Накануне, придя всё-таки домой, на вопрос отца, отнёс ли он шпагу. Витя соврал, что отнёс. Отец как-то странно посмотрел на него, но ничего не сказал.
На самом же деле Витя спрятал опять шпагу в заветный тайник, решив, что сможет отдать её только в руки самому Гавриле Семёновичу.
Весь следующий день Витя провёл, как на иголках. Он не знал, как лучше поступить: спрятаться от Марьи Ивановны или же перехватить её по дороге и предотвратить опасность. От волнения он даже забыл, что Марья Ивановна днём на работе и может придти к ним только вечером. Теперь ко всему примешивался ещё страх перед родителями за обман: шпага ведь была не у Поповых!
Витя то убегал из дому и бродил по переулкам, боясь всего: столкнуться с Марьей Ивановной, пропустить её, увидеть Милочку, Кривошипа, — то возвращался домой, хватался за всевозможные дела и опять убегал…
Мать недоумевала: её Витя стал какой-то полоумный — и, нет-нет, приглядывалась к нему. Это ещё больше смущало Витю, и к вечеру он совершенно измучился.
Хорошо ещё, что отец в этот день где-то задержался, а Танюшку увела к себе соседка.
И вот, когда Витя только что совершил очередной рейс с улицы домой и по настоянию матери доедал яичницу, в передней раздался звонок.
Витя поперхнулся и бросился в ванную. Оттуда он услышал: мать открыла дверь, и голос Марьи Ивановны спросил:
— Скажите, пожалуйста, Витя Савельев в этой квартире живёт? Вы не его мама?
— Да, — насторожённо ответила Татьяна Петровна. — А вы… не из школы случаем? Или набедокурил он чего?
— Нет, нет, что вы! Здравствуйте! Вити самого нет дома?
— Добрый вечер. Только что тут вертелся, убежал куда-то, — И мать спохватилась: — Да что же мы в прихожей? Проходите в комнату…
— Спасибо, мне его, собственно, надо. Но я очень, очень рада познакомиться с вами.
Витя, похолодев, выскользнул из ванной, как только дверь в их комнату закрылась.
Остановился в коридоре. Подслушать, о чём Марья Ивановна будет говорить с матерью?
Он встал около двери и от первого до последнего слова запомнил всё, что говорилось в комнате:
Марья Ивановна: — О, как у вас хорошо, уютно! У Вити есть маленькая сестрёнка, правда?
Мать: — Да, пяти лет. Вы уж меня за прямоту извините, но я вижу, неспроста к Виктору пришли. Стряслось что-нибудь? И назвать-то вас как по имени-отчеству, я не знаю…
Марья Ивановна: — Моя фамилия — Попова, зовут Марья Ивановна. А вас Татьяна Петровна, я не ошиблась? Вы, наверно, слышали от Вити про Гаврилу Семёновича? Витя часто приходит к нам за книжками…
Мать: — Слыхала не раз и не раз добрым словом поминала. Балуете вы мальчишку. Стоит ли он того?..
Марья Ивановна: — Ну, что вы! Мы очень полюбили вашего сына. Он у вас такой любознательный, вежливый.
Мать (усмехнулась): — Вежливый? Конечно, матери приятно это слышать. Только… Да вы садитесь! Давайте я вам чайку горячего палью, а?
Марья Ивановна: — Спасибо. Знаете, выпью с удовольствием. Можно, я здесь пальто повешу?
(Витя, как ужаленный, отскочил от двери и тотчас опять припал к ней.)
Мать: — Садитесь. Садитесь. Очень я тоже рада вас увидеть!
Марья Ивановна: — Татьяна Петровна, а я ведь вас вот о чём хочу спросить… (Смущенно.) Скажите, пожалуйста, что, Витя… Он, видите ли, почему-то уже целых два дня не был у нас! Что, Витя не говорил вам ничего об одной… старинной шпаге?
(Витя прижался ухом к двери и затих. Вот оно, начинается!)
Мать (испуганно): — О шпаге? Это которая в чехле кожаном? Говорил. Да разве… Разве он обратно-то её к вам не отнёс?
Марья Ивановна: — Н-нет!
Мать: — Батюшки мои, да что ж это такое? Ему и отец строго-настрого наказывал… Вчера спросил, Виктор и отвечает: отнёс, мол, уже!..
Марья Ивановна (удивлённо): — Н-нет, он не приносил нам шпаги! Понимаете, я и так бранила мужа… В общем, вы, конечно, не беспокойтесь. Но Витя… Он передал нам, что вы разрешили ему оставить шпагу и даже пришлёте об этом записку. А он всегда был такой честный и аккуратный мальчик!..
(Витю за дверью бросило в жар.)
Мать: — Ах ты, грех какой! Да что же это в самом деле? Значит, он и вас обманул и нам с отцом соврал? Да что же это такое?
Марья Ивановна: — Татьяна Петровна, пожалуйста, не волнуйтесь. Я всё-таки уверена, что Витя…
Мать: — Нет, нет, вы меня и не утешайте! Что он с вами-то хорош, так это ещё ничего не значит. Вот вы сказали: вежливый он у вас. Конечно, в нашем доме он, может, и вежливый. А у себя? Отцу с матерью дерзит, с сестрёнкой и то одними кулаками разговаривает!
(Витя сжался за дверью в комок. Зачем, зачем она рассказывает про это!)
Марья Ивановна: — Вот как! Признаться, я не ожидала этого от Вити. Мы с мужем ни разу не слышали от него ни одного грубого слова!
Мать (с горечью): — Да вам-то он и не скажет! Вот и выходит: на людях он с малолетства одно показывает, а дома?.. Ох, Марья Ивановна, трудно мне с ним! Отец шофёром на такси работает, целый день дома нет, я по хозяйству верчусь… Да и не ставит он меня ни во что! Давеча — уж я вам и про это скажу, потому что вижу, вы Виктору добра желаете, — давеча знаете, меня чем попрекнул? Необразованная ты, говорит, у меня, отсталая!..
(Витя скорчился за дверью, как будто его ударили.)
Марья Ивановна: — Татьяна Петровна, неужели же Витя мог вас так обидеть?
Мать: — Полночи, верите ли, проплакала! Конечно, какое у меня образование… Только и утешаюсь, что сын вырастет, за мать настоящее образование получит! А он — вот он какие фортели выкидывает! В глаза родителям врёт, хороших людей за нос водит… Батюшки мои, да куда же он теперь ещё эту шпагу подевал?
Марья Ивановна: — Всё это, правда, очень неприятно! Шпага-то, конечно, найдётся, но вот Витя…
Мать: — Нет, уж вы меня извините, а я Виктора сейчас разыщу и на чистую поду выведу. Хватит ему нас всех морочить! (Мать идёт быстро к двери.)
Марья Ивановна (ей вслед): — Татьяна Петровна, подождите, уверяю вас…
Дальше Витя уже ничего не слышал.
Едва успев сорвать с вешалки куртку, он вихрем пронёсся по коридору, через кухню, вырвался на площадку, кубарем скатился по лестнице и очутился на первом этаже.
Услышал, как мать открыла дверь из кухни, крикнула:
— Виктор! Это что же, ты, значит, здесь был? Ну, погоди, дай срок домой вернёшься…
Пустая лестница повторила басом: «…ой… ёшься!..»
Дверь захлопнулась. И всё стихло.
Витя выбежал во двор, обогнул сарай, прижался горячим лбом к холодному забору около помойки и беззвучно заплакал.
* * *
Маленькая тёплая рука тронула его за руку.
Витя поднял голову.
Во дворе уже темнело. У сарая стояла едва различимая фигурка в серой мохнатой шубке. Послышался робкий голос:
— Ой. Витя, Витенька, что это с тобой? Ты плачешь?
Витя вздрогнул, мотнул головой: перед ним была Милочка.
— Го… голова болит, спасу нет, — хрипло пробормотал он. — А ты… зачем ты сюда пришла?
— Ой. Витя! — Милочка подвинулась к нему, — Я к тебе весь день собиралась! С тобой что-нибудь случилось? Ты от кого-нибудь здесь прячешься?
— Я… нет… потому что… — Витя с ужасом почувствовал, что остановившиеся слёзы опять разом побежали по щекам. — Скажи… по… пожалуйста, ты не знаешь, куда он уехал? Га-аврила Семёнович?
— Куда уехал? — переспросила Милочка. — В Сосновку, я знаю, он говорил! Витя, а почему Марья Ивановна с твоей мамой тебя ищут? Я видала, они и меня спрашивали. Может, тебе надо что-нибудь сделать? Витя, а? — Голос Милочки начинал дрожать, потому что он ничего ей не отвечал.
— Не надо — Ничего мне не надо! — наконец вырвалось у него. — И Марья Ивановна ничего не знает! Я сам… Нет, нет, ничего мне не надо! Пропал я!..
