Персы говорили, что нельзя хоронить человека в земле: земля священна, а труп может опоганить ее. Нельзя также сжигать покойника, как это делают греки: смерть не должна осквернять божественный огонь. Надо выставить труп в открытом месте, пусть звери и муравьи объедят его так, что останутся чистые, белоснежные кости; тогда их можно закапывать в землю.
Сравнивая греческую и персидскую религию, Демокрит проникся недоверием ко всем религиозным обрядам. Стоит ли следовать религиозным предписаниям, если одни из них противоречат другим? Если выполняешь правила одних жрецов, в глазах других ты все равно остаешься нечестивцем. Всех богов все равно не умилостивить, решил Демокрит.
Дамасипп нанял Демокриту также и местного учителя, который должен был посвятить мальчика и в эллинскую премудрость. Этот учитель считал себя пифагорейцем, последователем великого мудреца Пифагора с острова Самоса, жившего примерно за сто лет до Демокрита.
Пифагор считал, что главное в мире — порядок, такой порядок, при котором знатные стоят во главе государства, богатые управляют бедными, а рабы безропотно подчиняются господам. Отцу Демокрита нравилось учение Пифагора о мировом порядке, о необходимости подчинения бедных и простых людей богатым и знатным. Как и все богачи в Абдерах, он считал Пифагора величайшим мудрецом; недаром портрет этого философа был вычеканен на абдерских монетах.
Мальчик с удовольствием заучивал звучные изречения Пифагора о любви к согражданам, о верности родине. Интересно было и то, что учитель рассказывал Демокриту из математики: признаки равенства и подобия треугольников, учение о гипотенузе, о сумме углов треугольника. Однако Демокрит не понимал, почему нечетные числа выражают твердость, решительность, одним словом, мужское начало, а четные — мягкость, нерешительность и символизируют женское начало. Учитель заставлял его заучивать математические правила, как религиозные наставления, а Демокриту хотелось самому искать доказательства и делать выводы.
Юноша занимался с огромным увлечением. Уже тогда у него зародилась честолюбивая мысль прославить родину не военными подвигами, не накопленным богатством, а научными сочинениями. Весь мир знает самосца Пифагора, пускай и Абдеры станут для любителей мудрости таким же священным городом, как и остров Самос.
Прежде всего Демокрит решил воспеть жизнь великого философа, которого считал единственным человеком, достойным подражания. Он написал книгу «Пифагор». В ней пифагорейское учение было изложено так хорошо и точно, что наставник Демокрита пришел в восторг. Воодушевленный первым успехом, Демокрит сочинил еще одну книгу, которую он назвал «Тритогенея». В этой книге он утверждал, что таинственное прозвище богини мудрости Афины «Тритогенея» следует понимать, как «Триродительница», ибо мудрость порождает три достоинства: умение хорошо мыслить, хорошо излагать свое мнение и хорошо исполнять долг.
Следующая его книга была посвящена морали — правилам поведения благородного человека. Называлась она «О гражданской доблести или о добродетели».
Демокрит улыбнулся, вспомнив, как он, еще не знающий жизни мальчишка, поучал своих сограждан умению вести себя, встречаясь с трудностями. Однако абдерцы снисходительно отнеслись к наставлениям желторотого юнца и даже одобряли его первые сочинения. Им нравилась четкость языка, красота тщательно подобранных фраз. Друзья отца — абдерские богачи и аристократы — хвалили серьезное направление мыслей юноши, уважение к древним установлениям и презрение к беднякам, неудачи которых Демокрит объяснял дурным происхождением.
Демокрит подумал, что, если бы не приезд Левкиппа, его жизнь в Абдерах так и катилась бы по колее, намеченной отцом. Едва ли сочинения, пересказывающие учение Пифагора, могли сделать его знаменитым и прославить в веках родные Абдеры. Однако спокойная жизнь уважаемого гражданина была ему обеспечена. Никто не считал бы его потерявшим рассудок расточителем, бессмысленно тратящим с таким трудом скопленное достояние отца. Право же, какой малости иногда достаточно, чтобы коренным образом повернуть жизнь человека!
Случайная встреча в гимнасии[5] определила дальнейшую судьбу Демокрита. Ему было уже за двадцать лет, и не только сверстники, но и люди пожилые внимательно вслушивались в слова Демокрита и старались запомнить самые меткие фразы. В этот день он решил произнести речь о прошлом человечества. Он рассказывал о Золотом веке, когда всего было в изобилии и люди жили, как на островах блаженных, не зная никаких трудностей. Не было причин для войн и распрей, никто никого не обижал, и жизнь проходила в радостях и в развлечениях. Гнев богов лишил людей этой счастливой жизни.
— Непонятно, чью историю ты рассказываешь — богов или людей? — раздался вдруг насмешливый голос. — Вместо того чтобы красивыми словами пересказывать пифагорейские небылицы, попытался бы лучше подумать, что ты знаешь о прошлом своего города и народа.
Демокрит с удивлением взглянул на перебившего его незнакомого человека.
— Кто ты, откуда приехал и почему не веришь тому, что говорят все? — спросил он.
— Я Левкипп, — ответил незнакомец. — Бежал из Милета. Мои сограждане не захотели прислушаться к голосу разума и прогнать стоящих у власти аристократов. Эти аристократы правят не потому, что они умнее и образованнее других. Их власть основана на привилегиях, полученных далекими предками в те времена, которые ты называешь Золотым веком. Может быть, предки действительно были смелыми и умными людьми, но про потомков этого не скажешь. В Милете стало невозможно свободно говорить и учить молодых. Аристократы понимают, что торжество разума покончит с их властью, и преследуют тех, кто рассказывает людям правду.
— А что же ты будешь делать у нас? — спросил Демокрит. — В Абдерах нет наследственной власти аристократов. Народ сам выбирает своих правителей, и твои обличительные речи здесь не нужны.
— Напротив, — ответил пришелец, — я вижу, что у вас мои речи нужны не меньше, чем в Милете. Я буду бороться с каждым, кто, вроде тебя, сковывает свободу мысли, пересказывая услышанные от дедов басни. Разве не знаешь ты, как плохо жилось в Элладе первым поселенцам? Разве не рассказывали тебе о страшных чудовищах — медведях, львах, кабанах, водившихся в лесах, которыми тогда была покрыта вся страна? Эти звери теснили и обижали людей в те времена, когда человек был слаб и немощен. Только нужда научила людей защищаться от диких зверей. Разве не видишь ты каждый день, что богатыми и счастливыми людей делает труд, а не помощь богов?
Сейчас Демокрит радовался, что не поддался ложному честолюбию и не прекратил этого обидного для него спора с Левкиппом. Под напором противника ему пришлось признать, что нарисованная им картина Золотого века основывается не на проверенных фактах, а только на авторитете древних мудрецов. Своей честностью и прямотой Демокрит сразу завоевал расположение Левкиппа.
— Я чувствую, юноша, что мы будем друзьями, — сказал Левкипп.
Назад в город они возвращались вместе.
Левкипп поселился в Абдерах и стал обучать молодых людей, знакомя их с теориями милетских мудрецов. Демокрит был постоянным слушателем его лекций, самым любимым и усердным из учеников. Что привлекло его к новому учителю? Прежде всего то, что Левкипп не стремился подавлять знаниями, не требовал безусловного доверия к своим словам, а с первых же уроков учил проверять все опытом. Левкипп говорил, что если теория не подтверждается практикой, она бесполезна. На какие бы авторитеты ни опиралась эта теория, она ничего не стоит, если свидетельства наших чувств противоречат ей.
Свои слова Левкипп всегда старался сопровождать наглядными доказательствами, правильность которых мог проверить каждый. Те самые математические истины, которые учитель-пифагореец заставлял заучивать Демокрита, Левкипп умел доказать так убедительно, что в их правильности невозможно было усомниться. Левкипп доказал Демокриту, что чувства человека несовершенны и что хитро задуманный опыт помогает увидеть то, что обычно бывает скрыто от глаз. Как‑то, взяв бурдюк — кожаный мешок, в котором торговцы перевозят вино, — Левкипп надул его, а потом завязал. Пустой мешок стал упругим. Стало ясно, что там что‑то есть. Так Левкипп показал ученику, что бывают вещества, которые нельзя потрогать руками, но тем не менее они существуют. Вещество, наполнявшее бурдюк, — невидимый воздух — оказывается, обладало способностью отталкивать того, кто на него нажимает. И это свойство могло быть использовано людьми: Демокрит давно уже знал, что надутый бурдюк, если вскочить на него, подкидывает вверх. Он не раз видел, как мальчишки в Абдерах играли, соревнуясь, кто выше прыгнет с надутого мешка.
