В религиозных — арианских — верованиях Теодориха и о его жизни, посвященной служению своему народу, мы знаем достаточно много; правда, дошедшие до нас скульптурные и литературные памятники, рассказывающие о нем, содержат слишком много противоречий. Можно, конечно, утверждать, что возведение дворцовой церкви и забота об ее великолепном убранстве объясняется отнюдь не религиозными причинами, но не следует забывать о достаточно большом количестве арианских храмов в Равенне, Цезарее и Классе, в которых проводились многочисленные богослужения. Кроме дворцовой церкви был в Равенне еще один арианский храм, носивший имя святого Феодора (ныне — церковь Сан Спирито), который часто посещал и сам Теодорих.

Так же как и большая церковь св. Мартина, уступающая ей по размерам церковь св. Феодора имела свой собственный, выстроенный по приказу Теодориха, баптистерий (ныне — церковь Санта Мария ин Космедин). Разумеется, убранство этого баптистерия не шло ни в какое сравнение с убранством церкви св. Мартина, да и сам он был всего лишь бледной копией большого старинного католического баптистерия, расположенного рядом с базиликой Урсианы (ныне это — собор). Кроме того, мы располагаем сведениями о двух арианских церквях — св. Анастасии и св. Андрея, — которые бесследно исчезли с лица земли. Нам известно о существовании четырех арианских церквей в других городах Остготского королевства: это — церковь св. Евсевия, церковь св. Георгия, церковь св. Сергия в городе Классе и церковь св. Зинона в Цезарее.

У нас есть сведения о трех епископских домах, один из которых находился в Равенне, неподалеку от дворцовой церкви Теодориха, в то время как два других располагались за чертой города. Есть все основания предполагать, что каждый из названных выше трех городов имел своего собственного арианского епископа; имя одного из них нам известно: его звали Унимунд, и он руководил постройкой церкви св. Евсевия. И, вероятнее всего, все эти готские храмы — а мы знаем это совершенно точно о церкви св. Анастасии — имели многочисленный штат священнослужителей.

Две арианские церкви, в которых часто проводились богослужения на готском языке, были и в Риме. Одна из них церковь св. Агаты, расположенная неподалеку от Квиринала, уже со времен Рицимера проводила арианские культовые ритуалы. Вторая находилась на Целийском холме рядом с Латеранским дворцом, в бедном и довольно пустом квартале, в котором жили готы; впоследствии ее стали называть церковью св. Северина. Так что, хотя у нас и нет других достоверных сведений о местонахождении арианских церквей во времена Теодориха, можно с очень большой долей вероятности предположить, что названные выше несколько храмов не были единственными во всей Италии. И, пожалуй, мы имеем полное право считать, что в других крупных городах Италии, а также в плотно населенных готами округах наряду с ортодоксальными церквями существовали и арианские, имевшие собственных арианских священников.

Дошедшие до нас фрагменты произведений готской церковной и теологической литературы еще более наглядно, чем имеющиеся у нас сведения о различных арианских храмах, свидетельствуют о религиозности готов и, конечно, в первую очередь — всех готских клириков. Абсолютно все эти фрагменты представляют собой части рукописей того времени, когда остготы поселились в Италии. Прежде всего следует сказать о церковных текстах на готском языке, большая часть которых содержит изложенный в семи кодексах Новый Завет [46]. Назову лишь самый известный из этих кодексов, а именно «Codex argenteus» [47], хранящийся в настоящее время в Упсале и содержащий 330 страниц Евангелия; священный текст был написан серебряными, а в некоторых местах и золотыми, буквами на пурпурном пергаменте. Эта рукопись дает нам ясное представление о том, какого высочайшего уровня достигла готская каллиграфическая школа VI века. Внешнее оформление этого Кодекса производит не менее сильное впечатление: большинство входящих в него рукописей, в которых изложены библейские сюжеты, имеют переплеты, украшенные золотом и драгоценными камнями.

На основе имеющихся сведений о хорошей постановке теологического обучения и широких интересах остготских клириков можно сделать вывод, что готы не ограничивались лишь чтением Библии на готском языке, которую перевел для них с латинского языка Вульфила; они усердно штудировали и латинскую Библию, обращая особое внимание на имеющиеся разночтения (разумеется, речь не идет о каком-либо строго научном систематическом сравнении). Более того: различные вариации сюжетов, изложенные в готской Библии, нашли свое отражение в латинских рукописных текстах Библии VI века. И эти филологические усилия ярко свидетельствуют о весьма важном культурном феномене: о высоких духовных исканиях остготов, исповедовавших арианство, и об их дружеских отношениях с римскими ортодоксальными богословами.

Тем, что сегодня в нашем распоряжении есть произведения теологической литературы на готском языке, мы обязаны прежде всего трудам остготских писателей и богословов, а также ставшей впоследствии широко распространенной практике переписывания этих трудов. К сожалению, до наших дней сохранилось очень небольшое количество рукописей на готском языке.

Одной из таких рукописей, написанной неизвестным автором на готском языке и затем переписанной на латыни, является переработанный в виде проповеди комментарий к Евангелию от Иоанна, кратко излагающий его первые семь глав. Сохранились всего лишь восемь страниц, написанные в две колонки великолепными крупными буквами, которые — вместе с другими знаменитыми в то время шедеврами готской литературы приобрел для Миланской библиотеки кардинал Фридрих Борромойс. В нашем распоряжении есть и еще одно свидетельство великолепного мастерства остготских каллиграфов фрагмент календаря вестготских праздников, созданного во Фракии примерно в 390 году. Все остальные произведения остготской литературы, написанные на готском языке, после распада их королевства почти полностью исчезли. А те рукописи, которым посчастливилось пережить это тяжелейшее для готов время, не только не пытались спасти — хотя бы из интереса к этому народу, а сознательно уничтожали. За одним-единственным исключением (речь идет о «Серебряном кодексе»), все имеющиеся у нас рукописи сохранились только потому, что с них сначала соскабливали готские буквы, а затем на этом пергаменте писали ортодоксальные тексты на языке отцов, то есть на латыни (палимпсесты). К счастью для нас, описанная выше процедура, которую практиковали в VII–VIII веках в североитальянском монастыре Боббио, выполнялась не слишком тщательно, что позволяет нам разобрать, хотя и с трудом, тексты, написанные на готском языке.

Остготские богословы читали и переписывали и такие арианские тексты, которые были написаны на латинском языке. Так, в уже упоминавшемся выше палимпсесте, содержащем и готский и латинский тексты, было предложено полемическое разъяснение отдельных глав Евангелия от Иоанна. В другом палимпсесте VI века, изготовленном в монастыре Боббио, мы находим фрагменты арианского комментария к Евангелию от Луки. А в Парижской рукописи, написанной унициальным (курсивным) шрифтом рукой искусного готского каллиграфа VI столетия, содержится отредактированная копия письма арианского епископа Максимина к святому Амвросию, епископу Медиоланскому.

Все эти богословские труды, которые изучали и применяли в своей жизни остготы, безусловно, не являются результатом их собственных усилий: они попали к ним, вместе с переводом Библии, сделанным Вульфилой, из греко-римского мира культуры Балканского полуострова. Точно так же как и в церковном искусстве, в котором готы следовали римским образцам и использовали римские методы работы, они не были слишком оригинальными и в своей богословской литературе. И, разумеется, лучшее, что есть в их церковной культуре, готы во многом позаимствовали у греков и римлян.