Виктор чувствовал, что проигрывает эту игру, что в каждом его слове, в каждом поступке Катя пытается найти подвох.

– Я рад тебя видеть, – заговорил он осторожно. – Извини, я не успел подготовиться к твоему приходу.

Катя быстро вскинула на него глаза. Уверенность в том, что она поймала его на обмане, испарялась.

Сомнения все глубже пробирались ей в душу. Но решимости доказать обратное в ней не убавилось.

Виктор переступил с ноги на ногу. Глазами он невольно зацепился за начавшие уже желтеть стебельки у края тропинки.

– Пшеница.

– Что?

– Здесь выросла пшеница. – Против своей воли он снова нашел глазами отяжелевшие спелым зерном стебельки. Обойти бы их, но непреодолимая сила заставляла его пересчитывать тонкие былинки.

– Пшеница? – Удивление подняло Катю на ноги.

– Я сейчас… только обойду, – пробормотал Виктор, хотя глазами все еще цеплялся за подсохшие травинки. Одна, две, три, четыре… Сбился и снова – одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, одна заслонила другую, восемь, девять…

– Что ты делаешь? – Катя стояла неподалеку, вглядываясь в его прячущуюся в темноте фигуру.

– Считаю.

Двадцать семь, двадцать восемь… Вопросы сбивали его, хотелось отмахнуться от них, как от назойливых летучих мышей.

– Пшеницу?

Виктор силой заставил себя оторвать взгляд от тонкого частокола травы.

– Дай мне руку, – прошептал он, чувствуя, что еще мгновение, и его снова затянет водоворот счета. Это было проклятье всех вампиров, стоило перед ними оказаться любым злакам, как они начинали их считать.

– Ты считаешь колоски? – Это было настолько неожиданно, что Катя пропустила его просьбу.

– Руку! – процедил он сквозь зубы.

Она услышала его. Потянулась навстречу чуть вздрагивающим пальцам, поразилась их холоду и окаменелости.

– Спасибо.

Виктор стоял рядом.

– В чем обман? – Катя вглядывалась в его спокойное красивое лицо.

– Обмана нет, – качнул он головой. – Ты пришла убедиться в обратном?

– Я тебе не верю! – Кате захотелось оттолкнуть его, убежать, но вместо этого она шагнула вперед, впилась глазами в его идеально ровную кожу, в алые губы, в разлет соболиных бровей, в бархатные ресницы.

– Верить надо только в одно – мою любовь. – Виктор протянул вперед руку, ладонью вверх, словно та самая любовь, о которой он сейчас говорил, лежала у него, запутавшись в пальцах.

– Пойдем, я познакомлю тебя с моими родителями, – Катя поманила Виктора за собой. – Они уже наверняка ищут меня, волнуются.

– Давай сделаем это в другой раз.

– Ну почему же? – Катя с волнением снова взяла его за холодные пальцы. – Пойдем. Ты совсем замерз. У нас дома тепло.

Виктор мягко отобрал у нее свою руку, улыбнулся. Он понимал, что Катя специально не хочет принимать очевидную правду. Ей удобней думать, что он простой человек.

– Останемся, ночь такая короткая.

– Да, да, скоро глубокая ночь, поэтому надо торопиться, – закивала Катя. Она повернулась, чтобы уйти, но Виктор шагнул ей наперерез, потянулся к ее щеке.

– Катя, я люблю тебя! У меня есть только мое чувство, все остальное принадлежит ночи. Я вампир!

– Нет, – Катя попятилась. – Ты простой человек. И я… я тоже тебя люблю.

– Я готов ради тебя сделать что угодно, но ты должна принять мою сущность.

– Нет! – Она отходила, но при этом продолжала крепко держать его за холодную руку. – Ты замерз. Пойдем, я тебя отогрею.

– Меня невозможно согреть. Мой холод идет изнутри.

– Неправда! – Она тянула его как упрямый ребенок, у которого пытаются отнять игрушку, а он не дает. Но перетягивание было односторонним. Виктор стоял не шевелясь, хотя Катя изо всех сил пыталась сдвинуть его с места.

– Посмотри, какая луна!

Виктор поднял голову наверх, и Катя тут же забыла о том, что хотела увести его в дом. Луна и правда была великолепна. Тяжелым оранжевым мячом она висела над горизонтом, словно предлагала сыграть в дьявольскую игру.

– Луна? Где? – Катя обернулась, но сквозь легкую дымку ничего особенного не увидела. Размытый диск луны прятался от ее глаз, не обладающих способностью видеть так, как видят его глаза.

– Пойдем! – Виктор взял девушку за руку и повлек к реке. – Ты сейчас сама все посмотришь!

Ей показалось, что от скорости в ушах засвистел ветер. Они уже стояли на берегу, и Катя мгновенно забыла, как очутилась тут, словно для нее было нормально совершать такие головокружительные прыжки.

– Река переливается! – Он коснулся водной глади, капли, как крупные жемчужины, ударились о воду, рассыпались искрами, заблистали в свете луны.

– Тут темно, пойдем, – попросила Катя, для которой игра с водой значила не больше, чем обыкновенный плеск. С таким ведро падает в колодец, постиранное белье полощется в чистой проточной воде.

– Посмотри на этот мир!

Виктор развел руками, и уже через секунду они стояли около леса. Катя крепко держала его за плечи, запрещая себе думать о чем-либо другом, кроме как о Викторе. О том, что они так быстро перемещаются, она тут же забывала, словно этого и не было. Она улыбалась. Она ему не верила.

– Ночь – это ночь, здесь ничего не может быть видно, – Катя старалась говорить уверенно.

– Мне видно! – Он склонился к ней. – А если захочешь, будет видно и тебе!

– Ночь для сна, не для прогулок, – упрямо тянула свое Катя, категорически отказываясь принимать уже несколько раз доказанную ей истину.

– Ночь для таких, как я.

– Нет, – не соглашалась Катя, хотя продолжала идти за Виктором.

Они углубились в лес. Совы встречали их уханьем, ночные цветы склоняли головки, зазевавшиеся светляки поскорее уступали дорогу.

– Ты меня обманываешь! – как заклинание твердила Катя.

Они уже который час кружили по лесам и полям, и Катя все еще не верила вампиру. Она видела его горящие чернотой глаза, его губы, с которых падали сладкие слова любви, уверенное выражение лица, скупую улыбку, чувствовала сильные руки, твердую походку, невероятную выносливость. И все это ей казалось таким человеческим, таким настоящим.

Виктор все шел и шел вперед, сам уже не понимая, куда и зачем он направляется. Он доказал, что может все, показал еще не виданные никем сокровища земли, но в ее глазах так и не появилось доверия. Там навсегда поселилась настороженность.

Короткая летняя ночь заканчивалась. Горизонт на востоке набухал чернотой, готовой вот-вот прорваться первыми лучами солнца, окраситься кровью рождения нового дня.

– Мне пора уходить.

Виктор гладил ее лицо, трогал пальцами мягкую теплую кожу, вдыхал ее запах, после прогулки в лесу очищенный от посторонних примесей, пряно-сладкий, тягучий, похожий на аромат летней прогретой воды.

– Останься! – Катя была убеждена, что Виктор сам не догадывается, насколько он человек. – Ты зря боишься.

– Я приду вечером. – Незаметно для Кати Виктор вел ее обратно к селу. – Дождись меня.

– Не уходи. – Кате казалось, что она крепко сжимает его руку, хотя для Виктора это было всего лишь незначительным касанием.

Они уже стояли около ее дома.

– Прощай!

– Подожди чуть-чуть, – умоляла она.

– Я должен переждать день. Солнце меня убьет.

– Твои дела подождут. – Катя его не слышала.

– Мое дело – вечная жизнь, – горько усмехнулся Виктор. – Вампирам вреден дневной свет.

– Ты не вампир! – Катя произнесла это слово, и в душе у нее что-то оборвалось, словно сочетание звуков рождало невыносимую для нее вибрацию. – Ты не можешь быть вампиром.

– Пускай я для тебя останусь человеком, только отпусти меня!

Солнечные лучи уже пробили черноту, осветили деревья слабым блеском, горизонт залился алым.

– Подожди.

Катя не отпускала его рук, безотрывно смотрела в его лицо. Нет, это не могло быть правдой. В ее представлении мира отсутствовало само такое слово. И Виктор, который говорил ей о любви, обещал невероятные вещи, Виктор, которого она уже полюбила и поэтому пыталась вписать в свою жизнь, просто не мог быть не человеком.