Ярким примером того, как ошибка получает повсеместное распространение, может служить то, что вышло в фильме «Семнадцать мгновений весны» со столь характерным нацистским — или, как оно в то время называлось, «германским» — приветствием. Напомним, как это неоднократно происходит в фильме. Нацисты приветствуют друг друга поднятой вверх и немного вправо правой рукой и возгласом «Хайль Гитлер!». Пока все правильно. Но вот затем авторы внесли одно нововведение: они придумали «ответное приветствие» — то есть в ответ на салют вытянутой вверх рукой со стороны младшего по званию старший в ответ поднимал правую руку, согнув ее в локте и завернув открытую ладонь к плечу. Этот жест можно в фильме видеть неоднократно — например, так «генерал в вагоне» прощается со Штирлицем на перроне со словами: «Мы сломим им голову». Конечно же, подобного «ответного приветствия» не существовало. Причем ясно, откуда оно появилось. Как ни странно — из кинохроники (соответствующие кадры присутствуют и в самом фильме). Дело в том, что на парадах Гитлер приветствовал проходящие мимо него колонны германским приветствием, то есть вытянутой вперед и вверх правой рукой. Но нацистские парады обычно представляли из себя грандиозные театрализованные шествия, которые должны были поражать воображение обывателя и демонстрировать мощь нацистской партии. В них принимало участие множество людей, и, соответственно, Гитлеру приходилось довольно долго стоять на трибуне (или на подножке автомобиля, или на каком-либо возвышении), приветствуя своим последователей. Но стоять с вытянутой вверх рукой тяжело, через какое-то время она затекает. Отсюда и появился у Гитлера тот жест, который авторы фильма приняли за «ответное приветствие». Позже ему стали подражать во время официальных церемоний и другие руководители рейха. Жест попал в кинохронику, а ее, в свою очередь, посмотрели те, кто работал над «Мгновениями» (и не только они), и сделали неправильные выводы из абсолютно реальных фактов.

В принципе, нужды в знании структуры каких-либо органов власти нацистского государства (кроме, конечно, РСХА) у авторов фильма не было: они практически ни разу и не упоминались. Единственным имперским министерством, которое удостоилось в фильме двух упоминаний, оказалось Министерство иностранных дел — и оба раза неудачно. Первый раз — в 6-й серии — Штирлиц показывает Кэт фотографию якобы советского разведчика Хайнца Кортнера, советника Восточного управления МИД, погибшего в автокатастрофе, а во второй — когда в 7-й серии Штирлиц едет к швейцарской границе, «голос за кадром» говорит, что он едет с документами дипломата, советника 3-го управления МИД. Авторы использовали два принципа обозначений управления министерства и оба раза не попали: ни «третьего», ни «восточного» управления во внешнеполитическом ведомстве Германии не было.[17]

Не чужд был фильм и пропагандистских лозунгов, которые — как и большинство лозунгов — имеют довольно мало общего с действительностью. Так, например, в 5-й серии Штирлиц, пытаясь принудить Плейшнера к сотрудничеству, начинает играть в искренность и говорит профессору: «В бункере у фюрера очень жарко топят». А еще несколько позже — «взбесившийся маньяк сидит в безопасном месте и смотрит кинокартины вместе со своей бандой». Здесь мы не будем обсуждать вопрос о психическом состоянии Адольфа Гитлера в начале 1945 года, а лишь укажем, что жить в так называемом фюрер-бункере было достаточно некомфортно. Там было душно, тесно и сыро, хотя, конечно, достаточно безопасно. А вот кинозала в фюрер-бункере не было, и фюрер вообще в последние месяцы практически не смотрел кино — у него просто не было для этого ни времени, ни сил — германская армия несла одно поражение за другим, а их Верховный главнокомандующий находился на последней стадии нервного истощения. Кроме того, в фюрер-бункере не было места для «его банды» — там жили только Борман, Ева Браун и обслуживающий персонал (а позже туда переехал еще и Геббельс с семьей).

Заключительный штрих с Гитлером — в конце 12-й серии, когда идет речь уже об окончании войны и Нюрнбергском процессе, на экране проплывают кадры кинохроники, на которых изображены трупы Геббельса и Гитлера. Так вот, то, что выдано за труп Гитлера, — это довольно известная фальшивка. Возле выхода из бункера в саду Имперской канцелярии советские солдаты нашли от 13 до 15 более или менее обгоревших и поврежденных останков тел. Но тела, которое можно было бы идентифицировать как тело Гитлера, среди них не было. И тогда советские пропагандисты сами подготовили для публичного показа «труп Гитлера» и представили его 4 мая 1945 года фото- и кинооператорам. Эту фальшивку разоблачил сам Сталин, который 26 мая 1945 года в беседе с американскими политиками заявил, что не думает, что Гитлер мертв; скорее, он где-то прячется — «Вся эта болтовня о погребениях мне кажется очень сомнительной».

В 11-й серии мы становимся свидетелями сцены, когда Штирлиц вывозит Кэт с двумя детьми в Швейцарию. На пограничном пункте у него проверяют документы: у них они на имя супругов фон Кирштайн. Там еще, помните, Штирлиц просит застегнуть ему запонку — «Ингрид, помоги». Но здесь все происходит, как в старом анекдоте про советского разведчика: «Вы когда чай пьете, глаз зажмуриваете, чтобы в него чайная ложечка не попала». Дело в том, что у «женатого» Штирлица обручальное кольцо, как и положено, на безымянном пальце правой руки. Но положено — у нас: сейчас в России, тогда — в СССР. В Германии же обручальные кольца носят не на правой а на левой руке. (Из-за этого, кстати, с нашими замужними женщинами иногда случаются за границей забавные случаи — жители Западной Европы, не видя кольца на привычном месте, часто принимают их за незамужних.) Пограничники должны были бы раскусить советского агента, но они этого не сделали. Хотя у них есть оправдание: обручальное кольцо на правой руке носит не только Штирлиц, но и рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, и рейхслейтер Борман, и Айсман. Да, много советских разведчиков было в Германии в 1945 году!

Определенные накладки по ходу всего фильма возникали у съемочной группы и с определением времени суток — напомним, события в фильме относятся к февралю — марту 1945 года (то есть конец зимы — начало весны).

В 3-й серии на экране под тиканье метронома появляется надпись «21.11.1945 4 часа 45 минут». Далее следует сцена, где Генрих Мюллер в своем кабинете дает инструкции оберштурмбаннфюреру СС Курту Айсману. За окном светло, как днем, лампы не горят — это без пятнадцати пять в конце февраля? Даже если светлеть уже начало, то все же без лампы обойтись довольно сложно.

Еще одна из наиболее любимых всеми сцен: когда Штирлиц, не поддавшись на провокацию Холтоффа, ударил его бутылкой по голове, а затем отвез к Мюллеру, поставив шефа гестапо в неловкое положение. Вспомните, как идет действие в 8-й серии: Шольц поднимает светомаскировку и выключает лампу на столе, Мюллер заводит часы, на них 5 часов 20 минут. За окном светлый ясный день — это 15 марта. Вообще, по мнению создателей фильма, в Берлине в начале 1945 года очень рано светлело.

Чувство времени потерял и Мюллер. В 11-й серии он в доме Штирлица слушает пленку. Как мы помним, он должен был приехать к Штирлицу вскоре после его возвращения от Бормана. С Борманом Штирлиц встречался накануне в 5 часов вечера, так что домой он должен был добраться максимум часам к десяти вечера. А когда Кэт звонит Штирлицу со станции метро, нам показывают дату и время — 17 III 1945 5 часов 18 минут. При этом Мюллер, когда Штирлиц предлагает ему подождать его, говорит: «А Шольц побежит докладывать Гиммлеру, что я отсутствовал более трех часов». Но он же уже находится у Штирлица значительно больше времени!

Кто не помнит сцену встречи Штирлица (вернее, в данном случае Исаева) со своей женой в его любимом кафе «Элефант» — это 3-я серия фильма! Эта ставшая хрестоматийной сцена была позже неоднократно обыграна в различных программах и стала предметом рассуждений ветеранов разведки на тему, что этого быть не могло. Ну не могло, и бог с ним — это же художественный фильм и автору такая сцена была просто необходима для создания целостного образа советского разведчика. К этой сцене претензий нет и быть не может. Единственно, что не очень ясно с датой, когда она проходила. В фильме на время указано довольно точно: «Это было 10 лет назад», то есть в 1935 году. Но дальше почему-то сказано «ему предстояла Испания». Вообще-то гражданская война в Испании началась в июле 1936 года, хотя, возможно, Штирлицу по линии политической разведки надо было бы туда съездить и раньше… Все может быть.