Все трое были в серебристых костюмах звездолетчиков. Двое под стать друг другу громоздкие, могучие, третий — складный, но миниатюрный, у всех волосы спускались до плеч, но были разного оттенка.

— Дядя Жора. Вы ведь так позволили называть себя в лесу, — обратился к седоватому командиру звездолета штурман, показав рукой на чисто земной пейзаж, чудом перенесенный в отсек отдыха эффектом голографии…

— А как же! В такой красоте земной какие чины и звания! Дядя Жора и есть. О чем спросить хочешь, Никитушка?

— Расскажите, как вы космонавтом стали.

— Ишь, чего захотели! — свистнул Бережной. — Так и быть, закольцую вас, ребятки.

— Как так закольцую? — удивилась звездолетчица корабля.

— Все с «КОЛЬЦА АСТЕРОИДОВ» началось. Со старого сонета, который Алешка Крылов в класс принес, невесть где достал. Фамилия автора была оторвана. Сам же сонет нам в сердце запал. Напомню вам.

Эти строчки и определили наш с Алешей жизненный путь. В космогонии появились представления о звездных кристаллах Вселенной, где домены в виде псевдосолнечных систем, подобно атомам в узлах кристаллов вещества, во всем подобны друг другу, развиваясь совершенно одинаково, и различаются только возрастом. Нам представилось, что где-то среди звездных туманностей существует псевдосолнечная система с такими же, как у нас, планетами, но где Фаэтон еще не успел погибнуть и что, прилетев туда, можно предотвратить катастрофу, убедив обитателей псевдо-Фаэтона избежать гибели, отказавшись от ядерного оружия.

— У нас на Земле к тому времени уже отказались от него.

— Да, Никита, мы с Алешей чуть поздновато родились, не успели «восстать», как призывала наша планета Земля в сонете, чтобы предотвратить появления второго кольца астероидов.

— А первое уже существовало, — снова пробасил Вязов.

— Свидетельствуя, что первая космическая цивилизация Солнечной системы погибла. Для Алеши этот вопрос не стоял. Ему все казалось бесспорным, я — другое дело. Мне подавай факты. Так, цели у нас с Алешей сохранились, а дорожки разошлись. Алеша посвятил себя созданию звездолета, войдя в группу впоследствии ставшего академиком Зернова, а я добывал доказательства, что кольцо астероидов — не поэтическая выдумка, а подлинные планетные обломки. Начал с прежних, бесспорных наблюдений, выпавших из поля зрения предвзятой науки. Еще в конце XX века американский космический аппарат, проходя мимо Сатурна и Урана, передал на Землю, по существу, ошеломляющие фотоснимки. На спутниках Марианде и Умбриэле виднелись бесспорные следы древней разумной деятельности.

— Я эти фото знаю! — вступил штурман. — «Землю и Вселенную» за прошлый век листал. В № 5 за 1986 год нашел.

— А я их не видела, — с сокрушением воскликнула звездолетчица. — В голову не пришло «будущее» в прошлых веках отыскивать.

— А зря не видела. Радиус спутника Сатурна Мерианды всего-то 120 километров, а на ее ровной сферической поверхности обнаружено прямоугольное углубление длиной в 80 километров, шириной 40 и глубиной до 10, словом, типичный карьер горняков с удобным для выезда машин дном. Поскольку можно судить, что-то полезное для себя обнаружили там наши космические предшественники. И не одно их поколение разрабатывало ценные месторождения, аккуратно вынимали там породу из карьера, соблюдая строго прямые линии и прямые углы, чего Природа, помимо кристаллов, никогда не соблюдает. И такой же карьер на луне Урана Умбриэле. При его радиусе в 298 километров выемка карьера имеет размеры опять же со строго прямыми сторонами и прямыми углами 120 километров на 70 километров при глубине до 20 километров!.. Это же грандиозная открытая горная выработка!

— Как же наши предки, закрыв глаза, проходили мимо подобного документа? — возмущенно воскликнула звездолетчица.

— Есть нечто подобное и на земной Луне. На фото там видны поразительно прямоугольные объекты, каких не знает природа, несколько попорченные кратерами впоследствии упавшим метеоритом. [22]

— А почему на Марианде и Умбриэле не попорчены карьеры? — спросила звездолетчица.

— Удалены от Солнца, не в пример Луне и Марсу. Вы, друзья, и без меня должны знать тригональную систему космических тел нашей Солнечной системы, в которую входили Фаэтон, земная наша Луна и Марс.

— Фаэтон развалился на куски, превратился в кольцо астероидов, — продолжил за Бережного Вязов, — и гравитационные силы не могли уже сдержать Марс и Луну на прежних орбитах. Луна блуждала, блуждала и наконец «прибилась» к нам спутником Земли.

— Вот про Марс я уж сам расскажу, — перебил Бережной. — Это уже про мои веревку и палку.

— Это как же вас понять, дядя Жора?

— В прямом смысле, дорогая. Начнем с палки. Марс, связанный силами тригональной системы, двигался по более отдаленной околосолнечной орбите, чем нам ныне известная. Потеряв связь с погибшим Фаэтоном, он приблизился к Солнцу и стал высыхать, теряя более легкие части своей атмосферы. Да вы это знаете, иначе сюда не попали бы. [23]А когда-нибудь была там или собственная цивилизация, или колония фаэтов. И доказательство было получено опять-таки еще сто лет назад и снова не подверглось анализу из-за инертности мышления. Достаточно вспомнить во многих местах опубликованную фотографию горного хребта Марса, силуэт которого напоминает профиль прекрасной женщины! А у подножия гор вздымаются исполинские геометрически безупречные пирамиды, превосходящие размерами египетские. [24]Я сразу назвал изваянную из целой горы красавицу Аэлитой.Надо мной смеялись, показывали позднейшие снимки, где никакого женского силуэта не разобрать в хаосе нагромождения скал. Но было у меня сообщение одного писателя, который в середине XX века встречался с вернувшимся из-за рубежа замечательным скульптором Эрьзя. Принадлежал тот к народности эрзя, жившей в сердце России и имевшей свой главный город Эрьзянь,впоследствии ставший Рязанью. Так вот этот Эрьзя, живя в Бразилии, увидел своим художественным взором, что город окружен горной грядой, которую легко с помощью взрывных и землекопных работ превратить в силуэт спящего льва. Художника не поняли. Бразильские власти напомнили ему, что, не так давно освободившись от колониальной зависимости, бразильцы отнюдь не жаждут видеть всегда перед собой символ колониализма в виде британского льва, хотя бы и спящего.

— Это забавно! — воскликнула звездолетчица. — Обязательно съездила бы в Бразилию, представила бы себе такой горный силуэт.

— Вот-вот, силуэт! Я тоже решил съездить к интересующему меня горному силуэту, только на Марсе.

— Это тебе не Бразилия! — усмехнулся Вязов, глядя на смущенную звездолетчицу.

— Рассматривая разные фотографии, где была видна Аэлита и где ее не было видно, я решил, что так оно и должно быть. Горный хребет изменяли, стремясь, очевидно, к наименьшим работам, из расчета, чтобы облик красавицы, размером в несколько километров, был виден отнюдь не отовсюду, а лишь из определенного места. Впрочем, как и спящий лев, различался бы лишь из центра бразильского города. Так я и нашел свою палку.