Мы коснулись здесь физического напряжения в основном потому, что, как и опасность, оно является одной из основных причин возникновения препятствий, помех и осложнений, и потому, что его неопределенная величина приближает его к природе эластичных тел, сопротивление которых, как хорошо известно, трудно поддается исчислению.
Особое внутреннее чувство, которым наделила нас природа, предостерегает нас против злоупотребления ссылками на опасности и напряжение на войне. Подобно тому как человек ничего не выиграет, когда, подвергшись оскорблениям или плохому обращению, будет ссылаться на свою слабость. Напротив, он выставит себя в лучшем свете, сославшись на нее после того, как ему удастся восторжествовать над обидчиком или блестяще отомстить ему. Так и ни один полководец, ни одна армия, ссылаясь на опасности, тяготы и напряжение, не исправят впечатления от позорного поражения, но те же трудности усилят блеск одержанной победы. Таким образом, наше сознание, которое, в конце концов, есть всего лишь высший род суждения, не позволяет нам проявить снисходительность к побежденному, к которой склонен наш рассудок.
Информация во время войны
Словом «информация» мы обозначаем всю совокупность знаний, имеющихся у нас о противнике и о его стране, они являются фактически основой всех наших планов и действий. Достаточно лишь вникнуть в природу этой основы, в ее недостоверность и изменчивость, чтобы почувствовать, как ненадежно основанное на ней построение планов войны, как легко все может развалиться и похоронить нас под своими обломками.
Огромная часть информации, получаемая на войне, противоречива, еще большая часть ложна и гораздо большая часть сомнительна. От командира требуется некоторое умение различать информацию, что может дать только знание людей и жизненный опыт. При оценке различных сведений командир должен руководствоваться их вероятностью. Большие затруднения возникают уже при составлении планов войны в кабинете, вне реальных условий театра военных действий. В обстановке же боевых действий такие затруднения возрастают еще больше, когда одно сообщение следует за другим. Хорошо, если в этих сообщениях, противоречащих друг другу, существует явное несоответствие, вызывающее критическое отношение к ним, что тем самым дает нам чувство безопасности. Для неопытного человека гораздо хуже, когда случай отказывает ему в этой услуге: одно сообщение подтверждает и преувеличивает другое, раскрашивая общую картину новыми красками. Наконец, необходимость заставляет нас в спешном порядке принять решение, которое вскоре окажется глупым, а все эти сообщения ложными, преувеличенными, ошибочными и т. д.
Как правило, люди больше склонны верить в плохое, чем в хорошее, и в некоторой мере преувеличивать плохое. Твердо уверенный в превосходстве своих внутренних знаний, полководец должен стоять, как скала, о которую в бессильной ярости бьются волны сомнений. Эта роль нелегка. Впечатление чувств сильнее представления разумного расчета, и оно заходит настолько далеко, что ни одно важное начинание никогда не претворяется в жизнь без того, чтобы полководец, приступая к делу, не засомневался в себе. Твердая уверенность в себе придает ему стойкость против кажущегося давления момента; это первоначальное убеждение в конце концов подтвердится ходом дальнейших событий, когда кулисы, выдвинутые судьбой на авансцену войны, с их размалеванными образами различных опасностей, отодвинутся в сторону, и горизонт расширится. Это одна из великих пропастей, разделяющих составление плана от его исполнения.
Препятствия и помехи на войне
Пока человек лично не узнает, что такое война, он не поймет, в чем заключаются трудности, о которых так много говорят, и что такое на самом деле военный гений и необыкновенные умственные способности, требуемые от полководца. Все представляется простым: все необходимые знания – ясными, все комбинации – несущественными; по сравнению с ними легчайшая задача высшей математики производит более значительное впечатление своим научным величием. Но если человек видел войну, все становится понятно.
На войне все очень просто, но эта простота представляет трудности. Эти трудности накапливаются и становятся причиной помех, которые человек, не видевший войну, не может себе вообразить. Представим себе путешественника, который надеется к вечеру завершить два этапа своего путешествия; четыре или пять лье (1 лье старинное – 4,444 км; почтовое – 3,89808 км, есть и другие. – Ред.) на почтовых лошадях по шоссе – пустяки. Он приезжает на предпоследнюю станцию, а там или очень плохие лошади, или их нет вообще; а дальше гористая, разбитая дорога и наступает ночь. Он счастлив, когда, после стольких трудностей, прибывает на следующую станцию и находит там хоть какой-то ночлег. Так и на войне, из-за бесчисленного множества мелочей, которые невозможно должным образом описать на бумаге, обстоятельства складываются не так, как планировалось, и человек далеко отстает от намеченной цели. Целеустремленность и твердость преодолевают эти помехи; военачальник преодолевает препятствия, но, безусловно, в процессе этого страдает и сам (как и военная машина – совокупность сил и средств под началом полководца. – Ред.).
Препятствия и помехи – это то, что в общих чертах отличает настоящую войну от войны бумажной. Военная машина, армия и все к ней относящееся на самом деле просты, и поэтому кажется, что ими легко управлять. Но вспомним, что ни одна ее часть не сделана из одного куска, что она состоит из индивидуальностей, каждая из которых испытывает свои помехи. Опасности и физическое напряжение, неизбежные на войне, увеличивают это зло настолько, что их нужно рассматривать как важнейший его источник.
Эти ужасные помехи везде вступают в контакт со случайностью и вызывают явления, которые невозможно предугадать. Подобной случайностью может оказаться, например, погода. В одном месте туман не позволил вовремя обнаружить противника, помешал открыть огонь батарее, доставить донесение генералу. В другом – дождь помешал батальону подоспеть в срок, потому что вместо трех часов ему пришлось шагать восемь. В третьем – он помешал атаке кавалерии, потому что она увязла в размокшем глинистом грунте.
Деятельность на войне подобна движению в сопротивляющейся среде. Как человек, погруженный в воду, не может легко и правильно выполнять самые естественные и простые движения, например ходить, так и на войне человеку с обыкновенными способностями невозможно даже выйти за рамки посредственности.
Знание этих возможных препятствий и помех – основная часть военного опыта, о котором так много говорят и которым должен обладать хороший полководец. Разумеется, полководец, придающий возможным сложностям исключительное значение и испытывающий к ним благоговение, не будет лучшим. Но он должен знать о них и уметь их преодолевать там, где это возможно, а также не ждать точности действий там, где она невозможна именно из-за этих помех.
Так что же, нет средств снизить издержки от возникших трудностей? Только одно, и оно не всегда доступно командующему армией. Это – привычка армии к войне.
Привычка приучает тело к огромным напряжениям, душу – к опасности, рассудок – к осторожности против первых впечатлений.
Подобно тому как человеческий глаз, в темноте расширяя зрачки, использует слабый свет, имеющийся в помещении, и начинает постепенно различать предметы, а в конце концов хорошо разбираться в них, так и опытный солдат может ориентироваться на войне, в то время как перед неопытным новобранцем расстилается лишь кромешная ночная тьма.
Ни один полководец не может сразу дать армии привычку к войне, а маневры (мирные упражнения) являются лишь слабой ее заменой, слабой по сравнению с настоящими военными испытаниями, но не такой уж слабой по сравнению с другими войсками, где подготовка сводится лишь к заурядным механическим упражнениям. Организация в мирное время таких упражнений, которые дают понятие хотя бы о части возможных на войне препятствий, помех и осложнений, развивает в отдельных командирах способность к суждению, осмотрительность и даже решимость гораздо существеннее, чем полагают те, кто не знает это по собственному опыту. Очень важно, чтобы военному, в каком бы чине он ни был, не пришлось столкнуться на войне с теми трудностями, которые, увиденные впервые, потрясают и приводят в недоумение.
