— Здорово! — Валера спрыгнул с кровати. — А почему она не пришла с тобой?
— Помолчи. Так вот… извините, Алесандр, это невоспитанный ребенок… так вот, она только что приехала из Питера в отпуск… Между прочим, Валера, твоя сестра умеет ездить верхом, и она даже открыла свою собственную конюшню… Вы только представьте, Алесандр, эти две сумасшедшие, моя дочь и ее подруга, открыли свою собственную конюшню. Я не понимаю, во-первых, для чего им это нужно, а во-вторых, где можно в Питере кататься на лошадях. И меня очень смущает, что муж ее подруги купил и помещение, и лошадей, привел первых клиентов. Он банкир… Я не раз говорила своей дочери: занимайся банковским делом. И я бы настояла на своем, если бы не мой муж. Алесандр, мой муж просто невыносим. Вы только представьте, он сказал, что дети сами должны выбрать себе профессию. Ну куда это годится? Мать всегда лучше знает, что хорошо для ее детей… Валера, не сутулься… Но уж этому я точно не позволю стать актером или дворником. Как минимум МГИМО или лучше академия ФСБ — по крайней мере, не придется идти в армию…
— Мам, я буду переводчиком с испанского языка, — и Валерка украдкой посмотрел на Алесандра.
— Помолчи! Что за манера перебивать взрослых? Алесандр, вы женаты?
— Мам…
— Ты помолчишь сегодня или нет? Какая невоспитанность! И куда я только смотрела? Вот так растишь-растишь детей, а потом приходится краснеть за них!
— Мама в своем репертуаре! — В палату вошла сестра Валеры Кристина. — Здравствуйте. Привет, Лерк, отлично выглядишь!
— Меня завтра выписывают! — Валерка обнял сестру.
— Завтра? — Анжелика Витальевна бесцеремонно уселась на кровать Алесандра. — Валентин у меня получит! Он же мне сказал, что в понедельник.
— Мама, завтра понедельник, — улыбнулась Кристина.
— Как понедельник? Понедельник? Какой ужас! Алесандр, я вынуждена срочно бежать. Срочно! Но я обещаю, что обязательно еще приду вас навестить. Я же вам прямо-таки душу раскрыла, а вы так ничего о себе и не рассказали. Кристина, Алесандр актер, так что вам будет о чем поговорить. Валера, если тебя выписывают, значит, завтра ты идешь в школу. Расписание уже узнал? Ну ничего без меня сделать не могут! Кристина, ты уходила, отец еще был дома?
— Мам…
— Ну что ты там мямлишь? Когда ты приезжаешь, я чувствую себя как в доме для глухонемых — вечно что-то говоришь себе под нос. Все, всем пока.
Анжелика Витальевна быстро поцеловала Валеру, Кристину, Алесандра и убежала, с силой захлопнув двери. По всей видимости, дежурная медсестра в коридоре сделала Анжелике Витальевне замечание, и та разразилась в ответ нескончаемым потоком слов, не пожалев на это ни времени, ни голоса.
— Извините, она всегда такая… м… активная, — улыбнулась сестра Валеры. — Меня зовут Кристина.
Она протянула Алесандру руку. Тот ответил на рукопожатие и молча отвернулся к окну.
— Ну, просто, — шепотом начал Валера, — он недавно поссорился с девушкой… Слушай, а зачем ты бросила театр? Почему ты не могла и играть, и бизнесом заниматься? Слушай, а у вас не было такого, чтобы лошади сбрасывали тех, кто на них сидит?
Как же они похожи! Такой же цвет волос, хотя у Кристины они длиннее. Такие же голубые глаза. Такая же улыбка, только у Кристины абсолютно ровные зубы. Такая же широкая кофта. Правда, Кристина худая, очень худая и высокая, а у Жанны больше грудь, бедра и пальцы короче. У Кристины голос мягкий и спокойный, а у Жанны низкий и тихий. И…
Алесандр не хотел даже смотреть на нее. Бледная копия, плохая подделка… И духи! Такие же духи! Только у Жанны этот запах насыщенный, густой, резкий, а у Кристины — едва уловимый.
Ну, скоро она уйдет? Завтра этого мальчишку выписывают, значит, его родственники больше не придут. Надо заснуть, заснуть, чтобы не повернуться и не увидеть, и не подумать на секунду, что это ОНА.
— Мама сказала, вы актер? А где сейчас вы играете?
Идиотка! Она еще смеет что-то спрашивать! Какое ее дело, кто он такой, где играет и кого. Шла бы она на свою конюшню!
Алесандр обернулся, молча и внимательно посмотрел на Кристину.
— Представляешь, его привезли в больницу прям со спектакля, он там как-то неправильно прыгнул.
— Да? Ну не расстраивайтесь! Будем надеяться, что у вас ничего серьезного.
Девушка, в отличие от ее матери и брата, прекрасно понимала, что Алесандр не настроен сейчас разговаривать.
— А Кристина тоже в театре играла. Да, Кристин? Расскажи ему!
— Это было в Питере. Молодому человеку наверняка не интересно. Лерк…
— А Алесандр…
— Лерк, молодой человек хочет отдохнуть, а мы ему мешаем. Пойдем лучше прогуляемся. Расскажешь мне, как ты научился на лошади ездить, — рассмеялась Кристина.
— Это не смешно!
— Конечно, не смешно. До свидания, Алесандр, поправляйтесь.
— В каком районе вы живете? — Алесандр снова внимательно посмотрел на Кристину.
— На Тимирязевке.
— В Петербурге!
— Станция метро «Василеостровская». Но вам это, наверное, ни о чем не говорит, — улыбнулась девушка. — Пока.
Кристина и Валера ушли. Алесандр приподнялся на кровати и посмотрел в окно. С крыш капала вода, ярко светило солнце.
Отлично, она еще и на Васильевском острове живет. Станция метро «Василеостровская». Вам это ни о чем не скажет, разумеется. Впрочем, можно жить с кем-нибудь в одном подъезде, да так за всю жизнь и не пересечься.
Но в конце-то концов, ведь там его дом! И если эта служительница конюшни слишком часто будет мозолить ему глаза и портить своим видом панораму города, то ей придется уехать. Алесандр не станет терпеть рядом с собой эту пародию на Жанну!
Алесандр вдруг поймал себя на том, что и может, и хочет называть бывшую возлюбленную не иначе как по имени. А произнести в ее адрес какое-нибудь плохое слово, даже язык не поворачивается. Она — просто Жанна…
Да кто она вообще такая, чтобы он, Алесандр Райшер, постоянно думал лишь о ней! Он — актер, она — всего лишь переводчица; он — звезда ночных клубов, она же только и умеет, что жрет свой поганый коньяк в убогой квартирке. Эта женщина даже посуду не способна помыть. Она только и умеет, что заниматься любовью, курить и говорить по-испански. Бедный французский художник! Его она тоже скоро бросит и снова отправится на поиски новых ощущений. Интересно, кто там дальше на очереди — какой-нибудь португалец?
Ладно, хватит. Сейчас Алесандр позвонит кому-нибудь из своих питерских приятелей и будет болтать, пока не разрядится трубка или пока не истечет баланс на телефоне…
Алесандр отвернулся от окна. Телефон, одежда, паспорт, деньги, духи — да все его вещи остались в квартире этой Жанны. А она скоро улетает из Москвы с французским художником. Если бы она хотела вернуть Алесандру его вещи, она сделала бы это, когда приходила в больницу. Получается, Жанна просто запрет квартиру и уедет в аэропорт. И бог знает, когда она потом вернется.
Если бы у Алесандра было чем заплатить, он попросил бы телефон у этого пацана, позвонил в какую-нибудь курьерскую службу, и ему через несколько часов доставили бы его вещи, если Жанна, конечно, еще не уехала. Да почему он должен кого-то о чем-то просить, куда-то звонить, кому-то платить? Он сейчас же пойдет и сам заберет свои вещи. Да, он войдет в подъезд, позвонит в дверь. Она откроет, а он, молча и не глядя на нее, войдет; не торопясь покидает в сумку только то, что ему необходимо; напевая свою песенку из мюзикла, бесцеремонно выпьет чашку некрепкого чая на кухне и уйдет. А она пусть смотрит ему вслед и наконец поймет, что потеряла, и пожалеет, и, может, даже побежит за ним, будет просить остаться. Но он не обернется, не посмотрит на нее. Он гордо поймает машину — иномарку, черную, — сядет на заднее сиденье и прикажет водителю везти его на всех парах до Ленинградского вокзала. И он не обернется, нет, не обернется. Она будет стоять, такая жалкая, одинокая, будет смотреть ему вслед, вслед черной иномарке, начнет рыдать, как это делают все бабы. Ей будет холодно, потому что на ней будет только тонкая широкая рубашка и трусы, да и так уж и быть, тапочки, домашние тапочки, те, что протерлись на месте большого пальца правой ноги. И вот она будет стоять на ветру посреди шоссе, толстая, с кривыми зубами, непричесанная, глядя своими бесстыжими водянистыми глазами, как медленно и безвозвратно уезжает прочь ее счастье. Какая красивая и жестокая сцена — совершенно в его, Алесандра, стиле.
