— Но тогда, значит, все знали, что я… — Внезапная догадка поразила Исабель.

— Нет, — поспешила успокоить ее мадам Герреро, — я на следующий день рассчитала всех слуг, кроме Бенигно, которому доверяла, как себе.

— Этого не может быть, — повторяла тихо Исабель, — это какой-то кошмар, какой-то страшный сон! — Она была в таком отчаянии, что могла в этот момент сделать с собой все, что угодно. Она возненавидела жизнь, окружавшую ее двадцать лет. Ей казалось, что все эти годы она прожила в сплошном обмане. — О, Господи, как мне хочется сейчас же проснуться, открыть глаза и убедиться, что все это мне приснилось.

— Если бы все было так, как ты говоришь! — присоединилась к ней мадам Герреро.

— Мамочка! — бросилась к кровати Исабель. — Я не могу понять, как ты только могла позволить Бернарде вбить все это себе в голову? — Исабель обнимала мадам Герреро, лаская ее, горячо целуя.

— Но я… — растерянно шагнула к ним Бернарда, протягивая руки к Исабель. — Дочка, — позвала она.

— Замолчи! — яростно закричала Исабель, повернувшись к ней и не отпуская рук мадам. — И не говори мне больше ничего! Я не желаю тебя слышать! — И вновь обняла мадам Герреро. — Мамочка, ты в последнее время очень плохо себя чувствуешь. Тебе нельзя волноваться.

Бернарда схватилась в отчаянии за голову. Такого результата она даже не предполагала. Она думала, что основная трудность — заставить сказать правду мадам Герреро, а Исабель останется только признать в ней настоящую мать. Получилось же совсем наоборот. Теперь Исабель может возненавидеть ее и не пожелает видеть вообще. Такого Бернарде не пережить.

— Мамочка, — Исабель продолжала ласкать мадам Герреро, — из-за твоей болезни у тебя возникли проблемы с памятью, а Бернарда воспользовалась этим и придумала всю эту историю. Она все время просто завидовала тебе, потому что у тебя есть я. Она просто-напросто бесплодная старая дева!

— Это неправда! — возмутилась Бернарда, услышав такое обвинение. Она даже забыла свои опасения. Фраза, произнесенная Исабель, прозвучала для нее как оскорбление. — Я выносила тебя в своем чреве, родила тебя в этом доме, вскормила тебя молоком своей груди! — Бернарда доказывала свое материнство яростно, понимая, что теряет дочь навсегда. Тем более что видела, как Исабель старается не слушать ее криков, а, припав к груди мадам Герреро, что-то ей шепчет на ухо, торопливыми движениями гладя по голове.

— А та несчастная девушка, про которую вы мне рассказывали тут весь вечер, — шептала Исабель мадам Герреро, стараясь действительно не слушать выкриков Бернарды, — умерла, несчастная. А ее смерть так подействовала на бедную Бернарду, что когда ты родила меня, она приняла меня за свою дочь и придумала потом всю эту сумасшедшую историю. — Исабель порой теряла логику, нашептывая мадам свой вариант истории, но для нее главным был сейчас не смысл того, что она шептала, а желание заставить мадам Герреро стать снова властной и волевой сеньорой, привыкшей не уступать никому. Исабель действительно считала, что с матерью что-то случилось во время болезни. Если бы не болезнь, разве она позволила бы служанке вести себя так свободно в своем присутствии.

— Исабель! — мадам Герреро обняла ее голову, прижала к груди и плакала. Были ли эти слезы слезами радости, ведь Исабель не покинула ее как мать, или слезами отчаяния, никто не знал.

— Но ведь твоя настоящая мать я! — рванулась Бернарда к Исабель, протягивая к ней руки, но боясь коснуться ее. Крик Бернарды был похож на крик раненой тигрицы, у которой отнимали дитя. Она никак не могла понять, почему Исабель отказывается от нее, не хочет признавать ее своей матерью. — Я! Я! — яростно кричала она, стуча себя в грудь.

— Замолчи и не смей никогда больше это говорить! — Исабель повернулась и посмотрела на Бернарду с такой ненавистью, что та замолкла на полуслове. — Берегись, Бернарда! — вдруг произнесла с угрозой Исабель. — Берегись! Ты очень горько пожалеешь о том, что сделала сегодня с моей матерью и со мной!

— Исабель, Исабель. — Весь пыл мигом слетел с Бернарды, она испугалась, даже как-то сжалась и, словно оправдываясь, негромко заговорила: — У меня есть доказательства, что все сказанное мной — правда! Это подтвердят и документы, я ничего не выдумала! Ты моя дочь, Исабель! — Бернарда залилась слезами и выбежала из комнаты, сопровождаемая отчаянными криками Исабель.

— Я не хочу этого! Не хочу! Мама, мамочка, скажи мне, что это неправда, успокой меня, мама, помоги мне! — рыдала она на груди мадам Герреро. — Это неправда, неправда, неправда!..

Бернарда буквально бегом направилась к себе. Она бросилась к большому шкафу, где на одной из полок хранились в шкатулке дорогие ей бумаги. У нее так дрожали руки, что не сразу удалось открыть маленьким ключиком эту шкатулку.

— Конечно же, у меня есть документы, — лихорадочно шептала Бернарда, — и у меня никто не посмеет отнять дочь! — Она торопливо перебирала содержимое шкатулки, выбрасывая все ненужное, в поисках той единственной, которая подтверждала ее права матери. — Там все ясно сказано! Ей придется прочитать все от первого до последнего слова! И столько раз, сколько понадобится для того, чтобы убедилась: я говорила чистую правду! — Бернарда развернула найденную наконец бумагу, чтобы еще раз взглянуть на то, что там написано, и бросилась обратно в комнату мадам Герреро. Но, захлопнув за собой дверь, остановилась, внезапно поняв, что злость и гнев — сейчас не лучшие ее помощники. Ей необходимы выдержка и спокойствие.

— Не волнуйся, Бернарда, — шептала она, прижимая к сердцу дорогой листок. Ты столько лет ждала этот день, ты так долго страдала, слыша, как твой ребенок называет матерью другую женщину! Не для того же ты вынесла эти муки, чтобы в последний момент потерять дочь. Спокойно! — приказала она себе и уже неторопливо направилась к мадам Герреро.

Обессиленная бурным эмоциональным взрывом, Исабель неподвижно лежала на кровати мадам, закрыв глаза, побледневшая, осунувшаяся, молчаливая. Внутри была пустота и не хотелось жить.

— Исабель, — тихо проговорила мадам Герреро, ласково коснувшись волос дочери, — там, в комоде, во втором ящике…

— О чем ты, мама? — поморщилась Исабель, не имея сил даже открыть глаза и выслушать мать. Она хотела только одного — тишины и покоя.

— У меня есть неопровержимые доказательства, — торопливо зашептала мадам Герреро. — Они лежат там, во втором ящике комода. Я взяла их недавно из сейфа и положила туда. — Мадам легонько подтолкнула Исабель к комоду. — Достань их и дай мне.

Исабель с трудом поднялась и, шатаясь, побрела к комоду. Она выдвинула ящик, о котором говорила мадам, там лежал большой конверт, он не был запечатан. Исабель заглянула внутрь, достала его содержимое и развернула.

— Посмотри, Исабель, вот документ, доказывающий, что я твоя родная мать! — с такими словами в комнату вошла Бернарда и протянула девушке лист плотной бумаги, похожий на тот, что та уже держала в своих руках. Когда Бернарда увидела это, ее сердце пронзила острая боль: она поняла, что произошло во время ее отсутствия. — Можешь удостовериться в том, что я не обманывала тебя, — настойчиво продолжала она.

— Вот мои документы! — возразила Исабель, внимательно читая написанное и не обращая внимания на Бернарду. — Вот мое свидетельство о рождении!

— Это фальшивый документ! — крикнула Бернарда. Ее охватила вдруг страшная слабость.

— Нет, не фальшивый! — Теперь на глаза Исабель навернулись слезы радости. — Вот тут сказано, что я Герреро!

— Вы не имеете права! — гневно обратилась к молчавшей мадам Герреро Бернарда. — Немедленно скажите ей, что это фальшивый документ. — Сейчас Бернарда готова была растерзать мадам за ее подлый поступок. — Вы должны объяснить Исабель, что эти документы мы с вами оформили для того, чтобы предъявить их в школе, в колледже! Подтвердите это! — Еще немного, и она бросилась бы на молчаливо лежавшую мадам Герреро. Та словно и не слышала гневной тирады.