Начиная с этого времени данная легенда стала доминирующей на протяжении всего Средневековья. Седулий, которому не давала покоя слава Григория Турского, пересказал своими словами приведенную выше легенду Папы Григория Великого и представил Каролингам Теодориха как ужасного злодея. Обрастая другими вымышленными подробностями, легенда вскоре стала звучать совершенно фантастически: «Старый воин не погиб. Он очнулся в бассейне; внезапно там появляется таинственный черный снаряженный для охоты конь. У короля хватает времени лишь на то, чтобы набросить хламиду себе на плечи. Он вскакивает на адского коня и несется во весь опор, трубя в охотничий рог. Он преследует быстроногого оленя, который вихрем влетает в преисподнюю, где короля поджидает Люцифер». Так Теодорих должен был, без сна и отдыха, каясь в своих грехах, нестись по воздуху до дня Страшного Суда. «Его Верона» увековечила короля в таком образе на рельефе главного портала церкви св. Зинона, созданном в начале XII века.

Таким образом, уже с середины VI века под влиянием национально-римского и церковно-ортодоксального мышления стала складываться традиция сознательного искажения образа Теодориха: отныне он был лишь ненавистным презренным еретиком и варваром, всегда преследовавшим истинных христиан. Такое представление о нем усиленно подчеркивалось в течение всего Средневековья. Мне известно лишь одно-единственное исключение: речь идет о том упомянутом выше каталоге XIII века, в котором говорится, что останки короля покоятся в церкви св. Михаила в Павии рядом с могилами святых епископов.

С такой же однобокой оценкой и явным пристрастием мы сталкиваемся, знакомясь с немецким героическим эпосом, в котором Теодорих Великий — под именем Дитриха Бернского — представлен как всеобщий любимец. Этот эпос повествует обо всех личных качествах Теодориха только в превосходных степенях, воспевая его скромную воздержанность, его мудрость, его благородную кротость и его неимоверную в гневе геройскую силу. А всё неблагородное и уродливое в характере Теодориха — например, вероломство и жестокость — отсутствует в этом эпосе вообще; все эти качества приписываются только его противникам. И вовсе не Теодорих изгнал Одоакра, а как раз наоборот; и вовсе не Теодорих нарушил слово, данное Одоакру, это Одоакр предал Теодориха. Таким образом, в преданиях о Дитрихе Бернском история жизни Теодориха полностью сфальсифицирована. В то время все остготские сказания включали в себя колоритную фигуру Теодориха. Реально существовавший остготский король IV века Эрменрих представлен в них дядей Теодориха, который прогнал его из Италии. Король гуннов Аттила (в преданиях ему дано другое имя — Этцель) принимает беженца Теодориха с распростертыми объятиями и становится его покровителем. Именно с помощью Аттилы Теодорих возвращает себе, после тридцатилетней борьбы, Италию. Штак, в преданиях отражена лишь небольшая часть жизни Теодориха — до его победы над Одоакром. Теперь Италия становится отечеством готов, а ее завоевание Теодорихом представлено как возвращение принадлежащего ему по праву наследства и отнесено по времени к трудным юношеским годам героя. Действительно, самая тяжелая полоса в жизни Теодориха — с того времени, когда он был отправлен заложником в Константинополь, и до его победного вступления в Равенну (а это были 20 лет, наполненные тяжелейшей борьбой, шедшей с переменным успехом) — давала прекрасную возможность для того, чтобы представить его благородным изгнанником. Согласно преданиям, все трудности выпали на его долю тогда, когда он жил при дворе Этцеля. Все деяния Теодориха — начиная с момента вступления его войск на итальянскую землю и кончая убийством Одоакра — нашли свое отражение в эпосе «Битва при Равенне», основная часть которого посвящена описанию четырехлетней осады этого города. Все сказания делают главный упор на героические военные усилия Дитриха — будь то сражение при Вероне (Берне) или Равенне (Рабене). В них сделан «эпический выбор наиболее привлекательных периодов жизни Теодориха, при изложении которых делается все для того, чтобы стереть с героического образа великого короля позорное пятно, связанное с предательским убийством Одоакра». Огромное место в предании о Теодорихе занимает описание его длительного правления Италией, которое принесло этой стране мир и благоденствие. А вот описание последних дней жизни Теодориха — весьма туманно. Дитрих Бернский несется на своем черном коне так быстро, что его невозможно догнать. Вероятно, эта часто встречающаяся во многих сказаниях аллегория была перенесена в Италии и на Дитриха. В Германии же она очень быстро нашла себе место в легендах; это сделали, «чтобы набросить покров тайны на кончину великолепнейшего героя».

Первые варианты преданий о Дитрихе Бернском были созданы остготами. Появившаяся уже в середине VIII века рукопись «Gesta Theoderici» [55], в которой правда была перемешана с явным вымыслом, стала первой попыткой отразить историю жизни этого короля в героическом эпосе о нем. Создателям эпоса, безусловно, была известна легенда, рассказанная Григорием Великим, но гораздо больше их привлекала полная интереснейших подробностей жизнь юного Теодориха в Константинополе, где самым верным его другом стал Птолемей, который позднее много раз, отвечая хитростью на хитрость, спасал его от гибели и научил обходить хитроумные ловушки, расставляемые вероломными византийцами. Наиболее древнее и самое простое предание о Дитрихе, в котором еще сохранена историческая правда, это песнь о Хильдебранде, единственный дошедший до нас фрагмент древненемецкого героического эпоса VIII века. Хильдебранд, воспитатель Дитриха, учивший его обращаться с оружием, пожалуй, идентичен упомянутому выше Птолемею. Изложенное в самой древней форме, предание содержит в себе описание трех исторических событий в жизни героя: борьба с Отахаром (то есть Одоакром), 30-летняя жизнь изгнанника у приютившего его Аттилы и победоносное возвращение на родину. Свое полное завершение предание получило после гибели дружественных остготам южнонемецких племен — прежде всего, алеманнов, — к которым оно пришло, наверно, уже в поэтической форме. Алеманны искусно связали предание о Дитрихе с преданием об Эрменрихе. В последнем из них остготский король Эрменрих представлен жестоким, враждебно настроенным к родственникам правителем, который вынуждает своего племянника Дитриха бежать в королевство Аттилы, а затем, после его возвращения, вступает с ним в битву при Равенне. Здесь Эрменрих явно занял место Одоакра. Именно алеманны, жившие в верховьях Рейна, в течение всего Средневековья бережно хранили предания о Дитрихе и Эрменрихе [56]. В преданиях о Дитрихе особое место было отведено княжескому роду Церингенов. В 1061 году Церингены получили в придачу к герцогству Каринтия еще и маркграфство Верону и стали называть себя маркграфами Веронскими (Бернскими). Вот с этого времени они и начали фигурировать в преданиях о Дитрихе. Фри-дунк фон Церинген, Вигольт фон Церинген — персонажи «Изгнания Дитриха», а Зигеер фон Церинген — «Битвы при Равенне». В преданиях говорится и о том, что «маркграфы фон Хахберг пришли из Лампардии, вместе с Кароло Маньо, римским императором и королем франков, в тевтонскую страну и были родственниками Дитриха Бернского, который позже стал королем Италии». Следы этого героического эпоса можно найти и у племен, живших в верховьях Рейна. В г. Брейзахе есть район Экхардсберг, названный так в честь Экхарда воспитателя и опекуна юного Харлунга, за убийство которого должен был отомстить Дитрих Бернский. Судя по этой части предания о Дитрихе, алеманны действительно обязаны остготскому королю Теодориху тем, что он некогда спас их от уничтожения армией Хлодвига. Следует сказать и о том, что Теодорих был центральной фигурой народных преданий в Баварии и Саксонии. В австрийско-баварских странах предание о Дитрихе стало составной частью созданного рейнскими франками сказания о Нибелунгах, но в этом сказании фигурирует жестокий и алчный король Аттила, «бич Божий» (как мы помним, в предании о Дитрихе это — мудрый милосердный король Этцель). «Пожалуй, сказание о Зигфриде получило в придунайских странах наилучшее поэтическое воплощение, которое когда-либо выпадало на долю немецким сказаниям — такой великолепной литературной обработкой не может похвастаться ни одно предание о Дитрихе, — и тем не менее любимцем народов как на Дунае, так и на Эльбе был Дитрих Бернский, „о котором говорят и поют крестьяне", — и это засвидетельствовано в хрониках позднего Средневековья». «Вряд ли кто-либо осмелится спорить с тем, что Дитрих Бернский был самым любимым персонажем из всех героических фигур, отраженных в немецких средневековых преданиях; особенно восхищались им в Северной Германии».