Одно Алексея даже не расстраивало, а просто раздражало – он стал изгоем в своей среде. После окончания срока траура по бабушке он решил исполнить данное ей обещание и жениться на достойной девушке. Самым коротким путем для решения этой проблемы он счел поездку в Москву на ярмарку невест. Но его визит в первопрестольную обернулся полным крахом: в домах, где ему раньше заглядывали в глаза, его не принимали под смешными предлогами. Мамаши, прежде навязывающие ему своих невинных крошек с наглостью сутенерш из борделей, теперь принимали оскорбленный вид, когда он просто проходил мимо. Князь понял, что данное обещание он выполнить не может, вздохнул с облегчением и уехал в Ратманово. Этот опыт довершил его превращение в законченного циника. И если на Александра Павловича он больше не обижался, простив ему все человеческие слабости, и по-прежнему любил как родного человека, то высший свет он теперь презирал, считая скопищем дешевых подлецов или дураков-мужчин и аморальных распущенных женщин.

Строительство его последнего дома в Москве закончилось в октябре, и к концу года все квартиры в нем были сданы на длительные сроки. Поверенный просил Алексея приехать и получить деньги, внесенные жильцами. Первого декабря Алексей выехал в Москву, а через неделю уже сидел в уютном кабинете своего московского дома в компании своего друга по полку ротмистра Владимира Чернова, приехавшего в Москву в отпуск.

Владимир рассказывал Алексею, что без сомнения скоро будет новая война с Бонапартом. Наполеон взбешен, что император Александр не выполнил обещания присоединиться к блокаде Англии, организованной французами. Алексей улыбнулся, но не стал говорить, что и его корабли участвуют в нарушении блокады. Торговля в свете считалась постыдным делом, и князь, имевший другое мнение, пока не хотел, чтобы о его торговых делах узнали. Беседу друзей прервал дворецкий, доложивший, что из Ратманова прибыл фельдъегерь с письмом императора для его светлости.

Алексей вышел в вестибюль. Засыпанный снегом офицер стоял у входа.

– Ваша светлость, мне в Ратманове сказали, где вас можно найти, – отдав честь, он протянул пакет Алексею, – его императорское величество велел мне дождаться ответа.

– Проходите сюда, в гостиную, присаживайтесь к камину, сейчас вам принесут ужин, – распорядился Алексей, – я прочитаю письмо и дам ответ.

Отдав приказание относительно ужина для фельдъегеря, Алексей с письмом императора прошел в кабинет, где его ждал Чернов. Сломав печать, он начал читать письмо, написанное знакомой рукой:

– «Князь, ко мне, как к суверену, с последней просьбой обратился граф Бельский. У него не осталось наследников по мужской линии. Граф просит моего согласия передать титул мужу его дочери, выбрать которого он также поручил мне. Помня, что вам тоже нужны наследники, я выбрал вас в мужья графине Бельской.

Род графов Бельских по благородству не уступает вашему, а самое большое имение графа – Бельцы находится в той же губернии, что и ваше Ратманово.

Если вы готовы исполнить мою просьбу, прошу вас выехать в имение Бельцы и взять в жены дочь графа Бельского, пока отец девушки еще жив. Указ о передаче титула после его смерти мужу его дочери графу уже отправлен.

Мы с императрицей рады будем видеть вас при дворе вместе с молодой женой.

Александр».

Алексей уставился на друга. Он был настолько взбешен, что даже не мог говорить.

– Этого не может быть, – наконец вскричал он, – это просто средневековье!

Он протянул письмо другу. Владимир прочитал письмо и посмотрел на Алексея.

– Зато это – конец опалы, – предположил он. – Император прав: наследник тебе действительно нужен, но ни один здравомыслящий человек не отдаст за тебя сейчас дочь, да и встретить тебе девушку будет негде – тебя нигде не принимают. Я считаю, что это для тебя – единственное решение проблемы. Может быть, и девушка окажется хорошенькой, и все будет не так плохо, как кажется.

Алексей сам понимал, что друг прав. Император не оставил ему выбора. Перед его взором встали милые лица сестер, ведь тень его опалы легла и на них. Елене скоро предстояло выезжать, но кто будет их приглашать, несмотря на красоту и богатство девушки. Он должен согласиться. К тому же он, наконец, выполнит обещание, данное бабушке. Алексей подошел к столу, взял перо и написал императору короткое письмо, где выражал согласие с его волей и благодарил за отеческую заботу. Запечатав письмо, он отдал его фельдъегерю, тотчас поскакавшему в обратный путь.

Проводив друга, также на рассвете уезжавшего в полк, он отдал приказ собирать вещи, чтобы утром выехать в имение, а сам поехал проститься со своей любовницей.

Уютный двухэтажный особнячок с маленьким садиком на Якиманке, который он снимал для Арлет, был погружен в темноту – сегодня его уже больше не ждали, он уехал отсюда три часа назад, получив изысканное удовольствие от умелых ласк француженки. Она была очень хороша. Черноглазая брюнетка с белой кожей и гибким тренированным телом балерины, она, от природы склонная к полноте, обладала очень округлыми формами. Алексея возбуждал этот контраст тонких тренированных рук и ног и пышной груди. К тому же Арлет была совершенно ненасытна и страдала нарциссизмом, обожая свое прекрасное тело. Вся ее спальня была увешана зеркалами, в которых она с любой точки комнаты могла наблюдать свои развлечения. Она держала горничную, привезенную из Франции, крупную смуглую брюнетку, бросавшую на Алексея такие ревнивые взгляды, что он подозревал, кто в его отсутствие заменяет его в постели Арлет. Но это его даже забавляло, он не терпел только соперников-мужчин, а если Арлет утоляла свою ненасытную чувственность со служанкой, он не возражал.

Алексей постучал дверным молотком в дубовую дверь главного входа. Ему долго не открывали, наконец, послышались шаги старого дворецкого, и он открыл Алексею дверь. Старик в халате, накинутом на ночную рубашку, держал в руках подсвечник с единственной свечой. Алексей взял свечу, поблагодарил дворецкого и взбежал на второй этаж в спальню хозяйки.

В спальне уютно гудела голландская печка, свеча в ночнике отражалась в многочисленных зеркалах, а Арлет, совершенно голая, томно потягивалась в своей широкой кровати, словно после долгого сна. Глаза ее были затуманены страстью, она протянула к Алексею руки.

– Мой дорогой, как хорошо, что ты вернулся, я так хочу тебя, – женщина встала на четвереньки и подползла к молодому человеку.

Ловкие руки за пару минут стянули с него одежду, и француженка руками и губами стала возбуждать любовника. Алексей посмотрел на пару, отражающуюся в зеркалах, и отдался вожделению, вновь захлестнувшему его. Он кинул француженку на спину и, не заботясь об ее удовольствии, жестко вонзился в упругое лоно. Арлет вцепилась острыми ноготками в его плечи и зарычала. Через пару минут она начла содрогаться в конвульсиях страсти, Алексей с последним толчком догнал ее и, упав на подушки, закрыв глаза. Через мгновение Арлет снова замурлыкала, начав ласкать любовника, поглаживая и целуя его так, как ему больше всего нравилось. Алексей почувствовал, что сейчас она снова затянет его в пучину изысканных плотских удовольствий, но он приехал попрощаться, поэтому остановил ее и встал с постели. Быстро одевшись, он повернулся к обиженной женщине.

– Дорогая, я, конечно, не могу устоять перед твоими ласками, но нам нужно поговорить. Я срочно уезжаю в свою губернию, и там по приказу императора я женюсь на наследнице, выбранной им для меня. Но в наших с тобой отношениях это ничего не меняет. Моя жена останется в своем имении или переедет в мое. В любом случае, в Москве она бывать не будет. Так что жди меня, моя радость, а это – подарок, чтобы тебе легче ждалось.

Алексей положил перед женщиной пачку ассигнаций и синий бархатный футляр. Арлет уселась на кровати, широко расставив ноги, Алексей понял ее намек, но он на сегодня насытился необузданной француженкой и мыслями был уже в дороге. Пока женщина с возгласом восхищения рассматривала сапфировое ожерелье, он поцеловал ее на прощание и поехал домой, поспать хотя бы пару часов.