Но почему кто-то должен был убивать Фанни Нэш? Питт никогда не встречал никого более безобидного. Она не была ни богатой наследницей, ни чьей-либо любовницей; никто, насколько мог узнать Томас, не выказывал даже малейшего намека на романтические чувства к ней, не считая Алджернона Бернона, с которым у нее были, казалось, очень спокойные отношения.

А может, Фанни случайно узнала о каком-то чужом секрете на Парагон-уок, из-за которого и погибла? Возможно, даже не понимая, что и почему случилось?

И куда делся нож? Он по-прежнему у убийцы? Или тот уже спрятал его где-нибудь, может быть, в нескольких милях отсюда, на дне реки?

И еще один практический момент. Девушка была заколота ножом. Питт вспомнил плотные потеки крови на ее теле. Почему же не было кровавых пятен на дороге? Почему не было следов, ведущих из гостиной к месту, где она была атакована? С тех пор не было ни одного дождя. Ясно, что убийца избавился от своей одежды, хотя Форбс не смог отыскать — даже при самом тщательном опросе — какого-нибудь камердинера, который бы заметил, что гардероб его хозяина уменьшился, или заметил бы застиранные кровавые пятна, или нашел бы остатки сгоревшей одежды в камине.

Но почему нет крови на дороге?

Могла ли трагедия произойти здесь, на этой траве или на цветочной клумбе, где, к слову, могла быть закопана одежда? Или в кустах, где она не была видна? Но ни он, ни Форбс не нашли никаких признаков борьбы — ни растоптанной клумбы, ни сломанных веток… за исключением разве что тех, повреждения на которых можно легко объяснить возней бродячих собак, или неловкостью прохожего, оступившегося в темноте, или шалостями мальчишки, помощника садовника, или даже резвостью слуги и служанки, забывшихся в любовных играх.

Если там и были следы, которых не нашли или не опознали, то к настоящему времени все они были убраны — либо убийцей, либо кем-то еще.

Томас снова вернулся к причинам. Почему? Почему Фанни?

Его мысли были прерваны сдержанным покашливанием в нескольких метрах от него, по другую сторону розовых кустов. Питт повернул голову. На тропинке стоял пожилой дворецкий и смотрел в его сторону.

— Вы ко мне? — спросил Питт, не обращая внимания, что топчется на подстриженном газоне.

— Да, сэр. Миссис Нэш будет вам очень обязана, если вы навестите ее, сэр.

— Миссис Нэш? — Мысли Томаса вернулись обратно к Джессамин.

— Да, сэр, — дворецкий прочистил горло. — Миссис Афтон Нэш, сэр.

Феба!

— Да, конечно, — немедленно ответил Питт. — Она дома?

— Да, сэр. Соблаговолите следовать за мной.

Питт двинулся за ним, назад на дорогу, а потом по тропинке к дому Афтона Нэша. Передняя дверь открылась прежде, чем они подошли к ней, и их впустили. Феба находилась в маленькой комнатке для утренних занятий в дальнем конце дома. Огромное окно выходило в сад.

— Мистер Питт! — Она казалась немного испуганной, задыхающейся. — Как хорошо, что вы пришли! Добсон, пришли Нелли с подносом. Вы будете пить чай, не правда ли? Конечно да. Пожалуйста, садитесь.

Дворецкий исчез, а Питт послушно сел, поблагодарив ее.

— Эта жара невыносима! — Она помахала руками. — Я не очень люблю зиму, но сейчас я бы ее приветствовала!

— Скоро пойдут дожди и станет полегче… — Томас не знал, как установить с ней более доверительные отношения. Феба не слушала его и ни разу не взглянула ему в лицо.

— О, я так надеюсь на это, — она села и снова встала. — Нынешнюю погоду очень трудно выносить, вы не находите?

— Вы хотели меня видеть, миссис Нэш? — Было очевидно, что сама она не подошла бы к этой теме.

— Я? Ну-у… — она долго прокашливалась. — Вы еще не нашли след бедняги Фулберта?

— Нет, мэм.

— О боже.

— Вы знаете что-нибудь, мэм? — Казалось, что Феба ничего не собирается говорить сама, если не задавать ей наводящих вопросов.

— О, нет. Нет, конечно, нет. Если бы я знала что-то, я бы сказала вам.

— Но вы позвали меня сюда, чтобы сказать что-то, — заметил Питт.

Она выглядела взволнованной.

— Да, да, я признаю, но не для того, чтобы спросить, где находится несчастный Фулберт, клянусь вам.

— Тогда зачем, миссис Нэш? — Томас не хотел давить на нее, но, если она что-то знала, очень важно вытащить это из нее. Он ходит на ощупь в потемках уже давно, с тех пор, как в первый раз увидел тело Фанни в морге. — Вы должны сказать мне!

Феба замерла, потом коснулась руками шеи и большого нательного крестика, висевшего на ней. Ее пальцы обхватили распятие с такой силой, что ногти впились в ладони.

— Здесь происходит что-то ужасное и дьявольское, мистер Питт, что-то по-настоящему отвратительное!

Плод ли это ее воспаленного сознания, балансирующего на грани истерии? Действительно ли она что-то знает или это не более чем страхи в голове запуганной женщины? Томас смотрел на ее лицо и руки.

— Что за дьявол, миссис Нэш? — тихо спросил он. В любом случае, очевидно, что ее страх был вполне настоящим. — Вы видели что-то?

Феба перекрестилась.

— О, боже милостивый!

— Что вы видели? — настаивал Питт.

Может, убийца — Афтон Нэш, и она знала это, но, потому что он был ее мужем, не могла предать его? Или кровосмеситель, насильник и убийца — Фулберт, и она знала это?

Томас встал и протянул к ней руку — не для того, чтобы прикоснуться к ней, а чтобы поддержать.

— Что вы видели? — повторил он.

Ее затрясло; сначала стала мелко подергиваться в судорогах шея, затем плечи — и, наконец, все тело. Феба издавала слабые, короткие всхлипы, как дитя.

— Так глупо, — выдавила она. — Очень глупо. А теперь это все реально… Боже, помоги нам!

— Что реально, миссис Нэш? — настойчиво спрашивал Питт. — Что вы знаете?

— О! — она подняла голову. — Ничего. Мне кажется, я схожу с ума! Мы никогда не выстоим против Него. Мы проиграли, и это наша собственная вина. Уходите и оставьте нас в покое. Вы порядочный человек. Просто уйдите. Помолитесь, если хотите, но сейчас уйдите — до того, как все это разрастется и коснется вас. И не говорите, что я вас не предупреждала!

— Вы не предупредили меня. Вы не сказали, чего мне оберегаться, — сказал он беспомощно. — Что? Что это?

— Дьявол! — Лицо Фебы замкнулось, взгляд стал суровым и жестким. — Ужасное зло появилось на Парагон-уок. Бегите отсюда, пока еще не поздно.

Растерянный Питт продолжал лихорадочно думать, о чем еще спросить хозяйку дома, когда в комнату вошла служанка с чаем. Феба не обратила на это никакого внимания.

— Я не могу уйти, мэм, — наконец сказал Томас. — Я должен оставаться здесь, пока не найду преступника. Но я предприму кое-какие меры. Спасибо за вашу заботу. До свидания.

Феба не ответила, внимательно разглядывая поднос.

Бедная женщина, думал Питт, снова оказавшись на улице. Все случившееся — сначала с сестрой мужа, а потом и с братом мужа, — было слишком тяжело для нее. Феба впала в истерику. Без сомнения, она получает мало поддержки и сочувствия от Афтона. Очень жаль, что у нее нет никакого занятия, нет детей, чтобы отвлечь ее мысли от нелепых фантазий. Бывали моменты, когда, к собственному удивлению Томаса, ему становилось жаль богатых людей так же, как и любого из бедных. Некоторые из них были словно заключены в тюрьму своего сословия, скованные своим назначением — или отсутствием такового.

Было уже довольно поздно, когда сестры Хорбери зашли к Эмили. Фактически в такое время, по всем правилам этикета, было неприлично наносить визиты. Эмили рассердилась, когда вошла служанка и объявила об их появлении. Ей даже хотелось передать им, что она в данный момент не принимает, но так как они были близкими соседями, и она встречалась с ними регулярно, то лучше было не обижаться на них за столь необычное поведение.

Они вошли, окутанные облаком желтого атласа, который не шел ни одной из них, хотя и по абсолютно разным причинам. На мисс Летиции платье выглядело слишком желтым, придавая ее коже болезненный вид. Платье же мисс Люсинды не гармонировало с песочно-желтым цветом ее волос, делая пожилую мадам похожей на свирепую маленькую желтую птичку в период линьки. Когда она влетела в комнату, за ней словно тянулся яркий шлейф света.