— Да, но… — Полная внутреннего смятения, Джессика тяжело вздохнула. — Почему с вами… а… а не с Жаном? — с трудом спросила она.

— Вы не говорили с Жаном о душевных шрамах, которые вам оставил отец? — высоко поднял брови француз.

До сих пор девушка и не подозревала, что у нее есть душевные шрамы, если не считать чувств, которые она испытывала, — ненависти и боязни физического насилия, но подобные эмоции характерны для большинства людей. Однако слова Шарля заставили ее глубоко задуматься. Может, она, подобно сестре, которая в детстве тоже была милой, застенчивой крошкой, с годами стала бы более уверенной в себе, если бы не тот травмировавший ее психику случай с отцом? Затем, пережив подростковый возраст, она оставила бы за плечами и проклятую застенчивость?

Джессика засомневалась в этом, но факт налицо: расставшись с отцовским домом всего лишь на месяц, она стала не такой, как прежде.

Отвлекшись от тяжелых раздумий, девушка услышала спокойный, неторопливый голос Шарля. Решив, что прошло достаточно времени для ответа на заданный вопрос и Джессика бы открылась ему, если бы захотела, деверь вновь спросил:

— Ваша сестра… знала о несчастье, которое причинил вам отец, когда вам было пятнадцать лет?

— Никто не знал, — ответила Джесс и пояснила: — В то время у нас с сестрой был нелегкий период. Мы сдавали экзамены в школе. И если я как-то умела справляться с тем, что меня беспокоило, то Лилиан начинала кричать во сне, а потом сама так переживала из-за своего крика, что мы с матерью не знали, чем ее успокоить.

— Поэтому вы решили держать все в себе? — догадался мужчина, помолчал, а затем спросил: — Вы не думали рассказать сестре обо всем после смерти матери?

— Как я могла? Мы очень любили мать, и огорчать сестру совершенно незачем. Лилиан было бы мучительно узнать, что отец однажды — а возможно, и не однажды — бил мать!

— В результате вы позволили этому наваждению мучить вас долгие годы, — медленно закончил Шарль. Джессика не ответила. Она хорошо помнила, как целый год, полная дурных предчувствий, торопилась из школы домой, убедиться, что с матерью все в порядке. — А после смерти матери все держали при себе… и даже не поделились с человеком, за которого вышли замуж.

А она-то надеялась, Шарль забыл об этом. Теперь Джессика поняла, насколько цепок этот человек. Еще бы, несколько месяцев он ждал, пока она приедет во Францию, и все же добился своего. И сейчас Шарль намерен во что бы то ни стало получить ответ на свои вопросы. Подобная настойчивость слегка раздражала.

— Нет, — коротко ответила Джессика. — Я не могла.

— Почему?

Черт бы побрал этого спокойного Шарля! Она не хотела и не собиралась отвечать. Джессика покосилась на упорно ждавшего ответа деверя и снова мысленно обругала его. И уже собиралась встать и заняться делом, но что-то остановило ее. В эту минуту Джесс поняла, насколько у нее вошло в привычку сторониться неприятных вещей и внутренне отгораживаться от них. Но теперь она начала новую жизнь. И разве не полегчало ей после того, как она рассказала о хулиганском поступке отца?

— Все, что случилось тогда, казалось таким страшным, отвратительным и… грязным, — с трудом вымолвила девушка. — Мы с Жаном… у нас были мирные, спокойные отношения. Мы… — Джесс остановилась; она не могла продолжать. — Не хочу говорить об этом! — бросила девушка.

Она порывисто вскочила, схватила чашку и блюдце и поставила в мойку. О Боже, еще пять минут этих мягких расспросов, и Шарль выпытает, чем закончились ее «мирные, спокойные отношения» с Жаном!

Когда Шарль неслышно подошел, взял ее за руку и повернул лицом к себе, Джесс едва не подпрыгнула от страха.

— Не огорчайтесь, — нежно попросил он.

Его лицо близко… слишком близко. Джессика не хотела, чтобы он заглянул в ее глаза, ибо он увидел бы в них переполнявшее девушку чувство вины.

— Я не огорчаюсь! — солгала она, вырвала руку и выбежала из конюшни.

В эти выходные Шарль пару раз ездил на Адмирале, но, занятая Сэнди, Джессика почти не видела его, но все равно с облегчением вздохнула, когда тот улетел в Париж. К счастью, через неделю деверь не приехал, и у девушки было время прийти в себя. Честно говоря, Шарль как-то умудрялся всегда сильно действовать ей на нервы.

Почему-то постоянно она думала о Жане и на все корки честила его кузена, который наверняка намеренно навел ее на воспоминания о муже. Однако вскоре Джессика спохватилась, и чувство справедливости одержало верх. Через две недели исполнялась годовщина свадьбы, а на следующий день годовщина смерти Жана. Девушка поняла, что вспомнила бы о муже независимо от расспросов Шарля.

Джессика подметала двор конюшни, когда услышала шум машины. Наверняка это Жак Оливер. Что-то врач зачастил. В его присутствии Джесс всегда чувствовала себя неловко. Когда ветеринар вылез из машины, девушка неохотно оторвалась от дела и встретила его на полпути.

— Сэнди уже здорова, спасибо за заботу, месье, — сказала она. — Я не думала, что вы приедете еще раз взглянуть на лошадь.

— Жак. — Ветеринар снова напомнил свое имя, хотя в этом не было никакой нужды. — Вы ошиблись, Джесс. Я приехал взглянуть не на лошадей, а на вас.

— Ох! — воскликнула, застыв на месте, девушка. А затем с облегчением увидела, как к ним по тропе, яростно нажимая на педали, едет Максим.

— Я хотел спросить, не будете ли вы так любезны пообедать со мной как-нибудь вечером, — тщательно подбирая английские слова, сказал Оливер. В это время Максим слез с велосипеда и принялся что-то делать с задним колесом. О небо, врач выражался чересчур прямо, и девушка почувствовала, как у нее на щеках выступил румянец. — Я знаю, вы овдовели, и мог бы помочь вам справиться с печалью, — невозмутимо продолжал Жак.

Ничего себе! Дерзость и наглость — совсем не одно и то же. Шарль был дерзким, но не самоуверенным. Что возомнил о себе этот тип?

— Спасибо, — вежливо ответила Джессика, — но я предпочитаю домашнюю кухню.

— Так вы хотите, чтобы я пообедал с вами здесь? — настырно спросил молодой человек, и тут раздосадованная девушка внезапно почувствовала прилив уверенности в себе и рассмеялась.

— Ничего такого я не хочу, месье, — вежливо ответила девушка, сумев взять себя в руки. — Возможно, я позвоню вам, когда почувствую себя в силах выйти за пределы моей столовой.

Джесс не была уверена, что Оливер понял ее до конца, но наверняка уловил суть, ибо взял правую руку девушки и, держа чуть дольше, чем необходимо, пожал ее.

— Значит, до встречи, Джессика, — тепло сказал молодой человек и пошел к машине.

— Кофе, Максим? — спросила Джесс, когда оба они смотрели вслед удалявшейся машине. Какое счастье! Неужели она сумела справиться с ситуацией, которая прежде стала бы для нее настоящей пыткой?

Проснувшись на следующее утро, Джессика почувствовала себя по-настоящему счастливой. Девушка догадывалась — причиной тому было ее вчерашнее решительное общение с любвеобильным ветеринаром. Еще радовало, как Максим, видимо увидев машину доктора, примчался к конюшне присмотреть за ней.

Радостная, Джесс отправилась в конюшню, чувствуя, как окружающие заботятся о ней и защищают, словно она действительно член семьи Шарля. Оседлав Сэнди, девушка послала ее рысью. И тут послышался ровный звук мотора легкого самолета. Она не ожидала, что Шарль нынче приедет домой! Увы, это его дом. И он имеет полное право бывать здесь в любое время.

Когда Джессика вернулась с прогулки, Каран был уже в паддоке и чинил забор. При виде девушки Шарль бросил работу и пошел навстречу. Быстро соскочив с лошади, она остановилась в предвкушении того, как деверь подойдет и расцелует ее в щеки. Почему-то странно заныло сердце. Оставалось надеяться, ее яркий румянец деверь припишет возбуждению от прогулки верхом.

— Привет, кузина, — улыбнулся Шарль, глядя в широко распахнутые ему навстречу большие карие глаза и любуясь нежным, заалевшим лицом девушки.

— Привет, Шарль, — ответила она и вдруг, несмотря на то что уже привыкла к Карану и чувствовала себя с ним весьма непринужденно, ощутила катастрофический приступ застенчивости. О Боже, а она надеялась, что наконец-то исчез этот недостаток!