Я напряженно замер, ожидая в любую секунду услышать команду включить свет, но ничего не происходило. Пока гасли лампы, я, не решаясь двинуться с места, всматривался в зыбкие массы дыма, который все еще продолжал бить из сияющего ларца.

Наконец осталась гореть лишь одна из ламп, ее голубой свет был тусклым и мерцающим. Единственным, что теперь освещало комнату, был сияющий ларец. Все свое внимание я сосредоточил на Маргарет, теперь я больше всего переживал за нее, так как мог различить лишь светлое пятно ее платья за белой, покрытой саваном фигурой на кушетке. Сильвио был неспокоен, его жалобное мяуканье было единственным звуком, который нарушал тишину в комнате. Мгла становилась все плотнее и темнее, от едкого дыма не спасал уже и респиратор, дым забивал мне ноздри и глаза. Впрочем, сила, с которой дым исходил из ларца, кажется, пошла на убыль, он валил уже не такими плотными клубами. В противоположном от меня конце помещения, там, где стояла кушетка, я заметил движение какого-то светлого объекта. Что-то несколько раз вспыхнуло в тускнеющем свете (к тому времени сияние ларца начало быстро блекнуть). Я все еще слышал мяуканье Сильвио, но теперь оно доносилось откуда-то снизу, и через секунду я почувствовал, что кот энергично трется об мои ноги.

Потом исчез последний луч света, и в наступившей тьме египетской я мог различить лишь белые блики вокруг оконных ставней. Я почувствовал, что настало время подать голос, поэтому сорвал с лица респиратор и крикнул:

— Включить свет? — Ответа не последовало, и, пока густой дым не начал душить меня, я повторил вопрос, на этот раз громче: — Мистер Трелони, включить свет?

Он не ответил, но откуда-то издалека донесся звонкий и отчетливый голос Маргарет:

— Да, Малькольм!

Я повернул выключатель, и загорелись лампы. Но они казались лишь неяркими точками на фоне густого клубящегося дыма. При таком освещении что-либо увидеть было практически невозможно. Я бросился к Маргарет, ориентируясь на ее белое платье. Подбежав, я обнял ее и взял за руку. Понимая, насколько я взволнован, она успокоила меня:

— Со мной все в порядке.

— Слава Богу! — воскликнул я. — А как остальные? Скорее, надо открыть окна и проветрить помещение!

К моему удивлению, она заговорила как-то сонно:

— С ними ничего не случится. Все будет хорошо.

Не переставая удивляться и не понимая, что послужило основанием для такого вывода, я все же поднял нижние рамы всех окон и опустил верхние. Затем я распахнул дверь.

Через несколько секунд атмосфера в комнате заметно изменилась, поскольку густой черный дым начал уходить через окна. Потом электрические лампы засветили в полную силу, и я смог рассмотреть, что творилось вокруг. Все мужчины были без сознания. Рядом с кушеткой на спине лежал доктор Винчестер, как будто он упал навзничь и перевернулся; у дальней стороны саркофага лежали мистер Трелони и мистер Корбек, они упали на том же месте, где стояли. С облегчением я заметил, что все они, к счастью, глубоко дышали, будто пребывали в ступоре. Маргарет продолжала стоять за кушеткой. Поначалу мне показалось, что ее охватило какое-то оцепенение, но с каждой секундой сознание возвращалось к ней. Она помогла мне поднять отца и подтащить его к открытому окну. То же самое мы проделали и с остальными. Потом она принесла из столовой графин бренди. Мы всем по очереди влили в рот по нескольку капель. После того как я раскрыл окна, прошло не так уж много времени, когда все трое начали постепенно приходить в себя. До сих пор все мои мысли и действия были направлены на помощь пострадавшим, но теперь, когда волнение улеглось, я огляделся по сторонам, чтобы узнать, чем же закончился эксперимент. Густой туман почти выветрился, но вокруг по-прежнему почти ничего не было видно и ощущался резкий острый запах.

С большим саркофагом не произошло никаких изменений. Ларец был открыт, и на дне его лежали хлопья черного пепла. Через весь пол, через саркофаг, через ларец тянулась полоса черной масляной копоти. Я подошел к кушетке. Белое покрывало все еще лежало на ней, но оно было откинуто в сторону, как будто кто-то, вставая с кровати, рукой отбросил его.

Царицы Теры на кушетке не было! Ее вообще нигде не было! Я взял Маргарет за руку и отвел в сторону. Она неохотно оставила отца, которому помогала прийти в себя, но не стала противиться и последовала за мной. Крепко сжимая ее руку, я прошептал:

— Что случилось с царицей? Расскажи! Ты была рядом и должна была видеть, что произошло!

Спокойным голосом она ответила:

— Я ничего не могла разглядеть. Пока сквозь дым было еще хоть что-то видно, я не сводила глаз с кушетки, но там ничего не происходило. Потом, когда так стемнело, что ничего уже нельзя было разобрать, я будто почувствовала рядом с собой какое-то движение. Может быть, это доктор Винчестер упал без сознания, не могу точно сказать. Я подумала, вдруг это просыпается царица, поэтому опустила на пол Сильвио. Я не видела, что с ним случилось, но, когда услышала, как он мяукает у двери, у меня возникло ощущение, что он меня предал. Надеюсь, он на меня не обиделся!

Как будто в ответ на ее слова в дверях показался Сильвио, он бросился к Маргарет и встал на задние лапы, упираясь передними в ее платье, словно просил, чтобы его взяли на руки. Она наклонилась, подхватила его и стала гладить.

Я вернулся к кушетке и осмотрел ее и все вокруг очень внимательно. Когда мистер Трелони и мистер Корбек пришли в себя (это случилось довольно скоро, хотя доктору Винчестеру понадобилось больше времени), мы вместе еще раз осмотрели всю комнату. Но все, что нам удалось обнаружить, — это горка какого-то мельчайшего порошка, от которого исходил странный запах — будто запах смерти. На кушетке осталось лежать лишь украшение в форме диска и перьев, которым были заколоты волосы царицы, и рубин с вырезанными словами, дающими власть над богами.

Кроме этого, не было ничего, что могло бы подсказать нам, что же произошло сегодня ночью в этом доме. Лишь одно подтверждало наше предположение о том, что мумия окончательно прекратила свое физическое существование: в холле в саркофаге, в который мы поместили кошачью мумию, тоже осталась лишь горсть такого же порошка.

Осенью мы с Маргарет поженились. На свадебную церемонию она надела платье мумии, ее пояс из драгоценных камней и украшение, которое царица Тера носила на своей голове. На ее груди красовался удивительный рубиновый талисман с семью звездами, на котором было начертано заклинание, позволяющее подчинить своей воле богов всех миров. Он был вправлен в золотой круг в виде стеблей лотоса. Во время церемонии яркие лучи солнца, пробивавшиеся сквозь окна над алтарем, упали на рубин, и он вспыхнул, напоминая живое существо.

Клятвы, произнесенные перед алтарем, очевидно, возымели действие, потому что Маргарет соблюдает их, и нет в мире более счастливого человека, чем я.

Мы часто вспоминаем о царице Тере и не испытываем неловкости, разговаривая о ней. Однажды, когда я со вздохом сказал, как жаль, что она не смогла воскреснуть и жить новой жизнью в новом мире, моя жена, вложив свои руки в мои и глядя прямо на меня выразительными, будто слегка сонными глазами, нежно произнесла:

— Не печалься о ней! Кто знает, возможно, она нашла счастье, которое искала! Любовь и терпение — лишь они делают людей счастливыми в настоящем мире, и в мире прошлого или будущего, и в мире живых или мертвых. Она просто мечтала, а для того, чтобы найти свое счастье, ничего больше и не нужно!