– Обещаете покорно слушаться свою маменьку в тяжелом бою, Принцесса? – Джек широко улыбнулся. Эта улыбка всегда переворачивала ей душу. С ее позволения, разумеется.

– Если так, я давно уже слыла бы закоренелой лгуньей – под стать вам, ваша светлость. – Она взглядом напомнила ему про обещание не дразнить ее столь ненавистным прозвищем.

Он поклонился с шутовской грацией, и ей пришлось закусить губу, подавляя смешок. Примирение не входило в ее планы, поскольку еще предстоит улучить момент, когда они останутся наедине, и свести с ним счеты. Она заготовила для него довольно увесистый камешек.

– Простите мое недомыслие, мисс Пэндл, но мои манеры начинают хромать на все четыре, стоит мне увидеть ваше поистине королевское достоинство. – Тон его был слишком смиренным.

– Если бы я переняла вашу манеру извиняться за свои оплошности, меня не приняли бы ни в одной гостиной Мейфэра[6], – строго выговорила она.

– Отныне буду следовать такому примеру при всякой возможности, иначе мне не отвязаться от прилипал, а я был бы счастлив навсегда разделаться с подобной компанией.

Отец Джессики громко рассмеялся и с интересом глянул на публику, окружившую Джека и ловившую каждое его слово.

– Что ж, мне самому впору поучиться, дружище, – доверительно вздохнул лорд Пэндл, не обратив никакого внимания на едкие взгляды и бойкие перешептывания публики.

– Если в следующем сезоне и далее вы пожелаете видеть свою жену в любой из комнат вашей лондонской резиденции – даже не мечтайте, – услышала Джессика шепот матери, предназначавшийся исключительно для мужа.

Джек смотрел на них отсутствующим взглядом, и Джессика поняла: у него по-кошачьи тонкий слух, и теперь он остро переживает услышанное, затем она вспомнила, что ей тоже не мешает придерживать язычок в его присутствии.

– Не желаете прокатиться со мной, Пр… мисс Пэндл? – невинно поинтересовался он, и Джессика снова насторожилась. – Сами видите, я очень стараюсь. – Он пожал плечами и улыбнулся так призывно, что она невольно вспорхнула с места, словно птичка, слетевшая с ветки. Ей и в голову не пришло, что таких птичек у него могло быть много.

– На чем, скажите на милость? – спросила она, снова опускаясь на тугие подушки фамильного ландо.

– Представим, что у меня есть колесница? – Он по-мальчишески улыбнулся и вскинул брови.

Ну как можно на него сердиться?

– Почему бы и нет. – Она глянула на него сверху вниз, глаза ее лучились весельем, губы дергались от смеха.

– Решено, Принцесса? – Он криво усмехнулся и странно посмотрел на нее, словно только что узрел нечто, лишившее его дара речи.

– А я уж решила, что мы договорились насчет имен, – сердито сказала Джессика, хотя на самом деле сгорала от желания томно повиснуть на нем, как и все остальные влюбчивые девицы.

– Простите, – он нервно повел плечами, словно стряхивая наваждение, – нечаянно слетело с языка, мне надо больше практиковаться. Желаете, мы начнем прямо сейчас, мисс Пэндл, и вы позволите мне сказать нечто путное, прежде чем нас замуруют в замке Эшбертон на целых две недели? Я вполне располагаю некими средствами передвижения и могу укатить с вами за горизонт, поверьте, я не страдаю галлюцинациями. – И он жестом руки указал в сторону блестящего двухколесного экипажа, стоявшего в тени деревьев.

Да, эта элегантная коляска могла вызвать нешуточную мужскую зависть: и пара бойких лошадок, и ливрейный лакей, и грум – все подобраны под стать. Джессике стало интересно, с чего вдруг Джек выскочил из своей великолепной коляски, но она предпочла не углубляться в думы и мысленно рисовать портрет волоокой светской сирены, которая – по слухам – была его тайной любовницей. Ей дела нет до его амурных похождений, однако его планы вернуть беглого Ричарда казались настолько нелепыми, что она зябко повела плечами, несмотря на зной июньского полдня. Возможно, он прислушается к мнению старого друга, и ей стоит попытаться отговорить его.

Джек властно прищелкнул пальцами, и экипаж тут же подкатил, игнорируя суетливую толпу на своем пути. Сердясь на власть имущих, Джессика и не заметила, как сама очутилась на узкой скамье коляски рядом с Джеком, ее согласия никто и не спрашивал.

– Благодарю, Брандт, – произнесла она, едва придя в себя и вспомнив, наконец, имя старшего грума Джека.

– Всегда приятно подсаживать истинную леди в наш экипаж, мисс Пэндл, – ответил пожилой слуга так, словно презирал тех женщин, которые, бывало, удостоивали своим присутствием прогулочную коляску герцога.

Джесс едва не рассмеялась, подумать только: грум, ничуть не смущаясь, выговаривает его светлости герцогу Деттингему.

– Кто бы спорил, – равнодушно обронил Джек и сообщил Брандту, что отпускает его домой – пешком – в награду за дерзость.

– Слушаюсь, ваша светлость, – спокойно согласился грум и быстро зашагал прочь, словно у него гора с плеч свалилась.

Они тронулись с места, и Джессика постаралась не выказывать удивления и тревоги, когда Джек выехал из парка, чтобы высадить лакея у своей летней резиденции на Гросвенор-сквер. Ее, правда, позабавила развязность, с какой слуга отбил церемонную чечетку и снял перед ней шляпу. Затем лакей многозначительно подмигнул Джеку и посеменил к конюшням особняка Деттингемов.

– Где вы нашли такого слугу? – спросила Джесс, дожидаясь, пока серые лошадки надумают признать нового кучера, и Джек, наконец, властно послал их вперед.

– В темном притоне. Однако это будет мой лучший жокей, как только он выучится прислушиваться к тем, кто сведущ больше, чем он мнит, в этом искусстве.

– Так вы посадили его на запятки вашей кареты в наказание за гонор? Верно, у ваших слуг душа рвется именно туда, когда вы гневаетесь на них, ваша светлость, – поддразнила она, втайне отдавая должное его снисходительности, не в пример иным властным грубиянам.

– Мне нет нужды третировать моих слуг, мисс Пэндл. Стоит лишь мне величественно нахмуриться, как все они начинают усердно угождать, словно я не герцог, а сам король.

– Верно, Эшбертон созрел для перемен, – притворно вздохнула она. – Сгораю от нетерпения воочию убедиться и засвидетельствовать.

– Не старайтесь. – Он печально улыбнулся, впору залюбоваться, но к чему ей так распускать себя. – Эти трудяги неплохо управляются с моим дворцом и твердо знают, что в этом деле я и в подметки им не гожусь.

– Они здраво мыслят, – утешила Джессика. – Вряд ли вас с детства обучали командовать сервизами или запасаться салфетками.

– За это я искренне признателен. – Джек выехал на оживленную улицу.

– Куда мы направляемся? – спросила Джесс и потуже подтянула ленточки своей любимой шляпки.

Джек уже разогнал свою пару в плотном транспортном потоке Лондона до разумного предела.

– Туда, где мои лошадки смогут более-менее поразмяться, а мы глотнем, наконец, свежего воздуха, – бросил он на ходу, объезжая повозку и сдерживая резвых лошадей.

Те шарахнулись от бешено завертевшегося зонта некоей леди, оглянувшейся на их экипаж.

– Ну вот, теперь пойдут сплетни, – неуверенно сказала Джесс.

– А о чем им еще говорить? – цинично заметил Джек.

– Разве что о вас, – согласилась она.

В самом деле, репутацию хромой мисс Пэндл обсуждать не стоит. Однако ее так и подмывало дать им пищу для новых – невероятно смехотворных – сплетен, чтобы затем спокойно упиваться этой славой.

– Вряд ли эти злодейки поверят в то, что лорд и леди Пэндл позволили мне умыкнуть средь бела дня их единственное сокровище, так что расслабьтесь, Принцесса. Обещаю доставить вас домой, не прибавив к вашему имени и пятнышка, – никто не успеет заметить ваше отсутствие.

– Что ж, с моими набегами в свет отныне покончено, так что пусть говорят напоследок, мне без разницы, – вполголоса успокаивала себя Джесс.

– Что вы хотите сказать?

– Я разве не ясно выразилась?

– Я не так проницателен.

– Да, я умываю руки, ваша светлость. Впрочем, я никогда и не блистала в обществе, так что со светскими сезонами покончено, и тем лучше для меня. Летом в Лондоне скучно. Действительно, как глупо сидеть приклеенной, в душном городе и пропускать лучшее время года, когда все распускается, дышит и цветет в деревне. Лондон провонял, здесь и дождь не освежает, правда, у нас другой погоды не бывает, насколько я помню.