Кар гнал от себя игривые мысли и, нахмурив лоб, весь обращался в слух: «Глагольные окончания изменяются в зависимости…»

Ох, и скучища все-таки…

Кар оглядел своих соседей по аудитории.

Он уже успел присмотреться к тем, кто входил в его группу. Ну, всех-то он, конечно, не удостаивал вниманием. Но вот Роберт, его соотечественник, парень будь здоров — культурист, весь из мускулов, красавец, только помоложе. Кар вначале ревниво следил, не обращает ли Серэна на него особого внимания. Оказывается, нет. И то слава богу. А вот Жюли — француженка, хорошенькая брюнеточка, черноглазая, кокетливая, темпераментная небось, как все эти француженки! Не то что Мари, местная, жительница этого города (что не часто встречалось в Университете), серьезная, красивая, лицо классически очерчено, высокая, с прекрасной, тоже классической фигурой (так, по крайней мере, решил Кар, хотя вряд ли он мог бы ответить на вопрос, что такое классическая фигура). Или могучая золотоволосая шведка Ингрид. В любую погоду она ходила на занятия в коротких джинсовых шортах с бахромой и таком же потрепанном джинсовом лифе, обнажавшем живот. И длинные ноги ее, и живот, и руки были мускулистыми и всегда загорелыми до черноты. Эдакая Валькирия из скандинавских мифов (так, по крайней мере, считал слабо разбиравшийся в мифологии Кар).

То, что Кар выделил из всей группы именно этих трех красавиц, вовсе не значило, что в ней не было других представительниц женского пола, просто он тех не замечал. Ну а ребята? Ребята были разные. Вот Роберт, в смысле внешности и физических данных (тем более что занимался культуризмом) — опасный соперник, но, слава богу, Серэну он, видимо, не интересует. Был еще Эстебан, испанец, прилизанный красавчик, эдакий тореадор, кажется, у них роман с Жюли. Или Эдуард, опять-таки соотечественник, — в очках, длинный как жердь, узкоплечий, сутулый, но самый умный и образованный в их группе, он изучал четвертый язык и имел уже один университетский диплом. Эдуард пользовался уважением, всеобщим уважением и был признанным лидером. Наконец, Кар выделил еще одного парня, тоже, в виде исключения, из этого города, — невысокий, крепкий, с низким лбом и бегающими глазами. Явно, если верить Ламброзо, потенциальный преступник. Над всеми посмеивается, все ему не нравится (кроме денег и роскошной жизни, которая ему недоступна). С таким надо держать ухо востро. У парня было странное имя Лиоль и тщательно скрываемая им биография. Он ничего и никому старался о себе не рассказывать (как, впрочем, и Кар).

Был еще сорокалетний толстяк, вечно демонстрирующий всем фото своей такой же толстой жены и четверых детей («И когда успел настругать?» — неодобрительно думал Кар). Подлинное имя толстяка все забыли и звали его почему-то Боб, хотя было точно известно, что он не Роберт.

Появление Кара в группе произвело впечатление — такой могучий, интересный, прошедший войну, каратист! Только Роберт сначала поглядывал на него ревниво, но в конце концов успокоился. Кар вел себя скромно, на девчонок из группы не претендовал, в занятиях охотно обращался ко всем за помощью, признавая тем их превосходство.

— Научил бы меня каратэ, — вызывающе улыбаясь, попросила его однажды Ингрид. — Я бы тогда ничего не боялась.

— Ничего или никого? — игриво спросил Кар.

— И никого, — расхохоталась она. — Прими меня в свою школу, увидишь, я буду прилежной ученицей.

Кар перестал улыбаться — вот откуда грозит опасность! Он напрасно ожидал ее со стороны Серэны, а, поди ж ты, явилась с совсем неожиданной.

— Возьму, — нашелся он, — только надо дождаться нового набора. Нынешние-то мои ученики уже заканчивают. Могу, конечно, дать индивидуальные уроки…

— Что ж, с таким парнем можно позаниматься и частным образом, — в свою очередь рассмеялась Ингрид и бросила на Кара оценивающий взгляд.

«Этого мне еще не хватало! — с тревогой подумал Кар. — Уж кого такая схватит своими ручищами — не вырвется».

С Робертом они быстро нашли общий язык, но спорили отчаянно. Как ни странно, споры сблизили их.

— Слушай, Роберт, твой культуризм годен только девок ловить. Ну, накачал ты себе мячи футбольные вместо бицепсов. А что толку? Только сердце портишь.

— За мое сердце не беспокойся, — горячился Роберт, уязвленный пренебрежением к его хобби, — зато такую фигуру ни один бог не создаст!

— Ну при чем тут бог? — насмехался Кар. — Бог творит разумные создания, а фигура культуриста — сооружение неразумное. Да и качаешь небось по десять часов в день.

— Уж лучше мышцы качать, чем мозоли на пальцах набивать и ногами потолок доставать.

— Эх, ты! — Кар смотрел на него с жалостью. — Да не знай я своих приемов, не имел бы я счастья с тобой тут болтать.

— Между прочим, твои приемы, — неожиданно серьезно сказал Роберт, — только чтоб народ калечить. Каратисты — люди жестокие и злые.

— Брось. — Кар добродушно улыбнулся. — Ну какой я злой, посмотри на меня! А вот постоять за себя могу.

— Ну ладно, — Роберт тоже улыбнулся, — будем считать, что ты редкое исключение — добрый каратист! Во всяком случае, когда полиция начнет нас в следующий раз лупить, пригодишься.

— В следующий раз, — насторожился Кар, — что ты имеешь в виду?

— Да задумали мы тут одно дело. Ты об «Очищении» слышал?

— Так, туманно, — соврал Кар.

— Ладно, будет время, просвещу. Может, приобщим тебя к нашему братству. А вот насчет культуризма ты заблуждаешься. Сейчас даже женщины этим увлекаются…

— Ну что ты хочешь от неразумных существ! — засмеялся Кар.

— Наоборот, это свидетельствует об их понимании жизни…

И спор разгорелся с новой силой.

Только бы они действительно не вздумали затащить его на какую-нибудь их демонстрацию. Если предложат, надо сослаться на занятость, мол, тренировка по каратэ у него как раз в это время. А вдруг и Серэна с ними?

Она-то знает его расписание жизни. Вот черт!

Как ни странно, ближе всего он сошелся с тем, кто вначале был ему наиболее неприятен — с Лиолем. Но тот подкупил его тем, что открыто восхищался Каром — его мастерством в каратэ, мускулатурой, мужественной внешностью и военной медалью, которую Кар никогда не носил, но о которой Лиоль откуда-то узнал.

— Эх, мне бы твое искусство, — не раз говорил он с откровенной завистью, — я б им показал!

— Кому им? — спрашивал Кар без особого интереса.

— Есть такие, — таинственно бормотал Лиоль и злобно сжимал кулаки. — Вообще-то я парень здоровый, — продолжал он и напрягал внушительные бицепсы. — Только драться не умею. То есть как раз драться умею, но не по-научному. Научил бы приемчикам.

— Как-то ты странно выражаешься, — недовольно говорил Кар. — «Научи приемчикам». Что это тебе, карточная игра? Каратэ — не приемчики. Это стройная, научно обоснованная, исторически сложившаяся японская система боя без оружия. Ее надо изучать, долго тренироваться, совершенствоваться. А ты- «приемчики»!

— Но ты же преподаешь эту систему. Может, и я могу у тебя заниматься?

«О господи, и этот, — вздыхал Кар, — надо что-нибудь придумать, сказать, что я временно прекратил занятия, ногу растянул или вроде этого».

Постепенно Кар все ближе сходился со своими сокурсниками.

Серэна отнеслась к поступлению Кара в Университет весьма серьезно. Она выговаривала ему, если он небрежно занимался, проверяла его работы, зачислила его в свой кружок берущих дополнительные уроки. Сначала такая забота пришлась ему по душе, но постепенно стала тяготить.

Они, например, как и прежде, ездили по воскресеньям за город. И вдруг, когда они жарились на пляже, блаженно поворачиваясь вслед за солнцем, Серэна деловито говорила:

— В том последнем диктанте ты абсолютно не следил за пунктуацией! Вот, например…

— Слушай, Серэна, — не выдерживал Кар, — ты можешь со мной хоть в воскресенье не чувствовать себя учительницей, черт возьми!

— Да, пожалуйста, — обижалась Серэна, — я просто хотела, чтоб ты лучше усваивал то, что я долблю на занятиях.