Часов в пять, когда уже начинало светать, она наконец задремала.

На часах было двенадцать двадцать восемь, когда Белинда пошевелилась и открыла глаза. Где это она? Еще не проснувшийся мозг не мог сразу понять и оценить окружающую обстановку. Потом, будто открыли шлюз, хлынули воспоминания и с ними боль... Боль утраты, боль неразделенной любви, боль попранной гордости...

Ничего не видя от невыносимых мучений, но зная, что надо заставлять себя как-то функционировать, что-то делать, Белинда побрела в ванную и включила воду, надеясь дождаться холодной. Не дождалась, встала под почти горячие струи и простояла так минут сорок, пока немного не утихла пульсирующая боль в висках. Выключила воду, вышла, намотала на голову полотенце, завернулась в другое, подошла к окну... И заплакала. Слезы катились и катились по щекам.

Сегодня канун Рождества. Они с Освальдом собирались поехать в горы. Гора Дарлинг, озеро Вайангала и пещеры Аберкромби... Наверное, он уже едет туда, может даже не один. Наверное, захватил с собой Саманту.

Чувствуя, как к горлу подступает тошнота от мыслей об Освальде наедине с Самантой, она решительно отбросила полотенце и начала одеваться.

И в эту минуту раздался стук в дверь.

Он был настолько неожиданным, что Белинда замерла. Кто бы это мог быть? Только Брендон знает, где она, но он собирался улететь сегодня утром. И его приятель Боб, но тот должен был уехать еще вчера... Наверное, уехал, а потом обнаружил, что забыл что-нибудь, и вернулся.

Стук раздался снова — настойчивый, властный.

Она накинула халат, завязала пояс и пошла открывать.

7

Она стояла и тупо смотрела на Освальда Фергюссона.

Освальд... он был здесь. Он не уехал с Самантой, он разыскал ее, Белинду!

Все ее существо мгновенно ожило и воспарило на крыльях небывалого счастья. Но эйфория кончилась так же внезапно, как началась. Ей на смену пришли воспоминания. А с ними и гнев, и осознание того, что то, что Освальд Фергюссон стоит здесь, на пороге этой жалкой квартирки в этом жутком районе, ничего не меняет.

Все осталось по-прежнему. И то, что она, Белинда, отдавшись злейшему врагу, предала память Джона, своего второго отца, человека, вырастившего ее, когда родная мать отказалась делать это. И то, что он, как и прежде, находится в связи с Самантой.

Белинда сделала запоздалую попытку закрыть дверь, но Освальд был готов к этому. Спустя мгновение оба оказались внутри, она — прижимаясь спиной к стене, он — прислонившись к закрытой двери, со сложенными на груди руками.

Сердце ее стучало тяжело, как кузнечный молот.

— Что тебе надо? — с трудом выдавила она. — Почему ты здесь?

— А ты как думаешь?

Его бесстрастное, без всякого выражения лицо так же, как и бесцветный голос, подсказало ей ответ: он пришел, потому что она осмелилась сбежать, не сказав ему ни единого слова. Его величество гневалось.

— Как ты узнал, где я?

— Какое это имеет значение? — небрежно отмахнулся он, потом криво усмехнулся и добавил: — Если думаешь, что тебя выдал Брендон, то ошибаешься. Он был нем как рыба. Иначе мне не понадобилось бы столько времени, чтобы найти тебя.

— Я просила его не говорить, — тихо сказала Белинда.

— Так я и думал.

Вскинув голову, она воинственно осведомилась:

— Ну а теперь, когда ты все же нашел меня, что тебе нужно? Мои извинения?

Ее темные глаза встретились с его синими, и она вдруг поняла, что Фергюссон в ярости. Но ответил он ей тихим голосом:

— Извинения были бы уместны. Но этого мало. Мне нужно много большего.

— Чего же это? Денег, что потратил на меня?

— Прекрати дерзить мне, как глупая девчонка, а то я могу положить тебя на колено и отшлепать!

Белинда даже попятилась от неожиданности и вдруг почувствовала, как покосился намотанный на голове тюрбан. Сняв полотенце и тряхнув влажными волосами, она снова посмотрела на Освальда и заметила в его глазах странный блеск.

С чувством собственного достоинства она произнесла:

— Извини. Я не должна была так говорить.

— Да, не должна.

Белинда глубоко вдохнула и продолжила официально-вежливым тоном:

— Ты был удивительно добрым и щедрым хозяином. И я искренне надеюсь, что ты простишь, что я покинула твой гостеприимный дом так внезапно.

— Браво! — едко заявил он.

— Ну что же еще тебе надо? — спросила Белинда, пытаясь под напускной бравадой скрыть нарастающий страх.

— Много, как я и сказал. И в первую очередь ответы на целую кучу вопросов. Например, почему же ты все-таки сбежала без предупреждения и почему решила вернуться в Штаты? — Так он и об этом знает... — Впрочем, они могут подождать до лучших времен. Сейчас пора ехать. Прогноз предсказывает песчаную бурю к вечеру, а мне не хочется зря гробить машину, — заявил Фергюссон. Белинда непонимающе уставилась на него. — Если ты еще не позабыла, мы собирались провести Рождество в охотничьем домике в горах. Вспоминаешь?

Несмотря ни на что, ей отчаянно хотелось уступить.

Без ума от любви и тоски, с которыми так и не смогла справиться, Белинда говорила себе, что это лишь возможность пробыть с ним еще несколько дней. Всего два или три, совсем пустяк, но за это время, глядя на него, слушая его, она сумеет взять себя в руки и успокоиться... И уйти потом совершенно хладнокровно, даже не оглянувшись.

Но здравый смысл тут же подал голос и приказал не обольщаться. Это ей не удастся. Это все равно что поднести спичку к луже бензина.

Покачав головой, Белинда деревянным голосом произнесла:

— Я передумала.

Освальд приподнял бровь и как-то недоверчиво взглянул на нее.

— Правда?

— Правда. Я не хочу проводить праздники с тобой ни в горах, ни в любом другом месте, — твердо заявила Белинда.

Фергюссон был отличным игроком в покер. Сейчас или никогда, решил он и с непроницаемым лицом заявил:

— Боюсь, дорогая, что теперь имеет значение только то, чего хочу я, как бы не по-джентльменски это ни звучало. Так что тебе лучше начать одеваться. Или, может, ты хочешь, чтобы я помог тебе?

С трудом переводя дыхание, она выкрикнула:

— Нет, этого я никак не хочу!

— Тогда у тебя на все про все пять минут.

Но Белинда упрямо покачала головой.