— Я и не считаю вас таковым. — Луиза принесла кофейник и налила им еще кофе. — И мне кажется, то, что вы наговорили за ужином, может оказаться столь же пагубным для вас, сколь и для самой Линн. Вернее, ее реакция на ваши слова. — Она устремила на него испытующий взгляд. — Вам пришлось много страдать в жизни. Возможно, поэтому вам теперь не очень-то приятно сознавать, что вы заставляете страдать других.

— Неужели у меня написано это на лбу? — изумился Клифф. — Вроде того, что я рос эмоционально неуравновешенным ребенком.

Луиза непринужденно рассмеялась.

— Разве Линн вам ничего не рассказывала? Я ведьма.

— Нет. Она только сказала, что вы ее друг и заменили ей мать.

Луиза задумалась, хотя Клифф видел, что ей приятны его слова.

— Заменила мать? Гм. Благодарю вас. Я этого не знала.

Клифф был рад, что сказал ей это. Он покосился на Луизу и робко, запинаясь спросил:

— Э-э... не могли бы вы... рассказать мне о Майкле? Опишите, какой он. Чтобы, если он похож на кого-то, кого я знаю, я был бы к этому готов... понимаете?

Луиза тяжело вздохнула. Непобедимое упрямство, подумала она. Если это наследственное... Она хорошо помнила, как один маленький мальчик — здесь, в этой комнате — сто раз набивал себе шишки, пока не научился слезать с дивана, как потратил несколько часов и все же научился вставлять одну чашку в другую побольше.

Она сокрушенно покачала головой.

— Должна сказать, что Линн не права. Ее сын во многом похож на своего отца.

Клиффа точно молнией поразило. Заметив, что кофе вот-вот выльется у него из кружки, он поспешно поставил ее. Но кофе все-таки пролился.

— Так... значит... значит, вы видели его? Отца мальчика?

— Ну да.

— Я... как бы вам сказать. Я, как Белла, думал, что, возможно, его нет в живых. — И надеялся, что его нет в живых, хотя боялся признаться в этом даже самому себе.

— Да нет, скорее он жив, чем мертв, — сказала Луиза. — Разве что повыше шеи...

Клифф вздрогнул. Неужели Дональд Фрейн? Возможно ли? Если так, это многое объясняет. Проклятье, он же предупреждал ее насчет Дональда, говорил, что последний может неправильно истолковать ее доброту и участие. Клифф воззрился на Луизу, словно ища в ней подтверждения своих подозрений.

— Отец ребенка... парализован?

— Я же сказала выше шеи, а не наоборот, — сказала Луиза. — Нет, он не инвалид, он просто тупица.

— Ах вот оно что! — изумленно пробормотал Клифф.

До сих пор ему в голову не приходила мысль о том, что Линн может проявить благосклонность к какому-нибудь безмозглому типу. Слишком она ценила хорошего собеседника, умела поддержать разговор, любила поспорить, тем более что в их с Клиффом случае споры, даже самые горячие, всегда заканчивались примирением и... Может, единственное, что она по-настоящему ценит в мужчине, так это умение пойти на мировую? Клиффу хотелось колотить кулаками в стену. Наверное, где-то в глубине души он все же агрессивный человек.

— Ну... может быть, в нем есть что-то еще, что привлекло Линн? — пробормотал он, ощущая во рту горечь, которая не имела никакого отношения к кофе.

Луиза покачала головой.

— Нет, совершенный тупица. — Она допила кофе и встала. — Мне пора ложиться, так что спокойной вам ночи. — Она открыла неприметную дверь в дальнем конце комнаты, за которой обнаружился край кровати, заправленной по-военному аккуратно. Луиза вдруг остановилась и снова повернулась к нему. — Скажите, при всей вашей любви к Линн, что бы вы делали, окажись Майкл зеленым в желтую полоску?

Клиффу было нечего на это сказать. Помолчав, Луиза добавила:

— Кстати, Линн неравнодушна к лимонному пирогу и холодному молоку.

С этими словами она закрыла за собой дверь, оставив Клиффа наедине с его мыслями.

Наконец он встал с кресла, положил в раковину кружки из-под кофе. На столике лежал пирог. Отрезав от него два куска, он нашел блюдца, налил два стакана холодного молока. Поставил все это на поднос и вышел, локтем выключив свет на кухне.

— О'кей, Линни, — приговаривал он, поднимаясь по лестнице. — Как хочешь, но я иду к тебе.

Уже подойдя к комнате Линн, он вдруг вспомнил, что Луиза так и не сказала ему, на кого же похож Майкл.

Неважно. Он вынесет все. Он должен.

Поставив поднос на сосновый сундук, Клифф постучал в дверь. Ответа не было. Он постучал еще, затем осторожно, как вор-домушник, повернул дверную ручку. Закрыто. Нахмурившись, он взял поднос и плечом открыл дверь своей комнаты. Водрузил поднос на стол, понимая, что не сможет этого съесть.

В комнате было душно. Клифф подумал, не выйти ли ему на улицу, чтобы освежиться, однако, вспомнив, как скрипят под ногами половицы, отказался от этой мысли, решив, что ему не удастся выйти, не перебудив весь дом.

Он снял рубашку, бросил ее на диван и принялся мерить шагами комнату. Но ему не хватало места. Он вытер влажный лоб и вышел на балкон. Вспомнил, как ветер колыхал легкие шторы на окне Линн, как ему казалось, что он чувствует разлитый в воздухе запах ее духов.

Теперь дверь, которая выходила из ее комнаты на балкон, была, несмотря на жару и безветрие, закрыта, а шторы задернуты. Линн опустила даже жалюзи, не оставив ни единой щелки, в которую он мог бы заглянуть. Дверь была на замке, свет потушен.

Сколько прошло времени с тех пор, как он видел ее последний раз? Полчаса? Сорок пять минут? Было только начало двенадцатого, а ведь когда-то — он прекрасно помнил — Линн была ночной пташкой, могла читать допоздна. Как он ворчал на нее, когда, просыпаясь, находил ее спящей с включенной лампой, а рядом с ней на подушке лежала раскрытая книга. Но ворчал он с нежностью, любя, и ему даже доставляло удовольствие, когда приходилось встать, чтобы положить книгу на ночной столик и выключить свет.

Что, если сейчас она, как и он, не спит, но не смеет читать, потому что боится привлечь его внимание.

— Линн? — вполголоса произнес он, приблизившись к двери. — Линн, прошу тебя, мне необходимо поговорить с тобой. Я хочу извиниться перед тобой. Я принес тебе пирог. И молоко. Линн?

Ответа не было. В комнате по-прежнему было темно. До боли стиснув зубы, Клифф опустился в скрипнувшее под его тяжестью плетеное кресло. Он пожалел, что у него нет молотка, чтобы разбить стекло или проделать дыру в стене. Он пожалел, что не может совершить чуда — не может заставить Линн снова поверить ему. Он понимал, что у него есть только один способ заставить ее поверить ему — это поверить самому в то, что она не изменяла ему, то есть поверить в невозможное.

Спустя какое-то время Клифф неожиданно уснул. Услышав, как открылась дверь, он проснулся, протер глаза и увидел стоявшую перед ним Линн. На ней была только длинная майка с широким вырезом, обнажавшим кремово-белое плечо.

— Ты здесь уснул, — сказала она. В комнате теперь горел свет, и он явственно видел ее широко распахнутые, пронзительно-голубые глаза и чуть приоткрытые розовые губы. — Иди спать, Клифф.

Клифф встал, прислушиваясь к биению своего сердца, и сделал шаг навстречу. Увидев, как бьется жилка у нее на шее, и не в силах совладать с собой, он протянул руку и коснулся ее ладонью. Линн резко отпрянула от него, и рука его безвольно повисла.

— Я думал, ты спишь, — сказал он.

— Я уже почти уснула, — прошептала она. — Но потом услышала, что ты за дверью. Я слышала, как ты прошел к себе и вышел на балкон. — В уголках ее губ заиграла улыбка, но Линн поспешила взять себя в руки. — Мое кресло скрипит, стоит только кому-нибудь сесть в него. Я думала, ты вернешься к себе, но потом решила выйти и посмотреть...

— Извини, — виновато пробормотал Клифф. Она сказала «мое кресло». Не просто кресло, а «мое». Он чувствовал себя как человек, нарушивший границу частного владения. — Я понимаю, должно быть, это твой интимный уголок, место уединения.

Линн пожала плечами.

— Пожалуй. Мисс Ларсон, которая жила здесь до тебя, никогда не выходила сюда. Боялась высоты. Я часто сижу здесь перед сном.