— О, эта темная волна волос, — умилялся Оноре, и тон его был беззаботен и даже бесхитростен, — о, эти жгучие глаза! Точно сама Соня воскресла в вас. Только вы еще прекраснее, если это вообще возможно.

Изабель и прежде доводилось слышать подобные сравнения, но до сих пор они звучали как бы в осуждение.

— Я так мало знаю о маме, Оноре. Даже Мэксин умудрилась рассказать мне о ней не больше, чем подшивки старых газет.

— Идемте, — ответил он, увлекая ее в сторону библиотеки. — Поговорим.

— Я хочу знать абсолютно все, — сказала девушка, устраиваясь напротив Малро. — Как мама говорила, какая у нее была походка, какую музыку любила. — Изабель широко взмахнула в воздухе руками. — В общем, все-все-все.

— Бетховену она предпочитала Баха, — начал Оноре. — Но больше всего ей нравился американский джаз...

Спустя два часа принцесса промокнула ресницы платком и, выходя из библиотеки, порывисто обняла старшего Малро.

— За всю мою жизнь я не получала на день рождения более дорогого подарка, — сказала она.

Красивое лицо Оноре засияло от удовольствия.

— Ваш покорный слуга, — произнес он привычные для уха принцессы слова и поцеловал сначала в левую, потом в правую щеку. — Изабель, — голос его вдруг дрогнул, в нем зазвучали какие-то непривычные и в то же время удивительно знакомые нотки.

Принцесса сделала шаг назад. Ей вдруг показалось, что сейчас он ее поцелует. Даже лицо у него изменилось!

Что за наваждение?.. Но в следующую секунду он стал совершенно спокойным. У Изабель от пережитого волнения закружилась голова. Ну что за дурочка! Как можно было подумать такое?

— В жизни у вас все будет хорошо, принцесса, обещаю, — сказал Оноре, когда они возвращались в зал. — Что бы ни случилось, помните мои слова.

Едва они вошли в зал, молодой симпатичный предприниматель из Швеции пригласил ее на танец и быстро увлек в центр танцующих, так что Изабель не успела спросить у Оноре, что он имел в виду.

Эрик вернулся в Перро за несколько дней до Рождества. В обществе Изабель он казался робким и застенчивым. Именно так, по ее представлениям, и должен вести себя мужчина, собирающийся сделать предложение любимой девушке.

Когда наутро после Рождества отец пригласил ее в библиотеку, Изабель твердо знала, что для этого может существовать лишь один повод: Эрик попросил ее руки.

Едва переступив порог, принцесса поняла, что отец выпил. Немного, ведь Бертран никогда и ничего не делал чрезмерно. Но достаточно, чтобы в комнате витал легкий аромат теплого букета бренди. Курительная трубка лежала на маленьком столике красного дерева, справа от большого кожаного кресла, рядом с детективом о Мегрэ и пачкой писем, ожидающих ответа.

— Я знаю, я непростительно опоздала, папа, — сказала Изабель, целуя отца в лоб. — Но просто не могла бросить иголку. Я вышиваю пелерину для Мэксин, чтобы подарить ей к Новому году. Она хочет пойти в ней в церковь. Ну, знаешь, то одно, то другое, я и не заметила, как пробило восемь. — Принцесса улыбнулась самой очаровательной своей улыбкой и присела на подлокотник отцова кресла, пренебрегая стулом, стоящим рядом. — Но ты ведь меня прощаешь, правда?

Уголки губ Бертрана быстро приподнялись и тут же опустились снова, но глаза при этом так и остались напряженными и холодными.

— Тебе не за что извиняться, Изабель. Это всего лишь разговор отца с дочерью, а не какие-нибудь военные действия.

Принцесса в шутливом изумлении округлила глаза.

— Ну, я думаю, Ив ни за что не согласился бы с твоими словами. Минуту назад в холле он сурово упрекнул меня за то, что я заставляю тебя долго ждать.

Бертран усмехнулся, но Изабель успела заметить, что морщинка между густыми бровями отца стала глубже. По спине пробежал неприятный холодок. Она соскользнула со своего насеста на подлокотнике и села напротив.

Он указал на графин бренди, стоявший сбоку на столике:

— Пожалуйста, угощайся.

Изабель покачала головой и набрала в грудь побольше воздуха.

— Тебе налью с удовольствием, если хочешь.

— Позднее... Может быть. — Глаза его встретились с глазами дочери. Потом он отвернулся к окну. — Тут очень важное дело...

— Ах, папочка! — Изабель вскочила на ноги, все дурные предчувствия мигом испарились. — Я уже знаю, о чем ты собираешься со мной говорить!

— Изабель, прошу тебя, сядь. Это касается...

— Эрика, не так ли?

— Да, но...

— Тогда я точно знаю все, что ты скажешь! Да и как же мне не знать, если...

— Изабель! Сядь.

Сгорая от нетерпения, принцесса послушно уселась на место. Ох, ну как же папа любит все эти. традиции и церемонии! Девушка с трудом гасила счастливую улыбку.

— Так ты говорил, папа?.. Принц поглядел в сторону бара:

— Может, один глоток, если ты не возражаешь. Уже через несколько секунд дочь вручила ему бокал и поспешно уселась снова. Все шло не совсем так, как она себе представляла. Изабель терпеливо ждала, пока отец неспешно пил свой коньяк.

— Ты ведь, кажется, встречалась с сыном Оноре? Дочь с готовностью кивнула:

— Встречалась.

Принц на мгновение прикрыл веки:

— И он нравится тебе? Она снова кивнула:

— О да!

«Ну, скажи же это, папа! Только поскорее, чтобы я могла наконец радостно прокричать о своем счастье на весь свет!»

— Мне бы только хотелось, чтобы это был другой человек.

— Что?..

Она, наверное, что-то пропустила или не так расслышала. Отец подался вперед и положил ладонь на ее руку, но Изабель вцепилась в подлокотники изо всех сил.

— Мне очень тяжело, Изабель. Ах, если б только был другой... безболезненный способ сообщить тебе об этом.

Казалось, воздух в комнате стал густым и тяжелым: принцесса едва сумела вдохнуть. Извилистая горная дорога. Черная полоска льда. Много лет назад именно так она лишилась матери. Господи, но ведь не может же она потерять еще и Эрика!

Девушка опустила голову, не в состоянии больше глядеть отцу в глаза.

— Говори. Если что-то случилось... если он мертв... все равно говори.

— Мертв?! — На лице Бертрана принцесса прочла полное изумление. — Что ты! С ним все в порядке.

Облегчение оказалось таким же болезненным, как и предыдущая минута жестокого волнения.

— Так что же такое? — в раздражении вымолвила она. — Если он попросил моей руки, почему бы тебе так просто не сказать об этом?

— Потому что он попросил не твоей руки, Изабель, а руки твоей сестры.

Тремя неделями позже, в холодный январский день в соборе Сан-Мишель состоялось венчание Джулианы и Эрика.

«Это все на самом деле, — думала Изабель. — Это не сон. И не плод больного воображения. Аромат цветов, ангельское пение церковного хора, примолкшие в ожидании гости, заполнившие собор. Все это происходит здесь, сейчас, в эту самую минуту. Но это должна была быть я! — билась в голове назойливая мысль. И желание, острое и непреодолимое желание все изменить пронизывало ее насквозь. — Это должна быть моя свадьба! Он должен быть моим мужем.» Принцесса отвернулась, не в силах смотреть на происходящее, и вдруг взгляд ее перехватили безжалостные изумрудные глаза Дэниела Бронсона, американского бизнесмена, который предрекал, что ее волшебная сказка с Эриком не состоится. «Ну что же ты не смеешься?! — думала она. — Да, люди могут ошибаться. Но мы с Эриком рождены для счастья, так что ты все равно был не прав!»

Однако Бронсон и не думал смеяться. Он даже не улыбнулся. Он просто наблюдал за принцессой внимательным сочувствующим взглядом. Он, кажется, жалел ее, и его взгляд ранил сильнее самого злого смеха.

Изабель принялась рассматривать гостей. Многие из них знают, что ее сердце разбито. Она была так неблагоразумна, так спешила поделиться радостью со всем светом! Разве не говорила она им, что любит Эрика, что они обязательно обвенчаются? Боже правый, да как ей теперь смотреть им в глаза?! Жалость окружающих была почти осязаема, она протягивала свои щупальца, чтобы плотно опутать ими душу Изабель.