— Что значит — договорились? — Фернандо это все начинало раздражать. Он терпеть не мог проводить время в компании так называемой золотой молодежи, отпрысков богатых семей, не знающих, как убить время. — А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я этого? — Он изменил тактику и уже не убегал от сестры, а наступал на нее.

— Фернандо, ну пожалуйста, — уговаривала его Тереза, пятясь в глубь комнаты. — Ведь ты только что вернулся после долгого отсутствия. Все хотят видеть тебя, встретиться с тобой, поговорить. И потом… — Тереза лукаво улыбнулась, — нельзя же ее держать все время в подвешенном состоянии! Так нечестно!

— Кого ты имеешь в виду? Сильвину? — Фернандо абсолютно не нравилась подруга сестры, и он лишь из вежливости поддерживал с ней дружеские отношения.

— Ну да! Она сделала себе новую прическу и хочет, чтобы ты обязательно увидел ее такой неотразимой, нарядной, ухоженной, то есть во всей красе!

— Ради Бога, Тереза! — воскликнул отчаявшийся Фернандо. — Избавь меня от этого удовольствия. Ты становишься похожей на маму с ее манией сводничества.

— Дорогой, я ведь могу подумать, что ты в столь молодом возрасте перестал интересоваться женщинами. Хорошо бы — одна я, но ведь и другие могут заметить это! — Тереза не отступала. Вчера она дала слово Сильвине, что обязательно постарается решить ее проблему с Фернандо в ближайшие дни.

— Ты ошибаешься! — рассмеялся Фернандо, правда, смех его прозвучал немного деланно. — Как раз сейчас я очень интересуюсь одной женщиной и иду разузнать о ней хоть что-нибудь.

— И кто же это? — Любопытство пересилило все остальное, и Тереза сейчас же успокоилась. — И кто же это? — Глаза ее просто горели от любопытства.

— Одна девушка, — пояснил Фернандо. — Она относится к тем, кого, увидев однажды, уже не забудешь никогда. — И он решительно направился к двери.

— Подожди! — протянула к нему руки Тереза. — Не уходи, ты должен мне все о ней рассказать, Фернандо! Подожди, не уходи! — Но брата и след простыл, Тереза осталась в гостиной одна.

Исабель старалась не смотреть на стоявшую рядом с ней перед дверью в комнату мадам Герреро Бернарду. Хотя последняя и пыталась заговорить с ней, Исабель просто не отвечала, гордо подняв голову, и ждала появления из спальни матери доктора Вергары, который вот уже минут двадцать как вошел туда. Наконец со свойственной ему стремительностью он вышел в коридор. В руках у него был неизменный чемоданчик с лекарствами и инструментами.

— Как она, доктор? — бросилась к нему Исабель.

— Сейчас мадам будет спать, — ответил доктор Вергара. — Твое возвращение, девочка, очень подействовало на нее, взволновало. А это не проходит бесследно в таких случаях, как у мадам Герреро.

— Тебя очень долго не было дома, Исабель, — вступила в разговор Бернарда, — а я уже несколько последних месяцев вижу мадам подавленной. — Она посмотрела на доктора. — Сеньор Вергара может подтвердить мои слова.

— Это действительно так, — кивнул доктор.

— Мне необходимо поговорить с вами, сеньор, — обратилась к доктору Исабель, давая понять, что разговор должен происходить один на один.

— Да-да, конечно, — согласился доктор и направился к лестнице, ведущей на первый этаж. Исабель пошла за ним, так и не взглянув на Бернарду. А последняя проводила их взглядом, в котором читались тоска и боль. Бернарда даже не попыталась пойти вместе с ними. Она тоже поняла намек Исабель.

— Что с ней, доктор? — спросила Исабель, когда они уже спускались по лестнице и Бернарда не могла услышать, о чем они говорят.

— Были проблемы с сердцем, — пояснил доктор. — Но ты это знаешь.

— Но я никогда не видела, чтобы это проявлялось так резко, — возразила Исабель. — У меня подозрение, что ко всему прочему добавилось нечто еще? — Она подняла на доктора свои огромные глаза в ожидании ответа. Эти глаза умоляли доктора сказать всю правду. — Мне всегда казалось, что болезнь матери относится к тем хроническим заболеваниям, с которыми люди могут жить долгие годы.

— Но ведь даже такие хронические болезни, — пожал плечами доктор, — как ты их называешь, однажды могут привести к кризису. Твоя мать очень сильный и гордый человек. Она всегда старалась скрыть от окружающих тяжесть своей болезни.

— Садитесь, пожалуйста, доктор, — показала рукой на кресло Исабель и сама присела рядом. Их разделял изящный журнальный столик, сработанный под старину. Они не торопились продолжать этот невеселый разговор. Молчание прервала Исабель. Она с трудом решилась на этот вопрос: — Скажите мне, доктор, сколько осталось жить моей маме? Только откровенно. Не бойтесь, если надо, никто не узнает от меня этого.

— Трудно ответить на ваш вопрос, сеньорита, — глубоко вздохнув, ответил доктор Вергара. — Я сразу же рекомендовал госпитализацию, но… — Он развел руками, словно констатируя совершившийся факт.

— Что — но? — насторожилась Исабель.

— Бернарда была против госпитализации.

— Против? — Исабель была поражена.

— Да, — кивнул доктор.

— Но почему? — Исабель ничего не могла понять. Что-то происходило в ее родном доме, но что — было для нее тайной за семью печатями и никто не торопился открыть ей эту тайну.

— Понимаете, сеньорита, — начал осторожно доктор. — На свете существует категория людей, которые почему-то думают, что только они могут ухаживать за своими близкими.

— И вы не настаивали? — возмутилась Исабель.

— Конечно, настаивал, — улыбнулся ее наивности доктор Вергара. — Но одно время ей стало немного полегче, и я перестал спорить с Бернардой.

— Вы что же, доктор, — вскочила с кресла Исабель, — слушаете каждую чокнутую служанку? — Исабель была вне себя от гнева. Она не могла понять, почему мнение Бернарды в данном случае оказалось решающим.

— Успокойся, Исабель, успокойся, — доктор Вергара печально, без всякой обиды смотрел на нее, и этот взгляд заставил девушку прийти в себя.

— Извините меня, пожалуйста, доктор, — прошептала она виновато и вновь опустилась в кресло.

— Я не хочу, чтобы ты подумала, будто госпитализация совершенно необходима в данном случае, — продолжал доктор. — Иногда гораздо полезнее не лишать больного привычного окружения. И вот что я тебе скажу: что сейчас, когда ты вновь здесь, твоей матери лучше оставаться дома.

— Не понимаю вас, доктор, — покачала головой Исабель.

— Твое волнение, Исабель, вполне естественно, и, поверь, я искренне сочувствую. — Доктор помолчал, стараясь не смотреть на расстроенную девушку. — Это действительно тяжело, особенно в твоем возрасте, столкнуться с неизлечимой болезнью любимого человека. Но, увы, — таков закон жизни. Родители должны умирать раньше своих детей. Я знаю, что хоть ты и понимаешь это умом, сердцу твоему от этого не легче.

— Знаете, доктор, и все-таки я остаюсь при своем мнении. Конечно, моя мама, как вы говорите, старалась скрывать от нас всех свое состояние, но сейчас появилось нечто другое, что действует на нее куда сильнее самой болезни.

— Что именно, Исабель? Если бы я хоть приблизительно знал причину ее нервного срыва, я бы мог помочь. — Доктор Вергара ждал ответа, но чувствовал, что Исабель не может сказать ему ничего конкретного. Ведь она только вчера вернулась после долгого отсутствия.

— Не знаю, доктор. — Исабель задумчиво перебирала свои золотистые волосы. — Пока не знаю. Но у меня есть предчувствие, что должно случиться нечто ужасное.

— Не следует так все драматизировать, Исабель, — попытался успокоить ее доктор. — Может быть, это все оттого, что ты не придавала до сих пор большого значения болезни матери. А сейчас столкнулась с ней лицом к лицу и поняла, что смерть может прийти к ней, к этой любимой тобой женщине.

— Не знаю, так ли это, доктор. — Похоже, слова доктора не рассеяли сомнений и тревоги Исабель. Она продолжала говорить и не столько, может быть, для сидящего напротив нее доктора, сколько для себя самой. — Иногда даже молчание Бернарды делает ее какой-то странной, непонятной и чем-то угрожает.