Адъютант Наполеона А. де Коленкур этот эпизод начала Русского похода Бонапарта тоже занес в свой походный «Дневник»: «Наш авангард имел довольно оживленную стычку в нескольких лье от Вильно, а потом вторую вблизи города. Нашей кавалерии не повезло. Капитан легкой кавалерии де Сегюр попал в плен».
Первый французский офицер, взятый в плен казаками в 1812 году, оказался знатным человеком: он приходился двоюродным братом бригадному генералу графу Филиппу-Полю де Сегюру, блиставшему в свите Наполеона, будучи главным квартирьером его походной штаб-квартиры, и написавшему историю Русского похода 1812 года. Пленный такого рода во все времена был источником важной, конфиденциальной информации, которую нельзя было получить от рядового армейского офицера. Действительно, взятый лично в плен командиром Лейб-гвардии Казачьего полка граф Сегюр, при своем капитанском чине, знал многое из того, что интересовало главнокомандующего 1-й Западной армии генерала от инфантерии М. Б. Барклая де Толли, одновременно еще остававшегося военным министром России.
…Венценосный полководец Бонапарт, казалось бы, в преддверии большой войны постарался предусмотреть все для подъема боевого духа тех сотен тысяч солдат, которые не уставали приветствовать его возгласами «Да здравствует император!» Перед вторжением в Россию, с «запоздалым» объявлением войны ее государю, в «многоевропейских» войсках Великой армии был зачитан приказ императора Наполеона I о начале Русского похода:
«Воины! Вторая Польская война начинается. Первая кончилась при Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась на вечный союз с Францией и вечную войну с Англией. Ныне нарушает она клятвы свои. Она объявляет, что дась отчет о поведении своем, когда французы возвратятся за Рейн, предав на ее произвол союзников наших. Россия увлекается роком; да свершится судьба ее!
Не думает ли она, что мы изменились? Разве мы уже не воины аустерлицкие? Россия дает нам выбор: бесчестие или война. Он не сомнителен. Вторая Польская война столь же прославит французское оружие, сколько и первая. Но мир, который мы заключим, будет прочен и уничтожит пятидесятилетнее гордое и неуместное влияние России на дела Европы».
Исследователи Отечественной войны 1812 года (или Русского похода Наполеона) сходятся в главном: на карту было поставлено само существование России как независимого государства, ее державное существование. Неоспоримым доказательством того являются хорошо известные для истории слова, сказанные императором французом перед началом вторжения Великой армии в российские пределы в столице Варшавского герцогства. Победоносный полководец Наполеон тогда заявил для устрашения Европы и непокорившейся ему Российской державы:
«Через пять лет я буду господином мира, остается одна Россия, но я раздавлю ее!»
…С началом вражеского вторжения в российские пределы император Александр I в городе Вильно подписал «Приказ армиям», в котором говорилось:
«С давнего времени примечали Мы неприязненные против России поступки Французского Императора, но всегда кроткими и миролюбивыми способами надеялись отклонить оные. Наконец, видя безпрестанное возобновление явных оскорблений, при всем Нашем желании сохранить тишину, принуждены Мы ополчиться и собрать войска Наши, но и тогда, ласкаясь еще примирением, оставались в пределах Нашей Империи, не нарушая мира, а быть токмо готовыми к обороне.
Все сии меры кротости и миролюбия не могли удержать желаемого Нами спокойствия. Французский Император нападением на войска Наши при Ковно, открыл первый войну. Итак, видя его никакими средствами непреклонного к миру, не остается Нам ничего иного, как призвав на помощь свидетеля и защитника правды, Всемогущего Творца Небес, поставить силы Наши против сил неприятельских. Не нужно Мне напоминать вождям, полководцам и воинам Нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь Словян.
Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог».
В тот же день император Александр I отправил письмо генерал-фельдмаршалу графу Н. И. Салтыкову, председателю Государственного совета и Комитета министров с поручением управлять внутренними делами Российской империи в отсутствие (в столице) государя. Извещая его о вторжении Наполеона и начале военных действий, самодержец Александр I писал:
«…Оборона Отечества, сохранение независимости и чести народной принудили Нас препоясаться на брань. Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в Царстве Моем».
…Атаман Платов, командир летучего казачьего корпуса, узнал о начале военных действий в ночь на 14 июля. В предписании начальника штаба 1-й Западной армии генерал-лейтенанта Н. И. Лаврова, старого суворовца и георгиевского кавалера, атаману Войска Донского приказывалось «действовать из Гродно во фланг и тыл неприятельских корпусов, которые станут переправляться чрез Неман», и идти на соединение к главным силам военного министра генера от инфантерии М. Б. Барклая де Толли. Такое предписание, разумеется, не отвечало реалиям каждодневно менявшейся тактической обстановки на театре войны. Оно просто запоздало.
Донской атаман, естественно, отдал свой приказ по корпусу, который был зачитан в полках. Среди прочего, М. И. Платов, отметив справедливость войны со стороны России, указал, что те казаки, которые в боях лишатся коней, «должны биться пешими до последней капли крови, а также, будучи легко раненными, не должны уходить с поля боя».
Пока позволяло время, Платов предусмотрительно отправил из Гродно обоз числом более трех тысяч подвод «по найму». В них отсылались подальше от границы больные казаки, излишнее оружие, запасы корпусного провианта, «главная аптека», воинская амуниция, различное казенное имущество. Обозам давался небольшой конвой со строгим устным приказанием старшему в чине хорунжего: французам ничего не уступать и не оставлять.
То, что вывезти было невозможно, – уничтожалось. В противном случае оно могло послужить неприятелю хорошую службу: Наполеон привычно делал ставку на снабжение своих войск провиантом и фуражом за счет местного населения. Такое правило в войнах его подводило крайне редко, пока Бонапарту не довелось оказаться в России. Казаки же своими трудами и стараниями лишали французов и их союзников возможности «хорошо кормиться на чужой земле и иметь лошадей сытыми».
Когда к городу стали приближаться кавалерийские авангарды группировки брата Наполеона, Вестфальского короля Жерома Бонапарта, донской атаман приказал истребить мосты у Гродно и корпусу отходить к близкой Лиде. И этот город пришлось оставить французам. Тогда под Гродно прозвучали первые пушечные выстрелы донской казачьей артиллерии.
По первоначальному операционному плану, генерал от кавалерии М. И. Платов имел назначение: летучему корпусу «ударить во фланг и тыл неприятелей, когда они переправятся через Неман», а князь Багратион должен был поддерживать его частью сил своей 2-й армии. События развивались так, что казачий корпус и багратионовская армия не отделялись один от другого целый месяц, с открытия наполеоновского Русского похода до переправы через Днепр, а потому действия их находились в неразрывной связи.
12 июня военный министр России генерал от инфантерии М. Б. Барклай де Толли, опережая события, отправил в Волковыск князю Багратиону и в Гродно атаману Платову следующие повеления о их действиях в случае перехода наполеоновской армии через пограничный Неман, то есть в начальный период войны. Командующему 2-й Западной армии приказывалось:
«…1) Платову предписано сосредоточить свой корпус около Гродно, и идти неприятелю во фланг.
2) армия, вверенная вам, должна способствовать сему действию, обеспечивая тыл корпуса Платова…»
Отношение к атаману Войска Донского генералу от кавалерии М. И. Платову гласило следующее:
«Так как главнейшие неприятельские силы сосредоточены между Ковно и Меречем, и сегодня, вероятно, последует переправа неприятеля через Неман, то предлагаю вам: