— Да, она была свидетелем того, как он это сделал, — сказал Флетчер.
Энни покачала головой. Конечно, он не верит ей. И ее охватило сомнение, что хоть кто-то ей поверит.
Но Паулина говорила так искренне и убеждённо!
— Как бы там ни было, что она здесь делала? — спросил Флетчер.
— Я не знаю. — Она посмотрела на него. — А что ты здесь делаешь? Разве нам всем не запрещен вход на стройку?
— К черту это все, — ответил Флетчер. — Это моя стройка, и мне чертовски интересно знать в подробностях, что тут случилось прошлой ночью.
— Да, мне это тоже интересно.
— Мы довольно далеко от заграждений, — добавил он. — Мы не вторгаемся на территорию, где проводится следствие.
Вдруг они услышали окрик, и сразу же их ослепил свет направленных на них фонарей.
— Несмотря на это, мне кажется, нас сейчас арестуют в нашем же собственном здании, — со вздохом сказала Энни.
— Тебе придется сказать полицейским о девчонке, — сказал Флетчер.
— Ммм, — Энни уже пожалела, что рассказала обо всем Флетчеру.
Была ли Паулина здесь прошлой ночью? Видела ли она, как умер Джузеппе?
После того как полиция тщательно допросила их и в конце концов отпустила, Флетчер пошел проводить ее к машине. Энни, поглощенная своими мыслями, не замечала ни того, что он идет вплотную к ней, ни того, что он как-то раз даже взял ее за руку, вроде бы для того, чтобы помочь перешагнуть через выбоину на выровненной бульдозерами площадке, которую все использовали в качестве стоянки для машин.
— Уже поздно, — сказал он со всей учтивостью, на которую только был способен. — Может быть, мне проводить тебя домой, чтобы быть уверенным, что с тобой все в порядке?
Она посмотрела на него с прищуром, явно озадаченная этим вопросом.
— Благодарю, но это излишне.
— А ты, оказывается, храбрая, а? — сказал он.
— Что ты хочешь этим сказать? С чего это вдруг я стала храброй?
— Ну, ты здесь, на стройке, посреди ночи… сразу же после убийства. Это требует выдержки.
— Неужели? Ты же тоже здесь, — напомнила она ему.
— Ну, я — мужчина.
Она смерила его ледяным взглядом.
— Мне кажется, что как раз это все и объясняет.
«Господи, какой идиот!» — Он был страшно зол на себя.
Энни нахмурилась, но ничего не сказала. Через минуту она уже заводила машину.
— До завтра, Флетчер, — сказала она и умчалась.
Дерьмо! Флетчер сел в свою машину. Он хотел было, несмотря на все, поехать за Энни до ее дома, но потом решил не рисковать. Одной ошибки для этой ночи было вполне достаточно.
Он подумал о девчонке из собора. Паулина. Девчонка Вико. Он видел, как она болталась по стройке, когда парень еще работал там. Блондинка — настоящая красотка, все при ней. Энни не сказала про нее полиции. Почему девчонка слонялась по собору? И что пытается скрыть Энни? Может быть, хочет выгородить Вико?
Боже, как бы он хотел узнать что-то важное для Энни! Ему нужно как-нибудь установить свою власть над ней, взять ее под свой контроль. Флетчер поднял трубку сотового телефона в своей машине. Он гордился этим телефоном. Ему доставляло наслаждение лениво переговариваться с кем-нибудь по телефону перед светофором в ожидании, пока загорится зеленый свет.
Он набрал номер Сэма. Уже поздно, ну и что ж. На стройке произошло убийство, черт побери. Да и в любом случае Броди любил, чтобы он регулярно докладывал ему. Иногда ему начинало казаться, что он работает скорее на Броди, чем на «Мак-Энерни Констракшн». Тем более что Мак-Энерни — такое дерьмо.
— Мистер Броди, вы знаете того парня — племянника Джузеппе? За которым гоняются полицейские.
— А что с ним такое, Джек?
— У него была девчонка. Блондиночка, цыпленочек. Очень хорошенькая. Когда парень работал у нас, она слонялась иногда поблизости. Вы ее помните?
— Извини, я ничего о ней не знаю, а что?
— Я просто подумал, что, может быть, вы знаете, где ее найти. Адрес, телефон.
— Я впервые слышу о ней, Джек.
— Видите ли, она пряталась в соборе сегодня ночью. Энни, кажется, считает, что она знает, где Вико. Может быть, она даже в некотором роде свидетель. Энни кажется, что она и ее дружок могли быть где-то поблизости, когда Джузеппе окочурился.
На том конце провода воцарилось минутное молчание. Потом:
— Энни?
— Девка Джеферсон, — пояснил Флетчер:
— Не хотелось бы мне оказаться на твоем месте, если б она услышала, что ты называешь ее «девкой», Джек. Женщины сейчас очень болезненно относятся к таким вещам.
— Виноват, — пробормотал Флетчер, сжимая кулак.
— Я уже сказал, что впервые слышу о девушке Вико.
— Мне бы хотелось найти ее. Задать пару вопросов.
— Ну, это многим захочется, особенно если они с парнем были свидетелями. Однако тебе не кажется, Джек, что такие вещи лучше оставить полиции? Они найдут Вико и девушку, если это потребуется, значительно быстрее, чем ты или я. В конце концов за это мы платим налоги.
— Полагаю, что так, — ответил Флетчер.
Они попрощались. Но чем больше Флетчер думал обо всем этом, тем больше он был уверен, что девчонка может послужить ключом. Ключом к Энни. Если б он мог ее отыскать и выяснить, что она знает, что он мог бы доложить обо всем Энни. Он был уверен, что она будет благодарна. Очень благодарна.
Он поехал домой, мечтая по дороге об Энни. Что бы ему хотелось, так это смеси благодарности и страха. Чтобы благодарность подтолкнула ее в его объятия и сменилась бы страхом, как только она была бы уже у него в руках.
Энни была чересчур смелой, и это начинало действовать ему на нервы. Ему хотелось, чтобы она понервничала. Чтобы ощущала беспокойство, напряжение, была немножко расстроенной. Некоторое время после того как они столкнулись с полицейскими, она вела себя так, будто не знала, что ее ждет и как себя вести. Она была насторожена, даже немного испугана, и Флетчеру это понравилось.
Ему хотелось, чтобы именно так она выглядела перед тем, как он ее трахнет. Беззащитной. Испуганной. Это была трудная задача. Если женщина хочет близости, она обычно не боится, но у него вызывали желание те, что не хотели, и тут уже возникало много сложностей совсем иного рода. Ему уже пришлось на своей шкуре испытать те неприятности, которые может впоследствии доставить женщина, которая не хотела.
Нет, женщины, с которыми он обычно имел дело, были шлюхами, которые сгорали от нетерпения поскорее запрыгнуть на него, и большинство из них были чертовски агрессивны в постели. А как они распоряжались — Господи, твою мать! Они хотели не просто испытать оргазм, — а некоторые даже несколько оргазмов, — но они еще указывали, как это сделать, когда это сделать и что конкретно ласкать, и насколько долго, и как сильно.
Были и такие, которые ничего не указывали, а ждали, что ты сам будешь угадывать их прихоти. Эти были получше, но ненамного. Если тебе не удавалось определить, чего они хотят и как они хотят, они не вопили, не кидались к своей одежде, не убегали — нет, они просто дулись. Или, того хуже, плакали. Он терпеть этого не мог. Плачущие женщины напоминали ему его мать, которая всю жизнь скулила и плакала. Она уже отдала Богу душу, и слава Богу. Флетчер всегда мечтал о мягкой, доброй, ласковой мамуле, а ему досталась фурия, которая помыкала им и била смертным боем, когда он был ребенком, а потом, когда он повзрослел, плакала и причитала, что Джек не навещает ее.
Однако Энни не похожа на других женщин. Она настоящая леди, обладает такими качествами, и десятой долей которых не обладала его громкоголосая мать. Джек никогда не слышал, чтобы Энни накричала на кого-то, — она была слишком деликатна и уравновешенна. Он не мог себе представить, чтобы она стала грубо указывать, как лучше ее ласкать. Воспитание не позволит. Она будет ждать, пока он все сделает сам, и если это будет не совсем то, что ей хотелось бы, она не выскажет этого просто из вежливости.
Нет, Энни будет паинькой. Энни будет делать то, что ей скажут.
Ну а если нет… Ну, есть средство и на этот случай. В его воображении возникла картина, как Энни лежит обнаженная, распростертая, привязанная к каркасу его огромной кровати, ее прекрасные длинные ноги напряжены, ее тело изгибается в попытках освободиться. Именно в таком виде он и хотел бы ее трахнуть. Но перед тем, как ее трахнуть, он хотел бы видеть выражение ее лица, увидеть страх в ее глазах. Энни в этот момент должна выглядеть беззащитной, должна быть охвачена ужасом, трепетна и чертовски сексуальна.
