— Нет, не скажу! — ответил не колеблясь Ипполит Патар. — По совести?

— По совести!

— Так вот, мсье, я не хочу, чтобы он умирал.

— Но он не умрет, мадам!

— Так говорили и о мсье д'Ольнэ, а он умер!

— Это не повод для того, чтобы мсье Латуш…

— Возможно! Но, во всяком случае, я запретила ему выставлять свою кандидатуру в вашу Академию.

— Но он избран, мадам! Он уже избран!

— Нет, ведь он не явился лично! А именно это я говорила всем журналистам, которые приходили сюда. И не стоит отказываться от этих слов.

— Как это он не явился! Но у нас есть его письма.

— Это больше не считается… Начиная с письма, которое он написал вам вчера при мне, тотчас как узнал о смерти д'Ольнэ, он написал его при мне… Вы должны были получить его сегодня утром… Он мне его читал… Что снимает свою кандидатуру в Академию…

— Клянусь вам, мадам, что я не получал его! — заявил Ипполит Патар.

Бабетта помедлила с ответом, затем произнесла:

— Я верю вам, мсье Постоянный.

— Может, это почта виновата, — изрек Патар, — она иногда плохо работает!

— Нет, — со вздохом ответила Бабетта, — нет, мсье Постоянный! Не почта! Вы не получили письма, потому что он не опустил его в ящик. — Она снова вздохнула. — Он так хотел быть членом вашей Академии, мсье Постоянный! — И Бабетта заплакала. — Ох! Это его погубит, это его погубит…

Сквозь слезы она твердила:

— У меня предчувствие.., оно никогда не обманывает… Ведь верно, мсье Постоянный, это будет неестественно, если он умрет, как те двое… Не делайте так, чтобы у него все было, как у других, пусть не говорит эту вступительную речь…

— Это, — тотчас ответил Ипполит Патар, глаза которого увлажнились, — это невозможно! Обязательно нужно, чтобы кто-то произнес слова похвалы магистру д'Аббвилю.

— Мне-то все равно, — заныла Бабетта. — Но ему, увы! Он только об этом и думает. Как бы восхвалить этого магистра д'Аббвиля, — Он ведь такой добряк… Похвалить-то, он всегда рад… Уж это его не остановит, раз он решил быть в вашей Академии… Но у меня предчувствие, говорю вам…

Бабетта вдруг перестала плакать.

— Тихо! — прошептала она. И злобно уставилась на противоположный тротуар.

Мсье постоянный секретарь посмотрел туда же и увидел прямо под уличным фонарем шагающий ящик. Только теперь у него были не только ноги, но и голова, необычная косматая и бородатая голова, которая едва выступала над огромным ящиком.

— Бродячий музыкант, — пробормотал Ипполит Патар.

— Шарманщик! — поправила его шепотом Бабетта, считавшая всех музыкантов шарманщиками. — Честное слово, вернулся! Видать, думает, что мы легли спать… Не шевелитесь! — Она так разволновалась, что было слышно, как бьется ее сердце. И процедила сквозь зубы: — Сейчас увидим, что он будем делать!

На противоположном тротуаре шагающий ящик стоял на месте. Косматая, бородатая голова поверх ящика неподвижно смотрела в сторону мсье Патара и Бабетты, совершенно очевидно их не видя. Голова была столь заросшей, что нельзя было различить ни одной черты, но взгляд был живой и острый.

«Я где-то видел эти глаза», — подумал мсье Ипполит Патар.

И забеспокоился еще больше. Однако он не испытывал потребности в новых событиях, чтобы усилить волнение, которое росло само по себе. Так странно и таинственно было сейчас в этой старой кухне, за решетками темного окна, рядом с этой славной служанкой, разбередившей душу своими вопросами… (На самом делена самом деле! Он ответил, что обе смерти были естественными! А если и третий умрет! Какая ответственность ложится на мсье Ипполита Патара и какие ждут его угрызения совести!) Сердце «мсье Постоянного» билось теперь так же громко, как и у старой Бабетты…

Что в такой час на пустынном тротуаре делала косматая, бородатая голова, возвышавшаяся над шарманкой? Почему шарманка так таинственно шагала только что, появляясь, исчезая, возвращаясь после того как ее прогнали? (Потому что, конечно, это ее с таким жаром преследовала Бабетта по ночному тротуару, мчась во весь опор в своих галошах.) Почему ящик вернулся и встал под уличным фонарем напротив с этой непроницаемой бородой и мигающими глазами? «Сейчас увидим, что он будет делать», — сказала Бабетта.

Но он лишь смотрел…

— Погодите! — вдруг выдохнула служанка… — Погодите! — И с тысячью предосторожностей направилась к кухонной двери.

Очевидно, она собиралась повторить свою охоту… Да, она была отважная женщина, несмотря на весь свой страх!..

Мсье постоянный секретарь на мгновение оторвал взгляд от неподвижного ящика на тротуаре, чтобы проследить за тем, что делает Бабетта. Когда он вновь взглянул на улицу, ящика уже не было. Он исчез.

— Ой, он ушел! — сказал Патар.

Бабетта вернулась к окну и тоже посмотрела на улицу.

— Никого нет! — простонала она. — Из-за него я умру от страха! Если мне когда-нибудь удастся вцепиться ему в бороду!

— А что ему нужно! — на всякий случай спросил постоянный секретарь.

— Это надо у него спросить, мсье Постоянный! Надо у него спросить!.. Но он не дает приблизиться… Исчезает быстрее тени. И потом, вы знаете, я родом из Родеза! Там у нас шарманщики приносят несчастье!

— Да? — удивился мсье Патар, прикоснувшись к деревянной ручке своего зонта. — А почему?

Бабетта, крестясь, еле слышно произнесла:

— Банкаль…

— Что? Банкаль?

— Банкаль позвала шарманщиков, чтобы они играли на улицах, и не было слышно, как убивают беднягу Фюальдеса… А вы разве не знаете эту историю, мсье Постоянный.

— Да-да, знаю, действительно дело Фюальдеса… Однако я не вижу…

— Вы не видите? Но вы слышите? Слышите?

Отчаянно подавшись вперед и приложив ухо к стеклу, Бабетта, казалось, слышит то, что не достигло слуха мсье Ипполита Патара. Тем не менее он в сильном волнении вскочил с места.

— Вы сейчас же отведете меня к мсье Латушу, — выпалил он, пытаясь придать своему голосу хоть какую-то властность.

Однако Бабетта рухнула обратно на стул.

— С ума схожу, что ли? — простонала она. — Мне показалось… Однако такое невозможно… А вы ничего не слышали, мсье Постоянный?

— Нет, абсолютно ничего.

— Да, я сойду с ума с этим шарманщиком. Вот привязался!

— Как это привязался!

— Даже и днем, когда его меньше всего ожидаешь увидеть, он появляется во дворе… Я его прогоняю… А он на лестнице, за дверьми, где угодно… Ему любой угол хорош для того, чтобы спрятать свой музыкальный ящик. А по ночам бродит под нашими окнами…

— Да, это действительно неестественно, — произнес постоянный секретарь.

— Вот видите! А я что говорю!

— И давно он бродит здесь?

— Вот уже почти три месяца.

— Столько времени?..

— О! Иногда он неделями не появляется… Подождите, в первый раз я его увидела. — Тут Бабетта замолкла.

— Когда же? — спросил Патар, удивленный этой внезапной паузой.

Старая служанка прошептала:

— Есть вещи, о которых я не должна говорить, но все же, мсье Постоянный, шарманщик появился здесь тогда, когда мсье Латуш выдвинул свою кандидатуру в вашу Академию, я даже ему сказала, что это нехороший знак! И именно в это время те двое умерли. И потом он вновь появляется каждый раз, как только заговаривают об Академии… Нет, нет, все это совсем не естественно! Однако я больше ничего не могу вам сказать…

Она энергично затрясла головой. Патар был чрезвычайно заинтересован. Он снова сел на свое место. Бабетта, как бы разговаривая сама с собой, продолжала:

— Иногда я себя уговариваю… Мол, выдумываю что-то. В мое время в Родезе, если кто-то встречал на улице шарманщика, сразу крестился, а детишки кидали в него камнями и он убегал. — И задумчиво добавила: — А этот все время возвращается.

— Вы говорили, что не можете мне что-то сказать, — напомнил Патар. — Это касается шарманщика?

— Есть вещи и похуже шарманщика…

Она снова затрясла головой, как бы прогоняя от себя соблазн все ему рассказать. Чем больше она трясла головой, тем больше мсье Патару хотелось, чтобы Бабетта продолжала говорить.