Я смотрел в окно. Пехотинцы спускались по лестнице, пряча стволы и о чем-то переговариваясь.

— Ладно, потом, — ответил Владимир, кинув взгляд в их сторону. — Незачем светить такие бабки.

Водитель прибавил ходу, и рыжая Найда отстала. Мы проехали железнодорожный переезд (тяжелая машина даже не качнулась на рельсах). Миновали магазин, возле которого почему-то было пустынно. Я снова оглянулся и увидел, что за нами неотступно следует черный мерс-геландеваген.

Владимир отчего-то посерьезнел. Исполнительный директор уже не был похож на того вальяжного бандита, с которым мы пили вискарь в памятную ночь в Новосволоцке. С ним произошла какая-то новая трансформация, и я еще не понимал, какая.

— Ты хоть знаешь, куда мы едем? — бросил он, глядя в сторону.

— Какая разница, — ответил я. — Как будто если я скажу «не надо», мы не поедем.

— А ты попробуй. Скажи — «не надо».

— Не надо, — проговорил я.

— Останови, — приказал Владимир шоферу. Мерседес припарковался у тротуара на привокзальной площади. Вдалеке я увидел вывеску интернет-кафе «Treasure Island». Гелик с охраной пристроился сзади.

— Я ведь, Петька, и сам не хочу туда ехать, — негромко сказал Владимир. — Веришь, нет?

— Куда ехать? — спросил я.

— На стрелку.

— С кем?

— С Ахмедом. С кем же еще. Ты ведь его видел?

— Имел такое счастье.

— Так вот. Накопились к нему вопросы. А у него ко мне.

— По поводу этих денег?

— По поводу всего сразу.

Я молчал. Многое становилось понятным.

«Даже само слово — „сокровище“ — так и отдает кровищей, — подумал я с тоской. — Torture Island. А ведь можно было и раньше заметить».

Мерс еле слышно шелестел мотором. В зеркале я видел равнодушные глаза водителя.

— Можно, я пойду? — спросил я.

— Сиди. Куда ты пойдешь? Я по тебе скучать буду… Да и Ахмед сказал: молодого с собой бери.

Я опустил голову.

— Знаешь, Петруха, в чем самое западло? — спросил Владимир, резко повернувшись ко мне. И заговорил гораздо тише. — В том, что они ведь все равно победят. В исторической перспективе.

Он ждал, что я отвечу, но я промолчал. Я думал о другом.

— Поехали, — велел Владимир шоферу.

Гелик включил фары и тронулся за нами.

Мы выехали на главный проспект. Я во все глаза глядел на разбитые витрины и прочие следы недавних разрушений.

Лишь много позже я узнал, чем закончился вчерашний хворостовский праздник.

Грабежи продолжались и с наступлением темноты. Но вечером в город въехали грузовики ОМОНа, прибывшие из краевого центра. Нихрена они, конечно, не успели, кроме как разогнать любопытных.

Под вечер в опозоренный Хворостов прибыли и журналисты с федеральных телеканалов. Пока их не вытеснил ОМОН, они успели заснять заваленные мусором улицы, разбитые стекла и разграбленные магазины. Лежащих вперемежку пьяных и раненых задолго до этого погрузили в рейсовый автобус-пазик и увезли куда-то.

— Ларионов — идиот, — прокомментировал Владимир. — Может, он думал потом всё на погром списать? Между двух огней на шару проскочить? Поверни направо сейчас, — это он сказал уже водителю.

Мы проехали мимо здания РОСТ-банка. Тяжелые двери были закрыты, разбитое зеркальное стекло так и не вставлено. Мерс свернул в какую-то незнакомую улицу и, проехав пару кварталов, остановился у типичного бандитского ресторана — хорошо укрепленного и закамуфлированного, с красивой застекленной дверью и с неизменной видеокамерой над ней. Увидев же вывеску, я горько усмехнулся. Ресторан назывался «Пит-стоп».

Нас уже ждали. На другой стороне улицы базировалось несколько баварских «пятерок» и высокий черный «круизер».

То ли швейцар, то ли охранник распахнул перед нами дверь. В холле царил полумрак; пахло дорогим табаком и (что показалось мне совершенно естественным) неисправным сортиром. Зеркала на стенах как-то нехотя отражали фигуры входящих. В зале за плотными бархатными шторами тихонько играла музыка.

Владимир пропустил меня вперед. Я вошел и огляделся.

Вдоль стен расселись молчаливые парни в черном, чью профессию можно было определить с первого взгляда. Зато в дальнем углу зала расположилась компания шикарно одетых восточных людей. Я издалека различил весомую фигуру Ахмеда. Он сидел за отдельным большим столом в компании какого-то молодого горца — как мне показалось, его сына. Ахмед тоже окинул меня своим орлиным взором, улыбнулся и поманил жирным пальцем. Я оглянулся на Владимира. Не выпуская из рук знаменитый чемоданчик, он дружески обнял меня за плечи, и вместе мы двинулись через зал. Несколько наших спутников вошли вслед за нами и не спеша заняли свои места. Между столов, виляя задом, прошел корректный официант с подносом. Все это напоминало бы закрытую гламурную вечеринку с показом новых коллекций haute couture — если бы не было так страшно.

Ахмед поднялся навстречу Владимиру, и они церемонно обнялись. Уселись за столом друг напротив друга. Ахмед глянул на меня, потом сделал знак сыну, заговорил о чем-то на своем языке. Сын послушно кивнул, поднялся из-за стола и, не говоря ни слова, вышел. Я остался стоять.

— Ну, здравствуй, герой, — произнес Ахмед по-русски, обращаясь ко мне. — Мы так рады тебя видеть.

«А уж я-то как рад», — подумал я.

— Хорош мальчик. Деньги нашел. Теперь погуляй, — сказал Ахмед.

— Да, Петруха, — согласился Владимир. — Подожди меня в баре.

С этими словами он вытащил из кармана и протянул мне сложенную вдвое сотенную купюру. Я машинально взял деньги и повернулся, чтобы уйти, но Ахмед окликнул меня:

— Погоди. Почему один, друзья где?

— Друзья там остались, — проговорил я.

— В мой город ты и твой друзья всегда желанный гость, — объявил Ахмед. — Правда, Владик?

Владимир помрачнел и внимательно глянул на оппонента. Потом рассеянно махнул мне рукой.

Я вышел из зала обратно в холл. Там дежурило пятеро или шестеро вооруженных людей. «В бар», — пояснил я, и один из них указал пальцем, куда. Отодвинув еще одну тяжелую и пыльную занавеску, я оказался в просторном и низком помещении с кирпичными стенами — это и был бар. Усевшись на высокий табурет у стойки, я оглянулся и увидел в самом темном углу ахмедова сына. Он не глядел на меня, а молча курил. Рядом с ним стояла чашка кофе.

Я невозмутимо спросил у бармена коньяку. Он поднял брови вопросительно, я ткнул пальцем наугад в какую-то французскую бутылку. Получив большой дутый бокал с ароматной жидкостью на донышке, я удивился, но ничего не сказал. Опершись локтем о стойку, я взял в руку бокал и осторожно пригубил. Тут сидевший в отдалении молодой горец поднял голову и произнес:

— Подходи сюда. Пожалуйста.

Это могло относиться только ко мне. Поскольку приглашение было вежливым по всем понятиям, я кивнул, спрыгнул с табурета и подсел на лавку прямо напротив него.

— Иса. Можешь звать Саша, — представился горец.

— Петр.

— Ты разве Владика друг?

— Я ему не друг, — сказал я.

— Это хорошо, — задумчиво сказал Иса.

— Что так?

— Живой будешь, что еще, — усмехнулся Иса.

Он потрогал пробившуюся курчавую бородку и глянул на меня острым черным глазом:

— Отец просит тебе передать.

— Что передать? — спросил я, изумленный.

— Он говорит, ты смелый парень. Умный парень.

«Вот спасибо-то, — мелькнуло у меня в голове. — Обласкал».

— Отец так сказал: Коля Раевский нет больше. Сбежал. Сын может вместо него. Тебе магазин вернем. Директор будешь. Хочешь?

— А Владимир?

— Владик забудь, — усмехнулся Иса. — Владик отдохнет.

— Не знаю, Саша, — сказал я. — Мне домой надо.

— Вот хорошо! — воскликнул Иса, будто мои слова его очень порадовали. — Надо вместе работать, понял? Отец старый. На пенсия скоро пойдет, — он негромко рассмеялся. — Мне люди нужны.

«А ведь и верно, — подумал я. — Вот Кирюхе Шалимову банк от отца достанется. А тут и крыша новая подрастает».

— Иди, отдыхай, — разрешил Иса, как будто я уже был принят на работу. Горделиво расправил плечи, встал и вышел.