- Ну…- я снова замялся. Сказать правду - расстреляют как врага народа и паникёра. А обмануть не могу. Я же - комсомолец.

- Да знаю, всё знаю о вашем времени,- впервые за всё время общения с нами, Дынский улыбнулся.- В ваше время жуть, что творилось в Советском Союзе. И в наше время во многих бывших республиках СССР не лучше.

- Товарищ капитан, а почему вы сказали: «Во многих бывших республиках?»,- насторожился Кузьменко, вставая.

- Да потому что СССР развалился на республики, и в некоторых была гражданская война? Кто её придумал, тот враг народа.

Все хлопцы зашумели, обращаясь к капитанчику, чтобы тот им рассказал - в каких республиках были гражданские войны и как сейчас там живёт народ.

- Что за шум?- кто-то крикнул со стороны входа в казарму

Мы обернулись и увидели товарища полковника и ещё какого-то военного- то ли генерала, то ли маршала.

- Смирно! Строиться!- снова рявкнул Дынский и вытянул руку, показывая,- ГДЕ нам нужно строиться.

Мы надели головные уборы, застегнули все пуговки на гимнастёрках и встали в шеренгу по ранжиру.

Капитанчик строевым шагом, приложив ладонь к правому виску, пошёл докладывать старшим по званию, а Арсланбек мне зашептал:

- Сначала надо говорить: «Встать! Смирно!» а потом, если командир скажет: «Вольно!», повторить: «Вольно!». А товарищ капитан сказал неправильно.

- Товарищ генерал-лейтенант, красноармейцы-фронтовики построены. Докладывал капитан Дынский.

-Товарищи красноармейцы, вольно! – приказал товарищ генерал – лейтенант и улыбнулся.

- Вольно!- повторил Дынский, и мы выполнили приказ.

- Товарищ капитан испугался товарища генерала-лейтенанта, вот и напутал с командами,- зашептал мой тёзка.

- Значит, вы, товарищи красноармейцы, все фронтовики,- сказал товарищ генерал-лейтенант, нахмурясь.- Мой отец, тоже, воевал. И в плену был, и партизанил после побега из плена. А потом с действующей армией до Берлина дошёл. И награды у него есть и офицером стал. Жил долго, но в начале двадцать первого века его не стало. Да-а-а,- това- рищ генерал-лейтенант опустил голову.- Царство ему небесное - Кузьменко Антону Сергеевичу.

Мой тёзка рухнул на пол.

- Что с ним?- испугался товарищ генерал-лейтенант.

- Этого красноармейца зовут – Кузьменко Антон Сергеевич,- ответил я.

Товарищ генерал-лейтенант нагнулся над моим тёзкой и заглянул ему в лицо.

- Он! Не может быть! Ну, ведь это же он! Отец, вставай,- товарищ генерал-лейтенант начал слегка ладонью постукивать по груди красноармейца, будто делал тому массаж.- Отец! Отец, очнись!

Со стороны это выглядело очень странно. Мужчина лет шестидесяти назвал двадцатилетнего хлопца отцом вполне серьёзно. И самое удивительное, что никто над этой ситуацией не смеялся.

- Врача!- крикнул товарищ генерал-лейтенант. Ну, позовите кто-нибудь врача!

- Я сейчас,- сказал Дынский и убежал к выходу из казармы.

Тугаев посмотрел на меня и тихо проговорил:

- Хочу знать - сколько у меня правнуков.

- Ты сначала внучат посчитай,- посоветовал я.

- Товарищи красноармейцы, разойтись,- скомандовал товарищ полковник.- Идите, погуляйте по территории части.

При выходе на улицу мы столкнулись со спешащим в казарму доктором. За медиком, едва поспевая, семенил офицерик, который сразу же полюбопытствовал:

- Вы куда?

- Товарищ Вещагин нам приказал разойтись и пойти погулять. Вот мы и идём гулять, чтобы не мешать товарищу доктору, осматривать красноармейца, Кузьменко,- ответил Розенблат.

- Всё правильно. По территории части пока не разбредайтесь. Вдруг срочно понадобитесь и чего мне бегать везде и вас искать. Вон курилка и можете там пока посидеть.

Мы расселись в курилке. Курящие, сразу задымили, а некурящий комсорг Розенблат там же решил провести комсомольское собрание, но Тугаев его остановил:

- Сеня, я хочу отдыхать, а не выступать на собрании.

Комсорг был очень не доволен таким высказыванием Арсланбека:

- Как ты мог такое сказать во время войны?

- Война идёт по другому выходу из тоннеля,- заметил я.- А здесь мы хотим отдохнуть.

- Но нам нужно провести комсомольское собрание и обсудить события вчерашнего дня,- наставил на своём Семён.

- Ладно. Проводи,- разрешил я, а сам задумался об увиденном в телевизоре. Ну, никак не пойму - зачем нужна какая-то демократия, если люди сыты, одеты хорошо и обуты? Кто-то что-то неправильно делает. Но кто делает неправильно - непонятно. И как делать правильно, чтобы люди не митинговали, тоже, неизвестно. Врагов народа надо ловить и наказывать? Надо. Но в Советском Союзе не может быть столько врагов народа. Кто-то тоже делает неправильно, обвиняя многих во вредительстве.

- Комсомолец Часовщиков, а тебе неинтересно – о чём я тут говорю?- Семён сделал замечание, заметив мою задумчивость.

- Да я слушаю, слушаю.

- Ну, вот ты, комсомолец Часовщиков, ЧТО думаешь о нашем пребывании в будущем? Тебе здесь нравится?

- А чего тут думать-то. Попали в будущее и попали. Так сказать - сказку сделали былью. А нравится здесь или нет - не знаю. Ещё не решил, но оружие то, что нужно нам на фронте.

- Антон, ты сказал, как будто это рядовое событие. Да. Нам говорили и в школах, и в армии, что Бога нет, и значит, никаких чудес быть не может. Но то, что мы находимся в будущем, до которого в реальной жизни нам вряд ли удастся дожить – это факт. Вывод один - наука отстаёт в своём развитии, и учёные вводят в заблуждение советское прави- тельство, партию и лично товарища Сталина.

- Кузьменко дожил,- сказал Тугаев.- Может, я тоже доживу. А учёные - враги народа, если обманывают товарища Сталина.

- Антон до этого дня не дожил,- проговорил Вовка Блинов.- Товарищ генерал-лейтенант сказал же, что в начале двадцать первого века его отца не стало. А если бы он дожил до сегодняшнего дня, то Антон мог бы встретиться с самим собой, но стариком. А так получается, что Кузьменко жил чуть больше восьмидесяти лет.

- Молодец! Крепкий дедок, - сказал я, и все заржали.

- Я не понял – а чего тут смешного-то? Если мой тезка дожил до глубокой старости, то понятно, что о крепкий дедок. Если был бы слабеньким, то столько лет не проскрипел бы. Разве не так? – Я продолжал, уставясь на Розенблата, объясни нам, комсорг, две вещи. Если Бога нет, то почему мы, пройдя по стометровому подземному ходу попали в буду- щее? А второй вопрос такой: кто прокопал или пробурил такой тоннель? Я трогал стены.

Они очень твердые даже там, где земля, а не глина. Стены чем-то покрыты – то ли лаком, то ли чем-то еще. ЧЕМ пропитаны стены, и кто это сделал?

- Ну, пробурить могли машиной, которой бурят тоннели метро, или используют в угольных шахтах.

- Уголь добывают отбойными молотками, - пояснил Блинов. – А насчет метро – не знаю. У нас метра нет, и поэтому я понятия не имею ЧЕМ бурят под землёй.

- Сень, а у тебя на первый вопрос есть ответ? – спросил я.

- Нет.

- У меня есть ответ, - поднял руку Арсланбек. – Марсиане копали подземный ход.

Все засмеялись, кроме Розенблата.

- Неправильно, - сказал Блинов. Не марсиане копали, а лунатики бурили. Сам видел. Здоровьем Гитлера клянусь.

Засмеялись еще громче, и даже Сенька захохотал.

- Неправильно говоришь, - Тугаев посмотрел на Блинова.- Надо говорить – здоровьем мамы Гитлера клянусь.

- Товарищи, а у Гитлера мать есть? – вполне серьёзно спросил комсорг. – Кто знает ответ на этот вопрос?

- У Гитлера матери уже быть не может, - ответил я.

- Почему? – спросил Арсланбек.

- Потому, что ты ее здоровьем поклялся.

Ржали все. У кого от смеха текли слезы, а кто держался за живот.

Из казармы вышли врач, товарищ полковник и капитанишка.

- Встать! Смирно! – крикнул Розенблат.

Мы замерли по стойке «смирно», но смех все равно пробирал. Кто фыркал, а кто еле сдерживал себя, чтобы не расхохотаться.

- Вольно, вольно, - махнул рукой старший по званию. – Отдыхайте, отдыхайте, товарищи красноармейцы.