5.

Когда мы с Шарки вернулись в кабинку, Рафаэль не спал – он писал что-то в своем дневнике. Оторвавшись от него, он махнул нам рукой. Рафаэль выглядел таким маленьким… Я никак не мог решить, на кого он сейчас похож – на мальчишку или старика. Довольно странно думать об этом, но именно это пришло мне в голову. О чем интересно он пишет? Уверен, о чем-то очень красивом. У меня вдруг мелькнула мысль, что я хотел бы быть словами, которые Рафаэль выводит сейчас на листе. Это навело меня на другую мысль – о бумажных клочках в моем сознании. Чудн ые у меня все-таки мысли.

Я лежал в постели, ожидая, когда Рафаэль закончит писать и выключит свет. Шарки уже уснул – он крутился с боку на бок и что-то бормотал. Даже во сне, бедняга, не мог найти себе покоя. Может быть, Бог написал на его сердце «беспокойно»?

Мне нужно было обдумать кое-что. Вместо того, чтобы спать, я то уносился в дрему, то выныривал из нее – так или иначе в моей голове происходило много чего.

Вот что я писал мелом на доске моего сознания:

Я хочу, чтобы мне перестала сниться кровь.

Я хочу жить днями, а не ночами.

Я хочу, чтобы закончилась зима.

Я хочу быть карими глазами Рафаэля.

Я хочу быть синими глазами Адама.

Я хочу быть смехом Шарки.

Я хочу, чтобы Рафаэль жил.

Я хочу, чтобы Шарки жил.

Я хочу, чтобы яжил.

Я хочу быть музыкой мистера Гарсии.

Я хочу быть живым.

Я хочу быть собой.

6.

Я вывалился из сна.

В своем сне я лежал на обочине дороги.

Лежал как сбитая машиной собака.

Я видел себя со стороны.

Я хотел очнуться – я, лежавший на обочине дороги. В голове билась мысль, что я лежу как мертвый.

Я все просил себя: вставай, вставай, вставай. И вдруг услышал голос Рафаэля:

- С тобой все нормально, Зак?

Со мной ничего ненормально.

Я не знаю, каково это – когда у тебя всё нормально. Никогда не знал и, может быть, никогда не узнаю.

Это слово, которое я использую, чтобы не говорить о том, что чувствую на самом деле.

Это слово, означающее, что я хочу сохранить свои секреты.

Внутри меня есть что-то, что убивает меня.

Внутри меня есть что-то, что хочет позволить тому, что убивает меня, завершить уже начатое. Кажется, я мог бы выйти в ночь и завыть как койот, привлекая монстра, приглашая его сделать со мной то, что он хочет. Кажется, я мог бы позволить буре внутри себя поглотить меня целиком.

Монстр, ночь и буря – они одинаковы. Он все хотят моей смерти

- Ты в порядке, Зак?

Монстр. Ночь. Зима.

Монстр. Ночь, зима – они хотят моей смерти.

- Зак?

- Мне приснился кошмар, - прошептал я.

Как бы мне хотелось быть маленьким. Как бы мне хотелось, чтобы Рафаэль был моим отцом, чтобы он обнял меня и спел колыбельную, отгоняя прочь монстра.

Воспоминания

Адам смотрел на меня своими синими глазами, которые видели меня и в то же время не видели.

Сегодня в его глазах были видны зеленые крапинки. Они как осенние листья. Странное сравнение, когда на улице холод и небеса темны. Черные глаза мистера Гарсии темнее любой ночи, но почему-то я вижу в них небеса, и если бы ночь была цвета глаз мистера Гарсии, я бы никогда ее не боялся. Карие глаза Рафаэля, кажется, всегда улыбаются, когда он смотрит на меня и тепло со мной говорит. А какого цвета мои глаза? Я не помню. Я знаю, какого цвета глаза у Адама, Рафаэля, мистера Гарсии, но не знаю, какого цвета мои собственные глаза. Интересно было бы побывать на месте Адама или мистера Гарсии, или Рафаэля. Но я – это я. И взрослея, я все равно буду оставаться собой. Шарки сказал, что не доживет до возраста Рафаэля. А я доживу? Доживу? Доживу?

Адам не сводил с меня взгляда.

- Зак, ты в порядке?

- Да, - выдавил я.

- Куда ты мысленно ушел?

- В себя.

- О чем ты думал?

Мне не хотелось отвечать на этот вопрос, но я обещал, что не буду ничего скрывать, хоть и не рассказал ему о чтении дневника Рафаэля.

- Я думал о цвете глаз.

- Что именно?

Я пожал плечами.

- Ты думал о чьих-то конкретно глазах?

- О ваших, о глазах мистера Гарсии и Рафаэля.

Адам вопросительно поднял брови.

- И что же ты думал о наших глазах? - спросил он.

Я снова пожал плечами.

- Мне они нравятся.

- Чем? - улыбнулся Адам.

- Не знаю. Просто нравятся.

- Это потому что мы видимтебя?

Я не буду плакать, не буду.

- Наверное.

- Ты любишь нас, Зак?

Я не знал, зачем он это спросил и не собирался отвечать на этот вопрос, поэтому задал ему свой:

- Какого цвета у меня глаза?

- Ты не помнишь?

- Я не люблю смотреть на себя.

- Почему?

Думаю, он предполагалмой ответ.

- Наверное потому, что мне не нравится то, что я вижу.

У него стало странное выражение лица. Он некоторое время молчал, затем встал и позвал:

- Идем со мной.

Я вошел следом за ним в ванную комнату. В ней было зеркало. Адам встал позади меня, положил ладони мне на плечи и подтолкнул к нему.

- Какого цвета у тебя глаза, Зак?

- Странного.

- Они ореховые, - возразил он. - Иногда они темно-коричневые, иногда – ярко-зеленые. - Он улыбнулся. - Сегодня они зеленые.

- Зеленые, - повторил я за ним, взглянув на себя, и подумал о летней листве. Но сейчас ведь зима.

- Что ты видишь? - спросил Адам.

- Я не хочу смотреть на себя, - ответил я, отворачиваясь.

- Хорошо, - согласился он. - Но ты можешь мне сказать, почему?

- Потому что мне больно.

Его лицо стало печальным. Таким, как будто он сейчас заплачет.

- Тебе больно смотреть на себя?

- Да.

Мы вернулись к нему в кабинет. Я был рад, что здесь нет зеркал.

- Хочешь, я скажу тебе, что вижу, когда смотрю на тебя?

- Да, - ответил я, но боялся услышать ответ.

- Я вижу молодого человека, который пытается вспомнить каким он был. Молодого человека, которому очень больно. - Адам по-доброму смотрел на меня. - Кто-нибудь говорил тебе, что ты красивый?

Я отрицательно покачал головой.

- С чего кому-то говорить мне такое?

- Я задал другой вопрос, Зак.

- Ну хорошо. Я не помню.

- У меня появились некоторые предположения, Зак. Хочешь их услышать?

Я кивнул.

- Я предполагаю, что ты думаешь о моих глазах, глазах мистера Гарсии и глазах Рафаэля, потому что понимаешь то, что они тебе говорят.

- А что они мне говорят?

- Они говорят тебе, что ты красивый и замечательный молодой человек.

- Не говори так. Никогда не говорит так. - Я заплакал. Я плакал и плакал, и не мог остановиться. Когда я, наконец, успокоился, то не смел поднять головы.

- Посмотри на меня, Зак.

И я посмотрел. Посмотрел на него.

- Я вижутебя, Зак. Ты это понимаешь? Я тебя вижу.

Я кивнул, но все равно не совсем его понимал.

- Когда тебе в последний раз кто-нибудь говорил, что любит тебя? - спросил Адам.

- Не помню, - ответил я. - Я этого просто не помню.

Глава 9 – Причина, по которой я ненавижу зиму

1.

Этим утром Шарки рассказал нам свою историю, и я весь день думаю о том, что случилось сегодня в группе. Это было что-то дикое. «Дикое» - единственное слово, приходящее мне сейчас в голову. Такое ощущение, что я пассажир в машине, которая мчится все быстрее и быстрее, а я вдруг вижу, что на водительском сидении никого нет. И понимаю, что разобьюсь.

Я мучаюсь, но не могу уснуть, а на улице такая холодрыга, что мне невыносима мысль о том, чтобы выйти на морозный воздух и пойти в курительную яму. Вот я и лежу с голосом Шарки в голове. Порой чужой голос в голове все равно что застрявшая в мозгах или сердце пуля – выберете, что вам больше по нраву. В любом случае ощущение такое, что ты сейчас истечешь кровью до смерти.

Шарки ведет себя агрессивно, но, кажется, я начинаю понимать, почему. Эта агрессия возникла не на пустом месте, и, будь я Шарки, я бы точно так же себя вел.