— И какова моя роль?

— Прежде всего вы нужны для допроса. Я обдумал, как его проводить. Обычный шаблон «хороший полицейский — плохой полицейский» не годится. Это слишком тривиально, Роберт умен и все поймет.

В виде альтернативы Коннор придумал вариацию на эту тему.

Слушая его, Элдер кивал.

— Если у него есть какие-то чувства к сестре, — заключил Коннор, — это может быть единственным способом пробудить их. И если он разговорится, может что-то сболтнуть.

— Не исключено. — Элдер задумался. — Только Роберт Гаррисон — скрытный тип. Сомневаюсь, что кто-то сможет проникнуть в его подноготную.

Коннор включил скорость и медленно повел машину по глубоким колеям дороги.

Через минуту Элдер заговорил снова:

— Вы сказали, там были следы автомобильных колес. Мог их оставить грузовик? Его грузовик?

— Там был только вдавленный в землю бурьян. Я не смог разглядеть никаких следов протектора. Возможно, эксперты шерифа смогут измерить ширину шасси, что-то в этом роде.

Элдер отвел взгляд.

— Кажется, вы совершенно уверены, что Роберт — тот, кто вам нужен.

— Похоже на то. Но у него может оказаться неопровержимое алиби. Потом я не совсем представляю, как все могло происходить. Если Эрику похитили из галереи, то везли в «мерседесе». В таком случае ее пересадили в другую машину — возможно, грузовик — в лесу.

— Тогда преступников должно быть двое, — сказал Элдер.

— А Роберт, как всем известно, одиночка.

— Много лет. Конечно, может, ее не похищали.

— Это мне тоже приходило на ум. — Внезапно показалась лачуга, сквозь единственное окно виднелись тусклый свет лампы и мерцание огня в камине. — Она могла покинуть галерею по собственной воле. Могла поехать к лачуге; возможно, дверь взломала она, а не Эндрю...

Элдер нахмурился.

— С какой стати?

— Не знаю, — ответил Коннор, но слова его прозвучали грубо, и он чувствовал на себе взгляд Элдера, пока машина въезжала на невысокий холм.

Лачуга Роберта Гаррисона разрасталась на фоне совершенно темного неба. На вершине холма стояли две машины, служебная Вуделла и грузовик. Поблизости от них четко виднелись две мужские фигуры в мундирах.

Роберта, тень среди теней, разглядеть было трудно, однако Коннор знал, что он там.

— Шеф, вы не умалчиваете ни о чем? — спросил Элдер.

Коннор помедлил с ответом. Если сказать правду, придется признаться во всем, а к этому он был еще не готов.

Но черт побери, сказать кому-то надо, а Пол Элдер — он удивился этой мысли, но Пол Элдер — самый близкий ему человек в Барроу, не считая Эрики.

— Она могла заподозрить Роберта в убийстве Шерри Уилкотт, — сказал Коннор.

Они въехали на вершину. Теперь Коннор увидел Роберта. Тот сидел, скрестив ноги, на голой земле, в брюках, рубашке с длинным рукавом, но без пальто. После захода солнца температура, должно быть, упала до нуля, от сильного ветра было еще холоднее. Но Роберт как будто не замечал холода.

— Его подозревают все, — сказал Элдер. — Почему ей быть исключением?

— У меня возникли смутные догадки... ничего определенного. Но кажется, она знает больше, чем говорит.

— Похоже, вы с ней общались часто.

— Довольно часто.

Коннор поставил машину за грузовиком. Фары осветили задний бампер, он был забрызган грязью, облеплен травой. Исчезнувшая с места преступления машина ехала без дороги и должна была оказаться в грязи и мусоре. Но и поднимавшаяся по грунтовой дороге к лачуге тоже.

— Она знала, что брата проверяли на детекторе лжи? — спросил Элдер.

— Нет.

— Высказывала напрямик подозрения?

Коннор покачал головой:

— Это не в ее духе. Она ведь, как Роберт, все хранит внутри. Под спудом. Не просит о помощи. Видимо, не умеет этого делать.

Дрожь в голосе выдала его, и Элдер обернулся к нему.

— Кажется, вы очень хорошо осведомлены об этой женщине, — сдержанно заметил он.

— Да.

— Оно и видно, — многозначительно произнес Элдер.

Коннор погасил фары, заглушил мотор. Машина слегка качнулась, вздрогнула и замерла.

В темноте почему-то было легче говорить.

— Об этом никто не знает, — откровенно сказал Коннор.

Элдер хмыкнул.

— Долго это длится?

— С января.

— Седьмого января вы приняли присягу. Зря времени не теряете.

— Оставьте, Пол.

— Это так, к слову. Я заметил, как оживленно вы разговаривали с ней на той вечеринке в Грейт-Холле.

— Потом я стал заходить к ней в галерею. Одно вело к...да вы знаете, как это бывает.

— Удивляюсь, что такая молодая красавица увлеклась сломленным горем полицейским из Нью-Йорка.

Коннор улыбнулся:

— И мне это приходило в голову. — Улыбка исчезла. — Видимо, она очень одинока. Муж... в общем, их брак разваливается.

— Неудивительно.

— Нет, он уже разваливался. Не знаю почему. Ей нужен был кто-то. И мне. После смерти Карен я...

— Понимаю, шеф. И насколько это серьезно?

— Для меня? Очень. — Коннор почувствовал, что у него перехватывает горло, и с трудом овладел собой. — Думаю, для нее тоже.

— Но точно не знаете?

— Я же сказал, она прячет все внутри. Все, что действительно важно. Прячет от меня, от всех — может, даже от себя.

Коннор видел, что Вуделл и Харт смотрят в его сторону, дожидаясь, когда он выйдет из машины. Роберт отрешенно смотрел в высокий купол неба.

— А теперь она исчезла, — сказал Элдер, голос его звучал очень тихо, очень мягко, как у человека, знающего, что такое страдание и страх утраты. — Как Шерри Уилкотт.

— Да. И после того, что случилось в Нью-Йорке... черт... — Он сделал попытку улыбнуться, но почувствовал, что лицо его искривилось в гримасе боли. — Я, кажется, не приношу женщинам счастья.

— Это не ваша вина. Я имею в виду Нью-Йорк.

Но Коннор знал, что его жена не погибла бы, если бы он реагировал быстрее, думал четче или если бы вообще не ворошил то осиное гнездо.

— Иногда ночами, — сказал он, — я слышу, как Карен зовет меня. Окликает по имени... Интересно, буду ли слышать и Эрику?.. — Передернув плечами, он отогнал эту мысль. — Пойдемте. Займемся делом. Немедленно.

Коннор вышел из машины и быстро зашагал к лачуге, Пол Элдер последовал за ним, не говоря ни слова.

— Вот и все, что мы пока знаем, — мягко говорил здоровенный человек по имени Адамсон.

Эндрю сидел на подлокотнике мягкого кресла в гостиной Грейт-Холла, под люстрами и высокими балками. Молча кивнул.

— По радио сообщали, что «мерседес» найден, — услышал он собственный голос. — Но кроме того, еще множество...

— Множество ерунды. — Адамсон развел руками. — Эти ребята заняты развлекательным бизнесом.

— Развлекательным?..

Значит, вот что это такое для большинства людей. Развлечение. Спектакль.

— Мне надо ехать. — Адамсон поднялся с дивана, но Эндрю остался сидеть. — Если еще что-то произойдет, вас непременно поставят в известность.

— Была там кровь? — внезапно спросил Эндрю. — Что?

— В машине? Или возле нее? Кровь?

— Ни крови, ни следов борьбы.

Адамсон ушел, Эндрю неторопливо поднялся. Он знал, что Эрику похитил Роберт, — это было единственным логичным объяснением, — но где-то все же таилась слабая надежда, что она укатила в очередную долгую, бесцельную поездку и что он в любую минуту может услышать ее шаги на ступенях парадного входа.

Напрасная мечта. Эрика исчезла — может, она пленница, может, уже мертва.

Эндрю вошел в кухню, где Мария в облаке ароматного пара готовила ужин. Обычно там верещал телевизор, настроенный на какую-то из ее любимых программ — «Вечерние развлечения» и тому подобную чушь. Но теперь там тараторило радио — с неумным злорадством звонящих по телефону и беззаботным умничаньем диск-жокея.

— Выключи эту чертову тарахтелку! — рявкнул он.

Телефон зазвонил, должно быть, в двадцатый раз за последние полчаса. Эндрю не обратил на него внимания, Мария тоже. Он велел ей ждать, пока включится автоответчик, и снимать трубку лишь в том случае, если будут звонить из полиции. Ему было уже невыносимо отвечать на вопросы приятельниц Эрики или, хуже того, едва знакомых, желавших первыми услышать сенсационные новости из первоисточника.