танец; вокально-инструментальный ансамбль из двадцати человек спел «диктуют колеса вагонные», «выпало нам строить путь железный» и «на дальней станции сойду». А между ними болтались в проруби: эквилибрист на одноколесном велосипеде; пожилые танцоры с танцорками, изображавшие юный рок-н-ролльный задор; скучный фокусник, заученно достающий из потайных карманов мятые разноцветные платки и разъединяющий тусклые кольца…

Маныч таких называл «засраками».

«Засрака» — заслуженный работник культуры. Первая ступенька лестницы с ковровой дорожкой. Дальше уже — «деятель» и прочия белыя…

Сергей было уснул.

Но у Литра Иваныча с собой было. Он протянул сувенирную бутылочку коньяка и сказал на ухо:

— За тех, кто в море, на границе и венерической больнице. — И добавил ласково: — Вот тебе и конфетка, Мотылек. Мятной, закуси.

— Лучше б в кино пошли, — пробурчал Сергей. — «Троих надо убрать» в «Художественном». Ален Делон. Что эти — арлекины и пираты.

— «На троих» — это интересно, — ответил Литр Иваныч.

— Детектива, — шепотом сказал Сергей.

— Не суетись, Мотылек. Не убежит твоё кино.

* * *

Бутылку портвейна, что взяли в гастрономе на Калининском проспекте, распили тут же, в арбатском закоулке.

На скамейках сидели приезжие с сумками, баулами, детьми; что-то ели, что-то обсуждали.

— Шило-мыло-мотовило, чтоб сегодня подфартило, — сказал тост Литр Иваныч. — Хочешь анекдот из жизни?

— Ну, давай.

— Лежал я, было дело, в военно-морском госпитале. В Ленинграде. На обследовании. Палаты общие: и для офицеров, и для матросов-старшин.

Сидим в курилке. Дымим. Я, кап-три[1], и сундук[2] какой-то из морской пехоты.

Матросик молоденький подошел. Не из нашей палаты. Спрашивает вежливо, подскажите, товарищи офицеры, клизму, мне сказали, будут ставить. Что это, мол, такое? Никто мне рассказывать не хочет.

А парнишка, по всему, из деревни. Первогодок. Карась. Ну, не знает. То ли операция ему назначена, то ли что. Не помню. Не суть.

Кап-три серьезно так ему: «Да не смертельно. Но может сказаться на детородных функциях. И не только».

«Как это?»

«По статистике каждый пятый теряет эрекцию. Так вот. А у каждого десятого тоже не здорово — напрочь пропадает либидо».

«А что это такое — „либидо“?» — паренек спрашивает.

«Стоять не будет, — сундук хмуро поясняет. — Придешь домой, а девок на сеновал — уже всё, не надо тебе. Тебе только хороводы с ними водить».

«Что же мне делать?» — матросик лепечет.

«Есть одно средство, — кап-три говорит. — Помогает не всем, но если стараться… Может и повезет».

«Так что же?»

«Наберешь в рот воды. Побольше. И когда тебе вставят в анус…»

«Это что?!»

«Это в жопу», — пояснил сундук.

«Туда!!??»

«О чем и речь».

«Это больно?»

«Не о том думаешь, боец. Ты на другом сосредоточься! Чувствуешь — пошло, покатило, а ты водичку изо рта — струйками, струйками. Но не спеша. Не торопись. Порциями. Деликатно».

«Иначе, — сундук ему, — отженихался, паря. Девка-то есть?»

вернуться

1

Капитан третьего ранга

вернуться

2

Мичман

1
{"b":"173084","o":1}