— Могу сказать тебе, что ее отец когда-то оставил довольно большое состояние, но сеньора Герреро не смогла распорядиться им как следует, — Эмилио продолжал откровенничать. Может быть, потому, что это было необходимо в первую очередь ему самому, а не Фернандо. — Путешествия в Европу, многочисленная прислуга, обучение в лучшем закрытом колледже Калифорнии. Иными словами, жили на широкую ногу, далеко не по тем средствам, которые у них оставались.

— А как ты думаешь, — спросил задумчиво Фернандо, — Исабель догадывается об этих затруднениях?

— Почти наверняка могу тебе сказать, — подумав, ответил Эмилио, — что Исабель ничего об этом не знает. — Они долго молчали, прикладываясь время от времени к стаканам. Эмилио взглянул с улыбкой на Фернандо и спросил: — Ну что, я думаю, ответил на все твои вопросы относительно Исабель?

— Да, — кивнул Фернандо, сложив на груди руки. — Но есть еще одно, что я хотел бы узнать.

— И что же? — Эмилио не отвел своего взгляда.

— Адрес Исабель, — улыбнулся Фернандо. — Я до сих пор так и не узнал, где она живет.

— Думаю, что во время этой долгой беседы… — начал Эмилио, затем остановился и уточнил: — Во время этого долгого допроса ты от меня кое-что утаил, тогда как я с тобой был откровенен.

— Что именно? — удивился Фернандо.

— В связи с чем возник твой большой интерес к Исабель?

— Я мог бы тебе сказать, что речь идет о возможной крупной торговой сделке между семьей Герреро и моей фирмой, — ответил Фернандо.

— В это не поверит даже грудной младенец! — воскликнул Эмилио.

— Поэтому-то я и не говорю тебе этого, — закончил мысль Фернандо. — Я мог бы тебе сказать, что Исабель, когда летела со мной в самолете, забыла там шарфик, и я хотел бы вернуть его ей. — И он опять замолчал, ожидая, какая последует реакция со стороны Эмилио.

— Исабель никогда не носила шарфиков, — не заставил себя ждать с ответом Эмилио.

— Именно потому я не говорю тебе и этого. И раз ты был откровенен со мной, я хочу отплатить тебе тем же. — Он прямо посмотрел в глаза Эмилио. — Исабель мне нравится, очень нравится. И я хотел бы знать о ней все. И еще, — добавил он, — я очень хочу, чтобы она стала как можно скорее моей невестой.

Тереза словно с ума сошла с новым своим возлюбленным, итальянцем Марчелло, очень красивым молодым человеком, немного моложе самой Терезы. Она забыла с ним все правила приличного поведения в общественных местах и скорее напоминала пятнадцатилетнюю девчонку, чем женщину тридцати лет, имевшую уже не одного официального мужа.

Они бродили с Марчелло по городским улочкам, заходили в маленькие кафе выпить чашку кофе, целовались при всех на улицах, если им этого хотелось, а хотелось им этого каждые пять минут. Порой Тереза снимала свои туфли на высоком каблуке и бегала босиком по газонам.

Она и думать забыла о «мерседесе», который хотел забрать у нее бывший муж Орландо, да и о нем самом тоже забыла. Наконец усталые, но счастливые, голодные, они решили остановиться в небольшом кафе и перекусить. Столики этого кафе располагались под открытым небом на площадке, огороженной изящной решеткой. Кафе пряталось от солнечных лучей в тени больших деревьев. Под их густыми кронами было прохладно и уютно.

— Спасибо, — поблагодарила Тереза своего кавалера, когда тот помог ей сесть за стол. Она вела себя жеманно, продолжая игру в юную девочку.

— Незабываемый день, просто потрясающий день, — говорил Марчелло, потягиваясь на соседнем стуле. — Честное слово, Тереза! И все это благодаря тебе!

— Ты еще не знаешь, сколько у нас впереди дней, прекраснее, чем этот! — Тереза нагнулась к нему и провела рукой в тонкой перчатке по его щеке, тронула пальцем нижнюю губу. Ее глаза томно и многообещающе смотрели на Марчелло из-под широких полей шляпки. — И не только дней, мой дорогой, но и ночей, — добавила она, и оба рассмеялись.

— Их не так много, как ты думаешь, любовь моя, — печально возразил Марчелло.

— С чего это ты взял? — Тереза приняла его сообщение за очередной розыгрыш и приготовилась смеяться.

— Потому что мне срочно надо вернуться в Италию. К сожалению, у меня есть обязательства перед моей фирмой. Что делать, дорогая, в нашем ужасном мире работа и карьера превыше всего.

— О, дорогой, — огорчилась Тереза, — но ведь ты не будешь утверждать, что сердечные обязательства менее важны для тебя, чем какие-то деловые? — Она прильнула к Марчелло и гладила его, словно персидского кота.

— Обещаю тебе очень быстро вернуться обратно. Ни одного лишнего дня не проведу в Италии. И опять же, — Марчелло хлопнул ладонью себя по лбу, словно его осенила блестящая идея. — Ты сможешь приехать ко мне и навестить меня в Италии. Мы будем там жить в моем уютном маленьком домике в горах. О, как мы там будем с тобой счастливы! Никто не сможет нам помешать!

— Но живем-то мы с тобой сейчас, Марчелло, в эту минуту, а не потом! — капризно запротестовала Тереза. Она была из тех женщин, что привыкли получать желаемое немедленно. — Ну, пожалуйста, Марчелло, не уезжай, — начала просить она, надув обиженно губки.

— Да я и сам не хочу уезжать! — с раздражением ответил Марчелло. Он оглянулся и заметил, что посетители кафе обращают на них внимание: слишком шумно они вели себя в этом тихом заведении.

— Так не уедешь! — обрадовано захлопала в ладоши Тереза. Она поцеловала его несколько раз в губы быстрыми легкими поцелуями и еще раз проворковала: — Оставайся, дорогой!

— Не могу, — покачал головой Марчелло.

— Но почему? — Тереза чувствовала, что у нее начинает портиться настроение. Она привыкла, чтобы ее желания выполнялись.

— Потому что не могу, — упрямо пожал плечами Марчелло. Он вытащил из кармана пачку сигарет, предложил закурить Терезе. Но та молча встала и направилась к выходу. — Тереза, Тереза, вернись! — позвал Марчелло, но так и не дождался от нее ответа.

Бернарда сидела за кухонным столом и подводила баланс в своей бухгалтерской книге. Ей это удавалось с трудом. Слишком много тяжелых мыслей вертелось в голове, чтобы цифры правильно поддавались подсчетам. Она подолгу застывала с ручкой наготове над какой-нибудь записью, потом приходила в себя и мучительно вспоминала, что же это за цифра перед ней.

Рядом гладила белье Чела и без передышки болтала, отвлекая и еще больше раздражая Бернарду. Женщина знала, что останавливать Челу бесполезно. Служанка все равно через минуту забудет о том, что ее болтовня всем надоела, и продолжит работать языком. Сейчас ее интересовала личная жизнь сеньориты Исабель.

— Бернарда, как ты думаешь, есть у Исабель жених? — Рискуя прожечь простыню, она отвернулась от гладильной доски и ждала от Бернарды ответа.

— Это не твое дело, — отрезала Бернарда, решившая не церемониться со служанкой.

— Будь у меня деньги на такое постельное белье, женихи бы в очереди стояли! — воскликнула Чела, складывая отутюженную простыню.

— Что ты делаешь? Да как же ты смеешь сравнивать себя с Исабель! — Бернарда даже подскочила с места и отняла у Челы простыню, которую та еще держала в руках.

Чела испуганно отпрянула в сторону, выпустив простыню и с удивлением глядя на Бернарду. Она не ожидала столь бурной реакции. Это ее даже немного испугало. Чела придерживалась мнения, что вся прислуга, независимо от возраста и положения, должна стоять друг за друга. А Бернарда поступила с ней не так, как служанка, пусть и старшая, а как член хозяйской семьи. Чела проводила удивленным взглядом разгневанную Бернарду, которая, что-то бормоча про себя, вышла из кухни, предварительно заперев книгу расходов в один из ящиков комода.

Исабель сидела в своей комнате, увлеченная приведением в порядок собственного архива — по большей части милых сердцу мелочей: писем, записок, вырезок из газет о любимых кинозвездах. Что-то она оставляла на память, что-то откладывала в сторону, чтобы выбросить. Она и не заметила, что провела за этим занятием более двух часов.