Меня разбудил звонок в дверь. Я еле разлепила веки: яркое солнце заливало комнату, фикус на балконе шелестел своей пластмассовой листвой, обещая приятный ветерок. Даже машины гудели меньше обычного.

Звонок повторился.

Я встала и поплелась к двери, покачиваясь. Было такое ощущение, словно в глаза насыпали песку. Один раз я стукнулась об угол шкафа, другой раз споткнулась о ковер. Помедлила немного и решила начать с кухни: напилась там квасу, потом отправилась в ванную, умылась ледяной водой, почистила зубы самой мятной из всех имевшихся паст и только после этого почувствовала, что проснуться удалось.

За дверью стоял Гергиев.

Следователь по-хозяйски шагнул в квартиру, оттерев меня плечом.

— Уже двенадцать дня! — воскликнул он.

— А вы знаете, во сколько я легла?

— Слышал-слышал. Мне сказали, вы работали ровно двое суток! Неужели поверили во все мои угрозы насчет увольнения? Я же шутил!

— Дело не в угрозах. Просто пока меня не было, в отделе наступил полный хаос. Я всегда подозревала, что мои подчиненные не будут особо рвать... Ну...

— Жопу, — подсказал он, двигаясь за мной на кухню. — Ваш отдел рассыпался! Остался один Витя Подрезков, а он, по-моему, звезд с неба не хватает.

— А Боря?

— Вы вчера его видели?

— Витя сказал, он заболел.

— Что вы! У него страшная семейная драма. Его бросил муж.

— Жена.

— Я в этом не разбираюсь. Может, и не бросил. Так, поругались. Эти однополые, они очень истеричные, вы не находите?

Я пожала плечами, возясь с кофейником.

— На мою душу тоже сварите, — попросил он. — А я вчера давал свидетельские показания! По делу об убийстве Елены Татарской.

— Вам сколько сахара?

— Пять ложек.

— Гриппа не боитесь? Согласно последним исследованиям, сахар способствует.

— Сейчас не сезон.

— Еще он способствует импотенции.

— Согласно последним исследованиям? — он с удовольствием вытянул ноги на полкухни. — Нет, не боюсь. Так о чем я? А! По вашей милости я подвергся весьма унизительной процедуре допроса.

— Ничего! Побудьте в шкуре тех, кого вы постоянно ловите!

Шапка на кофе вздулась и поползла вверх с угрожающим шипением. «Чего бы поесть? — подумала я, нажимая кнопку. — Кажется, в доме нет ни крошки».

— Что будем есть? — спросил Гергиев, возясь на стуле: все-таки ему было тесновато. — Опять лазанью?

— Нет вообще ничего!

— Поехали в ресторан. Я вас угощаю. Выпьем кофе для затравки, а потом нормально поедим. У вас сегодня какие планы? Вы ведь выходная?

— Я планировала выспаться.

— Любите спать?

— Люблю! — призналась я. — Осторожно! Очень горячо... Так о чем вас допрашивали?

— Видел ли я машину «Волк-350», государственный регистрационный номер такой-то, на пустыре тогда-то и тогда-то... Я сказал, что видел. Мои друзья из уголовной были недовольны.

— Почему?

— Им не понравились результаты экспертизы. Они все запутали.

— Нашли хозяина пакета?

— Да. Нашли фирму, склад, потом магазин, выяснили, что четыре месяца назад пакет купил Антон Татарский. Там куча его отпечатков... Есть и отпечатки самой Елены.

Присев на корточках перед шкафом, я продолжала поиски еды. Услышав последние слова, замерла на секунду, глянула на него искоса. Он глотал кофе и улыбался.

— Елены! — повторила я. — Может, все-таки самоубийство?

— Вы где пакет нашли? — спросил он.

— На пустыре. Не самоубийство... Но получается, и Горик не лгал.

— На пакете была пыль с пустыря... Правда, очень мало. Вы не отряхивали пакет?

— Я была очень осторожна... А Виталика разыскали?

— Да. Он вначале упирался, но ведь есть ваше официальное заявление. Короче говоря, ваш Виталик подтвердил свои показания. При этом он назвал вас проституткой.

— У Виталика в голове все перепуталось.

— Не скажите. Чтобы доказать, что он был на пустыре и разговаривал с вами двадцать четвертого июля, проверили его счет и обнаружили, что именно в этот день он переводил на вашу карточку сто тысяч!

Я хихикнула.

— За что он вам заплатил? — вполне серьезно спросил Гергиев.

— Хотите привлечь за неуплату налогов?

— Думаю: неужели можно так ошибаться в человеке! Проституция — ваше хобби?

— Пусть это будет моей маленькой тайной.

Он покачал головой.

— Ужас... В общем, суду все это может не понравиться. Ведь если Горик говорил правду, то он физически не мог в тот момент находиться в доме Татарских. Он был в отключке. И на пакете нет его отпечатков. А вдруг вся его вина в том, что он продал Татарскому пароли?

— Все равно сорок лет.

— Но не пожизненное! Лет через десять, как водится, скосят половину. А вдруг просто проболтался, когда они вместе кололись? Тогда всего пять. Кстати, представляете, он выиграл лечение от СПИДа!

— Вот невезучий! Выиграл лечение, а сам в тюрьме!

— Почему невезучий? Его будут лечить в тюрьме. Через полгода он будет здоров, а тюрьмы у нас, откровенно говоря, не хуже, чем его квартира. Заодно и от наркомании вылечат — там не поколешься. И главное, отпустят мать.

— Что же за толстуха была в доме у Елены?

— Знаете, о чем я подумал... — Гергиев допил кофе и опрокинул гущу на блюдечко, с любопытством вглядываясь в полученный узор. — Гадать не умеете?

— Нет. Но знаю, что смотрят не на блюдечко, а в чашку.

— Да?.. Я подумал: а может, толстуха была беременной? Скажем, беременной любовницей... — он замолчал, быстро глянул на меня, потом снова уставился в блюдечко. — Скажем, беременной любовницей... Антона Татарского. А? С ней-то он и убил жену, с ней и сбежал.

— И такая версия имеет право на существование. Как, впрочем, и любая другая. Как вы думаете, его найдут?

— Думаю, нет... С мужем не помирились?

— Нет.

— И не помиритесь?

— Он ушел к другой женщине.

— Да вы что? А Марианна доказывала мне, что это невозможно.

— Странно. Обычно она утверждает, что все мужья и жены изменяют друг другу.

— Она говорила, что ваша семья — исключение... Жалко, что я не знал этого раньше... Значит, развод?

— Мы не были зарегистрированы.

— Я тут попытался его найти... Но не нашел. Не знаете, где он?

— Нет. А зачем он вам?

— Просто хотел поговорить... Узнать планы... Ну что? Поедем есть?

— Нет, я не хочу. Поезжайте один.

— Что будете делать?

—Поеду в одно место. Давно планировала.

— Можно я с вами?

— Вы же не знаете, куда.

— А мне все равно.

«Вот прицепился! — с неудовольствием подумала я. — Но меня ты ни на чем не поймаешь! Потому что я не жадная. Спрятанные мной тридцать миллионов обнаружить почти невозможно». Я пожала плечами:

— Ну, если все равно, поехали.

...В дороге он все-таки начал ныть, что очень голоден, что может умереть от язвы желудка, что, возможно, у него из-за моего сахара начинается грипп и, если не поесть, иммунитет не справится с болезнью. Я ехидно поинтересовалась, не начинается ли у него из-за моего сахара импотенция, но он ответил, что наоборот. В итоге мы потеряли два часа в шикарном ресторане.

Он явно хотел поразить меня. Но поразил официантов. Из-за водопада даже высунулся администратор, чтобы посмотреть на двух придурков, согласных заплатить сумасшедшие деньги за яйца с йогуртом.

Правда, подали не яйца, а икру с тостами, французское сырное суфле, утиную грудку, копченое мясо с дыней и клубнику — и все это под серебряной крышкой. Также притащили букет настоящих роз, коробку сигар и мне в подарок — записную книжечку, обтянутую атласом и расшитую светло-зеленым бисером. К книжечке на золотой цепочке крепилась атласная же ручка.

— Охренеть! — подытожила я, чтобы сделать Гергиеву приятно.

Администратор побледнел. Мы уже уходили, а он все стоял, спрятавшись за водной стеной, и о чем-то возмущенно шептался с разносчиком горячих булочек. Гергиев же был в восторге от моего красноречия.