Судорожно пытаясь посильнее запахнуть халатик, я залился краской. Однако эта треклятая вуаль совершенно не хотела мне подчиняться! И не удивительно: халат был женский, специально для Иларэль, и на мне еле сходился, оставляя все самое интересное «на улице»! Позор-то какой!

А вот товарищи только-только входили во вкус и в коридоре уже зарождались первые звуки неудержимого истерического смеха… Причем Риву было абсолютно по барану, что он сам стоит совершенно голый! А раз ему все равно, то мне и подавно: в отличие от него я еще хоть как-то одет… смешно, конечно, но все-таки!

Ситуация усложнилась тем, что из комнаты на смех выглянули заинтересованные дамы… увидев меня в таком облачении, они, видимо, посчитали, что это очень сексуально и начали наперебой бросать в меня недвусмысленные взгляды. Периодически посматривая вниз, девушки дали понять, что у меня больше, чем у их недавнего гостя, и что именно этот факт так впечатлил «расслабившуюся молодежь». Рив, заметив все происходящее, поспешил корпусом отстранить их, запихивая обратно в номер, и пояснил:

— Мей, во-первых, не отбивай у меня девушек и зайди за Грома, пусть он тебя загородит, и во-вторых, как я понял, у тебя девушка уже есть! Поэтому я настоятельно вас прошу удалиться, а то начнут приходить в себя придворные дамы и снова будут падать в обморок! Гром, обещаю впредь всегда ночевать в своей комнате!

Торжественно пообещав воину не вылезать по ночам из своих апартаментов, Рив нагло соврал! Ни одну ночь более он не провел у себя, шляясь по бабам, как моряк, на недельку-другую зашедший в порт. Каждое утро одна из дверей в коридоре на этаже дам распахивалась и оттуда вылетал разгоряченный вампир, держа в руках кулем скомканные шмотки, теряя по дороге мелкие детали туалета, возвращаясь и подбирая, и непременно насвистывая что-то веселое из какого-либо похабного спектакля из серии «только для взрослых». Довольный донельзя и счастливый, будто нашел на дороге тысячу золотых, Рив возвращался в свой номер и дрых до самого обеда. После нашего отъезда в королевских апартаментах, наверное, не осталось ни одной целомудренной девушки. Правительнице было откровенно начхать на целомудрие своих фрейлин, главное, чтоб они не мешали ей с его величеством жизни и не влезали в интимную ее часть.

Мы с Араей подолгу бродили по парку, по городу, кор да шел снег играли в снежки. Однажды даже слепил снеговика…

— Все! — торжественно похвастался я, вставив морковку и угли на место.

— Мей! — воскликнула она. — Дети же могут увидеть! — и быстро повыдергивала мое художество из снежного кома.

— Зачем? — застонал я. — Я так старался!

— Так не туда же, дурачок! — смеялась она. — Это надо втыкать вот сюда…

И Иларэль воткнула предметы в самый верхний и самый маленький комок.

— У них другая анатомия? — округлил я глаза.

— С чего ты взял? — подозрительно сощурилась Арая. — Так все делают…

— Но когда мы вошли в город, мы видели… — и я рассказал, что мы видели и где торчали упомянутые принадлежности.

— Нет, Мейрон, морковка — это нос! — смеясь пояснила девушка. Угли глаза! А вы видели предмет детской шалости.

Потом мы долго смеялись, снова бродили по городу, заходили в лавки, чтобы полюбоваться искусным оружием или купить чего-нибудь вкусненького. Но однажды произошел случай, который запомнился мне надолго.

Мы всегда выходили на улицу с оружием: я брал сторг, Арая — метательные ножи. Не из-за предчувствия опасности, а просто по привычке, нам так было гораздо комфортнее. Сторг я всегда укладывал в ножны, специально изготовленные под него и подаренные Правителем. Один раз зайдя в оружейную лавку, я вдруг почувствовал, что меч нагрелся, причем так сильно, что чуть не обжог мне ногу. Я едва успел его отстранить. В тот момент я подумал, что он готов к атаке.

— Мне здесь нехорошо, — поделился я ощущениями с наемницей. — Сторг не может ошибиться.

— Он как-то отреагировал? — заинтересовалась Арая.

— Да, можешь потрогать.

Она коснулась оружия и тут же одернула руку.

— Ну и ну! Тогда нам надо быть осторожнее.

Мы разговаривали шепотом, чтобы хозяин лавки, находящийся в соседнем помещении, не услышал. По мере нагревания моего меча я все сильнее беспокоился… это он как-то влиял на меня, каким-то образом заставлял меня бояться и чувствовать себя неуверенным. Я никак не мог побороть то чувство, как ни старался. Когда же гном вернулся, то сразу же как-то странно застыл.

— Что вам от меня нужно? — не очень дружелюбно поинтересовался он.

В помещение вошел гном. Его лицо казалось высохшей хлебной коркой, настолько он был стар. Удивительно, как «угли» сохраняют силы творить что-то до такого преклонного возраста. Невольно хотелось верить опыту этого мастера.

Я видел, что он тоже был настороже, видимо, сторг влиял и на него. Но как? Этого я еще не знал.

— Мы пришли посмотреть имеющийся у вас арсенал, — ровно проговорила Арая.

— Просто посмотреть? — недоверчиво покосился на мой меч тот. — Смотреть на площадь идите, там народные гуляния проходят, а тут не театр. Тут покупают.

— Возможно, если нам что-то понравится, мы у вас это купим, — так же вкрадчиво, будто не замечая агрессии хозяина, продолжила девушка.

— Хорошо, — согласился, терзаясь сомнениями, гном. — Но пусть этот господин подождет за дверью.

— Почему? — мне жутко интересно было, какие чувства вызывает у него мой меч.

— Мне не нравится ваше оружие, — прямо ответил гном. — Могу я вас попросить?

— Можете, конечно. Но сначала ответьте, вас пугает мой сторг? — последнее слово я выделил.

При этом морщинки на лице старика почти разгладились, затем вновь сжались в глубокие сухие дорожки, сам гном побелел, порозовел, побледнел и так далее, но все же нашел в себе силы ответить:

— Да, он… он пугает меня… и будто нацелен на меня…

— Браво, значит он чувствует от вас опасность?

— Не уверен… но скорее всего нет, — уже спокойнее и более заинтересовано произнес оружейник. — Он будто узнал меня…

Его глаза делались все шире и шире и, наконец, он разразился криком:

— Это мой! Мой сторг! — затем он поднял на меня взгляд. — Пожалуйста, прошу вас, позвольте мне на него посмотреть!

— Да пожалуйста, — и я как бы совершенно безразлично достал меч из ножен и положил на стол.

Сторг сиял ослепительным светом и от него исходил такой жар! Я невольно прикрыл глаза ладонью, однако гном ничуть не смутился и попытался взять чудесное оружие в руки.

— Бесы! — выругался он, когда обжегся, и удивленно уставился на лезвие. — Это не мой… тогда чей же? Раз он меня узнал, значит я его трогал в процессе изготовки… — рассуждал хозяин лавки. — Кому я мог помогать… Демоны Семи Кругов! Я вспомнил… Фелдвир. Сукин ты сын! Тебя надо было уничтожить вместе со своим оружием! Твое отродье все-таки нашло себе пристанище в сильных руках…

— Сэр, кто такой Фелдвир? Не тяните, господин! — жалобно попросил я его. — Скажите, как мне найти мастера, изготовившего это чудо?

— Чудо?! — моментально ужаснулся тот. — Не-е-ет, это не чудо! — зловеще протянул гном. — Это проклятие! Это плохой меч… Он темный! В нем темная сила!

— Какая? — не унимался я.

— Уходите! — взвыл оружейник, махая перед собой обеими руками. — Уходите из моей лавки! Я ничего не скажу! Выбросите его! Нет! Не выбрасывайте! Уничтожьте, чтобы больше ни одна живая душа не смогла к нему прикоснуться!..

Он еще долго причитал о злых умыслах моего меча и тому подобному и делал это так громко и истерично, что мы поспешили исчезнуть, пока он сам не взялся за уничтожение предмета.

— Что будешь делать? — спросила Иларэль, когда мы оказались на морозе.

— Не знаю… — я взглянул на магические фонари, стоявшие то тут, то там, и озарявшие всю улицу своим дневным светом. Вот что мне очень нравилось в этом городе — то, что магические фонари, напичканные в любом населенном пункте нашего мира, в Камуре освещали как-то не так, как везде… Что в Хорлине, что в Лехотках, везде было ощущение ночи, везде, идя по улице, чувствовал себя идущим по ночной улочке, освещенной желтыми фонарями… а тут я ощущал в атмосфере вечер… такой интимный, еще не совсем накрывший городок, теплый домашний вечер. Вокруг лежал мягкий снег и казалось еще светлее. Луч объяснял этот эффект как раз за счет снега: он белый и вокруг все кажется белее. Огромные лапы елей, покрытые копнами белоснежного порошка, будто сами светились изнутри! Крыши домов отчетливо вырисовывались на темном фоне черного неба! Мне безумно нравилось все это!